Дом Павлова

Есть на Волге утес…

Тогда вместе с пополнением, которое отправилось в захваченный Павловым дом, связист Файзуллин потянул провод, комбат, оставшийся на мельнице, ни на шаг не отходил от телефонной трубки. Он, что говорится, не находил себе места, пока наконец не раздался долгожданный голос: «Я — „Маяк“!» И хоть телефон тут же умолк, но все равно — от сердца отлегло. Добрались ребята!

И Жуков решил, не мешкая, сам поползти в этот зеленый дом.

Занималась утренняя заря. Обстрел вроде стал потише. Самое время… Выбравшись из мельницы, он, словно невзначай, бросил неотступно следовавшему за ним связному Формусатову:

— Я поползу, а ты оставайся да поглядывай…

— Не-е, товарищ капитан. И я с вами… — протянул связной. Жуков только улыбнулся, — возражать было бесполезно. Он хорошо изучил этого парня и знал, что никакая сила не заставит Формусатова отпустить своего комбата одного.

Очень быстро светало. Из Дома Павлова их давно заметили и опознали. Выглядывая из двери, Павлов видел, как они приближаются. И еще хорошо видно было, как на всем их пути вспыхивали облачка пыли — то шлепались пули. Но этих двоих пули счастливо миновали.

И вот Жуков в доме. Он осмотрел расположение огневых точек, признал, что они выбраны удачно, обошел подвалы, забрался на верхний этаж и долго смотрел в бинокль, потом отдал приказ — рыть ход сообщения.

— Вы начинайте от этого дома, — распорядился он, обращаясь к Павлову и Афанасьеву, — a мы будем рыть со стороны мельницы и пойдем к вам навстречу.

За день еще раз обшарили все закоулки. Сверх ожидания, в городских квартирах нашлись лопаты, топоры, кирки. Видать, тут жило немало огородников.

Темной ночью приступили к работе — тяжелый и опасный труд. Копать надо скрытно. И уж конечно, нельзя выбрасывать наверх вырытую землю — противник моментально обнаружит.

Ход сообщения повели из дровяничка в подвале, где обосновались пулеметчики. Проломили наружную стену, обращенную к Волге, и дружно взялись за дело.

В забое могли одновременно работать только двое. И то лежа. Тот, что впереди, рыл узкую щель, второй, продвигаясь следом, эту щель расширял. А уже те, что шли позади, углубляли ход. Грунт был тяжелый — битый кирпич и плотная глина. Он поддавался только кирке.

Дровяничок служил перевалочным пунктом. Сюда длинными веревками оттаскивали ссыпанную в патронные ящики землю и сразу пускали ее в дело: наполняли сундуки, мешки — и все это шло на укрепление амбразур. Снимали с петель двери, отдирали половицы, мастерили щиты. Ими заколачивались окна, а проемы тоже засыпались землей.

Так, сооружая ход сообщения, бойцы продолжали укреплять дом. Он все больше и больше — стал оправдывать название, которое ему присвоили и враги: крепость!

Своими силами защитники дома, конечно, не справились бы так быстро — ход сообщения выкопали за неделю. Выручили добровольные помощники.

Когда Павлов с Афанасьевым бросили клич — нет ли желающих помочь, то вызвались почти все жители подвалов. Правда, работники из них не ахти какие — старики, старухи да малые дети. Но за лопаты взялись и подружки Янина с Наташей, и Зина Макарова, и Матвеич. И конечно, Тимка, возглавивший молодежную бригаду. Никто из ребят не стал оспаривать его право на главенство.

Разумеется, этих добровольных помощников дальше подвала не пускали. Но им хватило дела и внизу. Во всяком случае, они перетаскали не одну тонну земли.

Работа шла споро, пока не наступила заминка. Траншея уперлась в каменную стену разрушенного мельничного склада. А у той стены — массивный бетонный фундамент. Тут без тола не обойтись. Но это рискованно. Взрыв стены не скроешь! Он привлечет внимание противника. Впрочем, раздумывать нет времени. И решили — пусть остается. Придут саперы, подорвут. А ход сообщения вести, как намечено — навстречу бойцам седьмой роты, которые копают со стороны мельницы.

