Страница 40 из 105
— Ну почему? — попытался было встрять папа. — В принципе — может.
— Без принципа! — сказала мать, точно отрубила. — Мальчику нужно учиться, ему нужно расти, в том числе и в материальном плане, а не расплачиваться за чужие постельные грехи. Кроме того, голубушка, как вы могли подумать, что мы позволим нашему единственному сыну жениться на любовнице бандита? На убийце, зарезавшей собственного отца? Не думаете же вы, что все позабыли ваши подвиги…
— На убийце… — растерянно прошептала Жанна.
Помимо ее воли прошлое, отступив на какое-то время, вновь догоняло, надвигаясь сзади, точно мчащийся на всех парах поезд. Она пыталась забыть все, начать жить с белого листа, но люди не желали сбрасывать со счетов ни единый ее поступок, они мерили жизнь Жанны строгой мерой, без скидок и снисхождений. Они не прощали ей того, что простили ей государство, закон и собственная совесть.
— Советую вам, пока не поздно, решиться на аборт, — сказала мать Славы, с брезгливостью и страхом глядя на девушку. — Спешу вас уведомить, что наш сын переносит экзамены на осень, а пока уезжает домой. Не советую вам преследовать его своими требованиями о женитьбе!.. Мы найдем на вас управу! У нас есть связи в милиции… Мы оградим сына от ваших домогательств!
Когда-то давно она уже слышала что-то подобное…
В смятении Жанна выбежала из комнаты, где промелькнули самые счастливые часы ее жизни. Слезы отчаяния набухали в ее глазах, не в силах пролиться спасительной влагой. Сердце глухо бухало в унисон обреченным мыслям: «Все кончено… Все кончено… Все кончено…»
Она не заметила, как ноги привели ее прямиком к женской консультации. «Действительно, все кончено», — подумала она. Ей было уже все равно.
— Где же вы были столько месяцев? — спросила врач, холодно поблескивая стеклами своих очков на растерянную пациентку. — Теперь уже поздно. Все сроки прошли. Рожайте!
— Ну пожалуйста. — Жанна принялась упрашивать ее. Это было так унизительно. — Сделайте же что-нибудь, я заплачу…
— Милочка! — Врачиха была неумолима. — Аборт на сроке пять месяцев делается только по медицинским показаниям (кстати, у вас их нет, вы совершенно здоровы и плод тоже), далее, в случае изнасилования, если этот факт зафиксирован в органах внутренних дел и возбуждено уголовное дело, или по социальным показаниям. Ну какие у вас могут быть показания? Посмотрите, как вы одеты…
Она осуждающе смерила взглядом модное пальто девушки и задержала взгляд на колечке с бриллиантом.
— Хорошо, — чужим голосом ответила Жанна. — Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
— И нечего думать! — с тяжелым вздохом произнесла врач. История, разыгрываемая перед ней, была стара как мир. — Рожайте!
Глава 13
Когда она вошла в комнату, Калина сидел в кресле и смотрел телевизор. В комнате было темно. Тихо светился голубоватым светом экран, где симпатичная парочка в чем мать родила выделывала немыслимые сальто.
Поборов собственную робость, Жанна тихо прикрыла за собой дверь и присела на ручку кресла, в котором сидел Калина. Тот посмотрел на нее изучающим взглядом и ничего не сказал. Парочка на экране вздыхала, охала и бормотала малозначительные слова, не требующие перевода…
Ее рука осторожно легла на затылок Калины и гибкие пальцы ласково прошлись по волосам. Потом нежные руки скользнули по спине, разминая плечи, перебрались на грудь… Она пересела к нему на колени, расстегнула свою блузку — голубоватый свет осветил выскользнувшие из-под шелка темные клюквины сосков.
Калина часто-часто задышал. Парочка на экране все яростнее занималась эквилибристикой. Мягкие губы скользнули вниз по мужскому напрягшемуся телу, пальцы расстегнули ремень брюк…
Сначала Калина не отвечал на возбуждающие ласки — он знал манеру своей подруги: прежде, чем попросить о чем-то, она старалась распалить в нем неистовое желание. Но она была так красива… Гибкое тело извивалось, точно молодой ивовый прут, горячая шелковистая кожа пьяняще благоухала чем-то терпким и волнующим. А ее увеличившаяся, точно набухшая в последнее время грудь так и манила его жадные губы…
— О, как я хочу тебя! — простонал он, неся ее на диван.
