Страница 41 из 49
Нас отвели на отдых, пополнили, а в конце марта снова направили на передовую. Дней десять мы готовились к наступлению на Кенигсберг.
Нашей роте, которой теперь командовал лейтенант Гусев, было приказано действовать в составе танкового десанта. Это значит, вместе с танкистами и самоходчиками мы должны были пробиться к берегу, перерезать приморское шоссе, идущее вдоль залива от Кенигсберга на Пиллау, и не допустить по нему движения немцев ни на восток, ни на запад.
В ночь перед наступлением Гусев собрал коммунистов роты. Я был принят кандидатом в члены партии, хотя кандидатской карточки еще не получил, и впервые присутствовал на таком необычном собрании.
Гусев говорил мало, зато понятно. После того как полк прорвет оборону немцев на глубину первой позиции, овладеет ее тремя траншеями, мы вместе с танкистами должны на плечах противника ворваться в глубину вражеской обороны, перерезать шоссе и удерживать его.
— Не скрою, — закончил он, — что мы окажемся как бы между молотом и наковальней. Немцы сделают все, чтобы уничтожить нас и очистить шоссе Кенигсберг — Пиллау. Задача коммунистов: личным примером в бою показать, как нужно выполнять полученный приказ.
На рассвете 6 апреля началась артиллерийская подготовка. На город-крепость, на вражескую оборону западнее его, там, где должны наступать мы, обрушилось столько огня, что, казалось, сама земля не выдержит такого удара.
Волна за волной в несколько этажей шли наши самолеты. Они сбрасывали на врага тысячи бомб, снарядов, эрэсы, поливали из пушек и пулеметов. Над городом висели гигантские облака дыма, в котором скрывались самолеты, выходя из пикирования. Вслед им неслись трассы очередей зенитных пулеметов и пушек, хорошо видимые на фоне черной стены дыма.
Мы стояли около ИС-2 вместе с его экипажем, смотрели на эту потрясающую картину артиллерийской подготовки и... радовались. Ведь это била наша артиллерия, расчищала нам дорогу к фортам Кенигсберга, к морю.
Но вот истекли долгие два часа артиллерийской подготовки, полк пошел в наступление, и оказалось, что жив враг в Кенигсберге и не намерен складывать оружие. Ни бомбы, ни снаряды не сломили его сопротивления. Только к полудню полку при поддержке танков удалось овладеть первой позицией, и тогда мы услышали команду «По машинам».
Я полагал, что танкисты ринутся в атаку на максимальной скорости, сметая все на пути. Нет, не ринулись. Мы ползли. Объезжая воронки на первой скорости под градом пуль и осколков, танки подрывались на минах, перебирались через рвы и дамбы там, где бомбы и снаряды сгладили их бока.
Танкисты не стреляли: экономили боеприпасы, а также помнили, что при первом же выстреле огромной пушки танка ИС-2 нас, пехоту, как ветром сдует с брони.
За моей спиной лежали Куклев и Сивков. Мы первый раз шли в наступление в составе танкового десанта и пока думали не о том, как выполнить полученную задачу, а о том, как бы удержаться на этой стальной махине, не свалиться в воронку с водой, не попасть под гусеницы.
Вот и шоссе. Наш танк тяжело влез на него, прогремел сталью траков по отличному бетону и снова спустился в придорожную канаву, в грязь. Здесь он развернулся и, покачивая длинным, тяжелым хоботом орудия, двинулся на восток. Следовавший за нами танк, наоборот, пошел на запад. Все правильно: нужно быть готовыми к отражению атак с обеих сторон.
— К бою! — послышалась команда Гусева. — Занять оборону в крайних домах.
Только теперь замечаю, что находимся на окраине какого-то поселка. Мы спрыгиваем с танка и, шлепая по лужам, бежим к домам. Но тут неожиданно налетают «мессеры». Построившись в карусель, они палят по нас из пушек и пулеметов. Мы лежим в воронках и слышим, как по самолетам открывают огонь танковые крупнокалиберные зенитные пулеметы.
Какой-то танк «мессеры» подожгли. Нас затянуло дымом, прикрываясь которым я вынырнул из своей купели и повел отделение к ближайшему домику. Около него уже стоял наш ИС-2, примеряясь к стрельбе вдоль шоссе в сторону Кенигсберга.
