Перегрузка (ЛП)

Куинлан собрался создать семью. Если снова начать с ним встречаться, возможно, некоторое время он будет молчать — неделю самое большее, — но потом начнет давить еще сильнее до полной победы. Такой у Тома характер. Она же его слишком любит и, в конце концов, сложит оружие. Вот почему лучше сейчас принять окончательное решение. И ответ ее может быть только одним — нет. Ради собственного блага ей хватит сил уйти от Куинлана. Ожидание приведет лишь к тому, что каждый день решимость станет уменьшаться.

Том молчал все то время, что Элизабет крутилась на кухне, готовя кофеварку к работе и включая ее. Раздалось шипение и бульканье кипящей воды, после чего живительный напиток закапал в стеклянную емкость и наполнил небольшое помещение восхитительным ароматом свежесваренного кофе.

— Присядь, пожалуйста, — попросил Куинлан и положил на стол портфель.

Элизабет только сейчас его заметила. Она покачала головой:

— Если нужно думать, то подожди хотя бы несколько минут, пока я выпью чашку кофе.

— Ну, не знаю, — уголки губ Тома чуть дрогнули. — Мне почему-то кажется, что чем раньше начать, тем лучше. Пока твой мозг не заработал и не подключил инстинкты.

— Ты имел ввиду гормоны?

— Не имею ничего против них. — Он потер ладонью заросшую щетиной щеку. — Думаю, кофеин мне тоже не помешает.

Элизабет заметила, что Том переоделся в поношенные джинсы, которым, наверное, было не меньше десяти лет, и мягкую белую рубашку. Под покрасневшими от бессонницы глазами темнели синяки усталости. Он не брился со вчерашнего утра. Чернота и густота отросшей щетины делала его похожим на головореза. Сейчас он очень напоминал тех подозрительных типов, которых нанимал на работу.

Кофе перестал капать. Она наполнила две кружки, одну из которых поставила перед Куинланом, и села за стол. Осторожно потягивая горячую жидкость, Элизабет задумалась, сколько понадобится времени, чтобы полностью проснуться.

Том открыл портфель и достал две папки: одну — совсем тоненькую, вторую — толщиной в несколько дюймов. Потом открыл меньшую и подвинул к Элизабет.

— Начни с этой.

Она пролистала папку и удивленно выгнула бровь. В точности похоже на ее досье, только на Тома Куинлана. И довольно отрывочное. Словно с тела сняли кожу и ткани, удалили половину костей, и остался неполный скелет. Имя, дата и место рождения, номер карты социального страхования, описание внешности, образование, места предыдущей работы, краткая информация о браке, много лет назад закончившемся разводом. И никаких данных за годы между разводом и организацией собственного охранного дела.

— Ты находился в глубокой заморозке почти пятнадцать лет? — наконец заговорила она, оттолкнув бумаги в его сторону. — Я оценила бы твой жест, если бы в досье было поменьше пропусков.

Он посмотрел на нее осторожным взглядом и неожиданно улыбнулся.

— Не так много людей способны удивить собеседника сарказмом в пять утра.

— В пять часов я только на это и способна.

— Я запомню, — пообещал Том и пододвинул к ней вторую, более толстую папку. — Здесь информация, которую бы ты ни за что не нашла, решись узнать обо мне побольше.

Уровень любопытства Элизабет мгновенно взлетел до небес, и она торопливо откинула плотную картонную обложку. Перед ней лежали не оригиналы документов, а факсы и сканы. Поглядев на верхний лист, она подняла удивленный взгляд.

— Ничего себе! Государственные секреты?

— Пришлось заставить приятеля сделать копии и выслать мне. Ни одна из бумаг не содержит государственных тайн, но информация закрыта ради моей безопасности. Я бы попробовал выловить их с помощью компьютера, но вскоре оказался бы перед вероятностью получить немалый тюремный срок. Поэтому пришлось потратить больше времени, чтобы их собрать.

— Чем именно ты занимался? — поинтересовалась Элизабет, не совсем уверенная, что хочет это знать.

После обиды на скрытность Куинлана, теперь, когда подробности его жизни лежали перед ней во всей красе, она не спешила узнать о его подвигах. Вдруг в него стреляли? Или он занимался очень опасным делом? После такого старые кошмары сменятся еще более страшными.

— Никаких киношных страстей, — заверил ее Том, посмеиваясь.