— Я тоже! — прошептала она, выскальзывая из одежды. — Ты самый прекрасный в мире мужчина…
Она металась под ним, как загнанный в угол зверек, чувствующий свою близкую кончину… И загонщик тоже почувствовал неминуемую гибель животного — и тем острее и сладостнее было удовольствие.
— О, как я хочу тебя, — шептали его губы в полуобморочной близости от ее лица.
А парочка на экране выдавала ритмические вздохи с научно выверенной частотой 0,8 вздоха в секунду.
Что-то смутно беспокоило Калину сквозь острое, затопившее горячей волной наслаждение. Но что именно, он понял только потом, когда все закончилось, — она так ничего и не попросила! Почему?..
Утомленные, они лежали на диване рядом друг с другом.
— Ты был великолепен, — прошептала Жанна, как показалось ее партнеру, вполне искренне.
Калина не ответил ей и лишь молча щелкнул пультом телевизора.
Лежа рядом, Жанна изучала во тьме его лицо. Кажется, сейчас самое время — он расслаблен и настроен вполне миролюбиво. Может быть, что-нибудь из этого и выгорит…
— Я хотела тебя обрадовать, — произнесла она мягким голосом, поглаживая его широкую с грубым ворсом грудь. — Ты знаешь, не хотела тебе говорить — была не уверена… Но теперь все точно, совершенно точно. Не знаю даже, как тебе сказать…
Она умело затянула паузу.
— Ну, что? Не тяни кота за хвост, — бросил Калина.
— У нас будет ребенок. — Жанна немного отстранилась, чтобы видеть выражение его лица.
Реакция, которая последовала за этим, поразила ее. Сначала лицо задергалось, как будто его корежили нервные спазмы. Потом он задышал все чаще, и странные булькающие звуки полились из горла — Калина громко расхохотался.
Жанна нахмурилась. Она ожидала чего угодно — гнева, криков, ударов или холодного молчания, но только не такой реакции. Только не смеха!
— Ой, не могу! — хохотал Калина. — Ой, уморила!
— Не понимаю, что здесь смешного. — Густые брови девушки почти сошлись на переносице.
Калина продолжал булькать и повизгивать, точно кто-то его непрерывно щекотал. Наконец, он мало-помалу угомонился, все еще изредка прыская. Тыльной ладонью он вытирал выступившие от смеха слезы.
— А я-то думал, — со странным облегчением произнес он, — с чего это вдруг ты передо мной страсть изображаешь… А вот оно что!
Жанна молча села на постели, не зная, как реагировать на его слова. Заранее обдуманная линия поведения уже никуда не годилась.
— Вот что, детка. — Отсмеявшись, Калина вновь стал жестким и грубым — таким, каким был всегда. — Не надо мне здесь пургу гнать! Ты, наверное, не в курсах, но… Еще шесть лет назад в Петрозаводской колонии один «лепила» сказал мне, что детей у меня никогда не будет. Так что…
Жанна чувствовала себя так, точно внутри нее все провалилось в бездонную пучину. Почва уходила из-под ног. Последний шанс, на который она так рассчитывала, был потерян.
Точно сквозь ватную глухую пелену до нее донеслись насмешливые слова:
— Ты что думала, я слепой или дурак? Ты на что рассчитывала, дурочка? Ты что ж, ждала, что я разрыдаюсь от умиления и стану всю жизнь кормить твоего выродка вместе с тобой? На это и не рассчитывай! А я все ждал, когда ты сама передо мной расколешься, не хотелось по городу пускать базары, что какой-то студентишка у меня бабу отбил. Ну да ладно… Вольному воля, спасенному рай… Нет, но классно ты это придумала: у нас будет ребенок!..
Калина опять забулькал, бурно содрогаясь всем телом. Самое страшное, что ему было действительно очень смешно.
Жанна сидела совершенно уничтоженная. Последняя опора, на которую она хотела опереться, оказалась гнилой, и рассчитывать ей больше не на кого, только на себя.
— Хорошо, — произнесла она чужим, почти спокойным голосом. — Пусть так… Ладно! Но тогда отдай мне мои деньги!