Дальнейшие события развернулись в точности как и предполагал.
Нас решили задавить танками. Они показываются со стороны Кенигсберга, от которого мы находимся километрах в пяти. Вскоре подходят танки и пехота противника со стороны Пиллау.
Участок, который мы захватили, не так велик. Он простреливается танковыми пушками насквозь. Гитлеровцы стреляют болванками, они прошивают домик, не причиняя нам вреда. Зато кирпичная пыль долго висит под потолком.
Наши танкисты подожгли несколько вражеских танков, и первая их атака не принесла противнику успеха.
И тогда в бой вступила их артиллерия. Стреляли с трех сторон: с востока, юга и запада. Опять мы услышали знакомый голос морских орудий, от разрывов тяжелых снарядов наш домик вздрагивал от крыши до основания. Боясь, что он развалится, мы покинули это укрытие и спрятались под танк.
Когда пушки умолкли, нас атаковали автоматчики с фаустпатронами. Их опять поддерживали танки. Мы подпустили фаустников метров на сто, потом прижали их огнем к земле и так продержали дотемна.
А впереди гремело и гремело. Кенигсберг горел, по звукам выстрелов мы догадывались, что наши уже прорвали внешний обвод, пробились к окраинам и ночью завяжут бой на улицах.
Всю ночь мы не смыкали глаз, отбиваясь от автоматчиков и фаустников. Очевидно, они намеревались под покровом темноты ворваться в наше расположение и сжечь танки.
По приказу лейтенанта Гусева мы зажгли три или четыре крайних дома, отошли в глубь поселка, поближе к танкам, сосредоточенным на ночь в его центре. Горящие дома позволяли просматривать впереди лежащую местность и держать автоматчиков под прицелом.
Но главное наступление на нас немцы предприняли на следующее утро. Мы надеялись, что ночью к нам придет помощь, что полк одолеет эти несколько километров, которые прошли мы на танках.
Однако немцам удалось перерезать коридор, пробитый танкистами, и теперь на этом участке приходилось снова прогрызать вражескую оборону.
Итак, наступление противника пришлось отражать наличными силами. Оно началось коротким, но невероятно плотным артиллерийским налетом, в котором особенно усердствовали «скрипачи». Почти одновременно с востока и запада вдоль шоссе двинулись на нас танки и пехота. На помощь нам пришли штурмовики. Они рассеяли по лесу гитлеровских автоматчиков, подожгли несколько танков на шоссе, но остановить ни ту, ни другую колонны не смогли.
Их танки били по домикам, мины дырявили черепичные крыши, и нам пришлось снова нырять в купели с ледяной водой и отстреливаться от наседающих автоматчиков.
Танкисты не подпускали на близкое расстояние вражеские танки, но зато пехота сумела просочиться и яростно атаковала нас.
Гитлеровцы превосходили нас в численности. К тому же нам надо было экономить патроны. «Илы» кружили над нашими головами, с ревом проносились над шоссе, но летчики ничем не могли помочь автоматчикам десанта. Они не видели, где мы, а где немцы. И тогда командир роты приказал отходить к танкам.
Свой ИС мы нашли в огороде, почти в самом центре поселка. Он изредка стрелял вдоль шоссе, когда экипаж замечал подходящую цель. Пять или шесть вражеских танков горели на противоположной опушке леса. Но на фоне темного клубящегося облака над городом дым над ними был почти не виден.
Из люка танка высунулся его командир. С трудом узнав меня, он заулыбался, покачал головой и поднял кверху большой палец: таким «красивым» я выглядел в тот момент.
— Танкисты! — крикнул я. — Задержите пехоту, дайте нам дух перевести.
Лейтенант нырнул в люк, развернул ДШК и дал очередь по автоматчикам, преследовавшим нас. Те отхлынули, а мы из-за танка открыли огонь им вдогонку.
Бой гремел со всех сторон. Немецкие автоматчики окружили нас и теперь просачивались в поселок с разных направлений. Сплошной обороны у нас уже не было. Она представляла собой очаги сопротивления, состоящие из танка и его десанта.
Мы не пропускали к танкам фаустников, а танкисты прижимали к земле вражеских автоматчиков, когда те пытались атаковать нас организованно, в цепи.