Миновала неделя напряженного труда — и вот она, долгожданная сбойка. Ход готов. Он вырыт в полный профиль — это значит, что человек среднего роста может пройти, не нагибаясь. Вот только, словно заноза, словно кость в горле, остался торчать фундамент. Его так и не взорвали — опасались демаскировки. И всякий раз это гиблое место приходилось преодолевать с трудом. Иные это делали по-спортивному, одним броском. Но ведь не каждый может стать ловким гимнастом. Тогда приходилось через стенку переползать и лишние секунды оставаться под обстрелом. Это не всегда проходило безнаказанно…

Как бы то ни было, а вздохнули с облегчением. Улучшилось снабжение боеприпасами, наладилась еда — ее стали регулярно приносить в термосах та батальонной кухни. И теперь с грустью вспоминали старшину Сидашева. Не дожил — всего несколько дней…

Легче стало и с водой.

Хотя ее и экономно расходовали, все же котел центрального отопления в конце концов опустел. А воды надо было много — в Доме Павлова вместе с жильцами собралось человек шестьдесят. Вода нужна и для охлаждения станкового пулемета. Так что завели порядок: каждый, кто отправляется за каким-либо делом в «тыл» у обязательно берет с собой порожнее ведро, бидон или, на худой конец, бутылку.

Но в тыл, а проще говоря, на мельницу, ходили не слишком часто. И, естественно, воды не хватало. Приходилось снаряжать специальные экспедиции. Это уж взяли на себя обитатели подвалов. По двое, по трое, в сопровождении кого-нибудь из военных, они отправлялись с ведрами и бидонами по ходу сообщения. Порой пробирались к Волге. Но туда надо спускаться по косогору, а он сильно простреливается. Менее опасно было идти к заброшенной известковой яме, что позади мельницы. Сюда стекала дождевая вода. И хоть была она очень грязной — яма сроду не чищена — но что поделать! Кое-как воду обрабатывали квасцами — их наскребли по квартирам. Зато очищенную влагу берегли, как драгоценность. Распределение поручили Ольге Николаевне. Она выдавала порциями по полстаканчика… Измученные жаждой, люди осторожно брали кружку в руки, пили небольшими глотками.

Чаще других ходила за водой Зина Макарова, отправлялись неразлучные подружки Наташа и Янина, шли и Тимка с Ленькой, не отставали от них и девочки — Маргарита с Лидой. Особенно старалась Маргарита, полная зависти к мальчишкам: ведь тем нет-нет и удавалось проскользнуть туда, где военные.

— Сегодня я до самого пулемета приполз, — хвастал, бывало, Тима, озираясь: не слышит ли мать? — А тут фашисты показались… Воронов ка-ак даст очередь!..

— Ну, раз вы с Вороновым на пару, — дело пойдет, — отвечал Матвеич.

Не в пример Тимке, Маргарита и на порог к военным не смела показываться. Но она вознаграждала себя тем, что не упускала возможности сходить за водой. Однажды ночью они отправились втроем — с Яниной и молчаливым Колькой Воедило, ординарцем командира пулеметной роты Дорохова. До чего ж он был мал ростом, этот Колька! Чуть-чуть повыше двенадцатилетней Маргариты. Но зато проворен и смекалист. С ним и храбрости прибавлялось, и про опасность не думалось. Но в тот раз…

На обратном пути уже с полными ведрами благополучно добрались до стены, все еще преграждавшей ход сообщения, — хочешь не хочешь, а перелезай! Первой перемахнула Янина. Воедило стал подавать ведра. Тут заговорил вражеский пулемет.

— Ложись! — скомандовал дежуривший у выхода из траншеи Рамазанов.

Но команда запоздала. Из ведер брызнули тоненькие струйки…

Маргарита перескочила через стену и попыталась ладошками прикрыть пробоину в ведре. И уже сидя на дне траншеи, девочка тихо проговорила — спокойно и просто:

— Тетя Нина, меня ранило…

Только теперь Янина увидела, что у девочки из ножки сочится кровь. Она подхватила Маргариту на руки и помчалась к дому, К счастью, кость не была задета, и с лечением вполне справилась Ольга Николаевна, раздобыв бинты и медикаменты у Чижика. Обитатели подвала к тому времени уже крепко подружились с санинструктором Марией Ульяновой.