— Как я разочарована! Хочешь сказать, что не был секретным агентом? — Элизабет с облегчением поняла, что такой поворот событий ее больше устраивает.

— Голливудские словечки, — отмахнулся Том. — В нашем бизнесе их называют оперативниками. Нет, этим я не занимался. Собирал информацию, настраивал системы наблюдения и охранные системы, работал с антитеррористическими группами. В общем, не тот вид деятельности, который после работы обсуждают в баре с друзьями.

— Поняла: у тебя вошло в привычку не рассказывать о себе и своих занятиях.

— Это не просто привычка, а защита жизни коллег. Я до сих пор знаком с людьми, которые связаны с той работой. Информация — одна из важнейших ценностей государства и самая опасная.

— Так почему же ты мне показываешь эти документы? — постучала ногтем по папке Элизабет.

— Потому что доверяю, — просто ответил Том и еще раз улыбнулся. — К тому же сомневаюсь, что ты мне поверишь, если скажу: «Не могу о себе рассказывать. Я работал на правительство, только тссс». Ты рассмеешься мне в лицо. Наверное, слышала подобное в барах и не раз. Так озабоченные студенты пытаются произвести впечатление на легковерных простушек. Ты не похожа на доверчивую особу.

Элизабет углубилась в чтение, перевернула несколько страниц и, наконец, призналась:

— Ты прав. Я бы не поверила. Большинству людей подобная работа оказалась бы не по зубам.

— Я уже говорил, — пожал он плечами, — что учился в Калтехе и был очень способным.

— Был? — недоверчиво уточнила Элизабет. — Или до сих пор остаешься? Изменилось только то, что сейчас ты работаешь не на правительство, а на себя. — Ей в голову пришла неожиданная мысль. — Твои сотрудники не…?

— Некоторые, да, — признался он.

— А байкер?

— И байкер, — рассмеялся Том. — Черт, неужели ты думаешь, что я мог бы нанять человека с такой внешностью, если бы долгое время не знал его лично? Он работал оперативником, и остается тем еще сукиным сыном.

— Знакомые приходят к тебе после выхода в отставку?

— Не совсем так. У меня не благотворительная организация для измочаленных государством оперативников. Я приглядываюсь к людям. Если интересуются работой на меня, вхожу с ними в контакт. Большинство из них совершенно нормальные ребята. Смена деятельности для них — всего лишь переход от одного компьютера к другому.

Элизабет захлопнула папку и отодвинула от себя. Куинлан с тревогой глянул ей в глаза.

— Разве ты не собираешься все это прочитать?

— Нет. Мне не нужны подробности твоей секретной деятельности. Хватило краткого знакомства.

Том откинулся на стуле и глубоко вздохнул.

— Ладно. Я сделал все что мог. Не в моих силах убедить тебя в том, что никогда не начну относиться к тебе, как Ландерс. Я в этом уверен, но верить или нет — твое дело. Элизабет, сердце мое, ты выйдешь за меня замуж?

Она ничего не могла поделать. Понятно, что женщине полагается иначе отвечать на предложение руки и сердца, но из всех добрых намерений Тома Куинлана настолько явно выглядывали уши настырности, что она не сдержала смех. Вероятно, до конца дней ей суждено слышать этот вопрос снова и снова, пока от давления не сойдет с ума или пока не даст правильный ответ. Но вместо того, чтобы чувствовать себя преследуемой, как было совсем недавно, у Элизабет появилась уверенность, что на него можно положиться. Те папки значили гораздо больше, чем информация в них. Не просто заполнились провалы в его биографии. Том ей полностью доверился.

Элизабет взяла себя в руки и теперь смотрела на него со всей серьезностью. Во время вынужденного пребывания взаперти в ее жизни произошло знаменательное событие: Эрик Ландерс потерял над ней власть, которая долгие годы влияла на каждый шаг Элизабет. Бесконечно долгие часы душной ночи подтолкнули ее взглянуть на случившееся другим взглядом, разобраться в себе, понять, что бывший муж продолжал удерживать ее в заточении. Элизабет опасалась жить полной жизнью. Она и сейчас боялась, но совсем другого — потерять то, что обрела. С любовью глядя на него, Элизабет размышляла, возможно ли в принципе потерять Куинлана. Наверное, да, если не оценит в полной мере его предложение. Наступило время выбора: остаться на берегу или нырнуть в омут с головой.