Страница 23 из 105
Обостренное самолюбие не позволяло ему долго оставаться рядовым бригадиром. Он давно уже проявлял инициативу, сам вызывался на самые сложные дела, чтобы показать всем свою отвагу и смекалку и укрепить свой авторитет. А его зажимали, отводили в тень, глушили, как рядового сопляка в первый день в бригаде…
Сидя за рулем машины, Фрол с важным видом взглянул на свои новые часы — ему их вчера презентовал Лучок. «Патрик Филипп», шестьсот баксов. Казалось бы, это хороший знак, — знак уважения со стороны авторитета. Ленуська вот тоже расстаралась, куртку ему модную подарила, вся братва восторженно свистела. Сказала, что будто бы в «Криминальном чтиве» кто-то в такой же точно щеголял.
Пискнул пейджер на поясе, принимая сигнал. Пейджер — это тоже вчерашний подарок. Нет, все-таки день рождения удался, подумал Фрол. Правда, после застолья парни рванули в сауну, сняв по дороге телок, а он, как дурак, отправился домой. Точно он не свободный парень, а женатик. «Ну да ладно, еще наверстаем!» — присвистнул Фрол, выруливая во двор, где жила его пассия.
Было уже часов восемь, темнело. Фрол поставил машину у тротуара, включил сигнализацию. Озабоченно осмотрел крыло своего автомобиля, отметив недавно появившуюся на нем царапину — притерся к кому-то в пробке. Потом неторопливо щелкнул дорогой зажигалкой (тоже подарок ребят), закурил сигарету, огляделся. Во дворе было тихо и спокойно. Сквозь ветки деревьев призрачно светилась полная луна. Фрол шагнул в подъезд.
На первом этаже нажал кнопку лифта — черт подери, не работает! Опять на девятый этаж пешком…
На подоконнике между третьим и четвертым этажом галдела шумная компания. В темноте яркими точками краснели огоньки сигарет. Фрол презирал этих сопляков, считавших себя сильно крутыми. Пару раз они уже нарывались на драку с ним, правда, тогда все заканчивалось лишь парой подзатыльников и злобным шипением: «Ну погоди, поймаем!» — ему вслед. Но беспокоиться нечего, в кармане его куртки всегда лежит ствол.
Фрол стал неторопливо подниматься по лестнице.
— Эй, приятель, не найдется закурить? — послышался за спиной ломающийся мальчишеский голос.
— Не найдется! — презрительно бросил Фрол.
— Эй, ребята, да вы гляньте, что у него на куртке написано! — послышался звонкий женский голос. — Да он черных любит в задницы целовать!
— А ну стой! — прозвучало сзади.
Фрол повернулся. Ему было неохота связываться с борзой пацанвой. Однако не доставать же ствол — жилой подъезд, сразу же вызовут милицию, только разборок с ментами ему не хватало! Впрочем, двух ударов будет достаточно, чтобы раскровянить этим придуркам носы. После этого они сразу же побегут мамочкам жаловаться.
— Держи его! — послышался женский голос, в котором было столько открытой ненависти, что любому стало бы страшно.
В мгновение ока его окружила визжащая свора, вооруженная кастетами и цепями.
— Ребята, да вы что! — Еще надеясь словами образумить скинхедов, Фрол потянулся рукой за оружием.
Он слишком поздно вспомнил, что оставил оружие в кармане старой куртки, — сильный удар обрушился на его аккуратно стриженный затылок…
После того как его обмякшее тело упало на ступени лестницы, компания одетых в черное подростков россыпью метнулась из подъезда.
На полу между третьим и четвертым этажом в луже крови осталось лежать неподвижное тело лучшего бойца охранного агентства «Элида».
— Какая жалость, — промолвила Жанна, утешающе кладя узкую холодную руку на плечо друга. — Он был, в сущности, неплохой парень…
— Если найду, кто это сделал, — сквозь зубы пробормотал Лучников, — урою!
— Обыкновенные подъездные хулиганы, — вздохнула Жанна. — Что с них взять… Отправь лучше его матери немного денег.
Лучок сидел, сжав голову руками, и тупо перечитывал сообщение на пейджере. Короткая надпись гласила: «Был у Фрола. Компрессионный перелом позвонка. Перспективы нет. Штурман».
— Это значит, что остаток жизни он проведет в инвалидном кресле, — тихим голосом пояснила подруга. — Кто знает, может быть, это лучше, чем если бы его увалили на разборке…
Лучок поднял на нее тяжелый взгляд. На долю секунды ему показалось, что в ее темных глазах блеснула тщательно притушенная радость.
Часть вторая
Глава 8
Всего каких-нибудь шесть лет назад по набережной Москвы-реки, блестящей мокрыми пятнами луж, медленно шла девушка с влажными от стылого дождя волосами. Сентябрь выдался в столице теплым не по сезону, в иные дни столбик термометра поднимался выше двадцати, но даже для такой погоды девушка, уныло бредущая по набережной, была одета слишком легко. На плечах болталась сатиновая китайская ветровка с темными мокрыми пятнами, не по росту большая, короткая вытертая юбка открывала стройные ноги, черные колготки собрались на коленях неаккуратной гармошкой. Бледное, точно восковое лицо, запавшие глаза, коротко стриженные волосы, обломанные ногти, сухие бескровные губы — их обладательница выглядела больной или усталой. Она шла не разбирая дороги, и по мокрому лицу медленно катились капли холодного дождя.
Она так больше не может жить. Не может! Она уйдет, у нее больше нет сил…
Девушка вступила на Лужнецкий мост и остановилась у парапета, глядя расширенными глазами в бездонную пропасть реки. За ее спиной с воем проносились машины, дождь усиливался. Девушка не двигалась, остановившийся взгляд помимо воли притягивала коричневатая толща воды далеко внизу… Неожиданно она легла животом на парапет и, перевалившись через перила, застыла, балансируя в неустойчивом равновесии над бездной. Мокрая рука еще цеплялась за скользкое ледяное ограждение моста, а кончики ступней ерзали в опасной неустойчивости по узкой балке.
А внизу, притягивая магнитом, уже разверзлась чудовищная пропасть, зазывала в свое гостеприимное лоно. Надо было лишь отпустить руку, надо было только разжать сведенные судорогой пальцы…
Да, она приняла решение — пусть это будет последнее решение в ее жизни.
За спиной, гудя и бешено мигая фарами, проносились автомобили. Но она не слышала их испуганного рева — сияющая бездна влекла ее к себе, звала, манила…
Девушка набрала в грудь побольше воздуха и закрыла глаза. И улыбнулась слабой улыбкой, зная, что это конец и что больше никаких мучений в ее жизни не будет. И медленно разжала пальцы…
Вспоминая тот холодный осенний день, она теперь улыбается. Не то чтобы ей смешно вспоминать не самый веселый день своей жизни — просто странно, что она тогда могла дойти до мысли о самоубийстве. Если бы не тот парень из остановившейся машины… Если бы не он… Ее бы теперь не было! Ничего бы не было!
Одной рукой он схватил за куртку, когда окоченевшие пальцы ее медленно разжались, а другой обхватил шею мертвым захватом, вроде того, что применяется в борьбе. И ослабевшее, легкое, точно пушинка, тело застыло над пропастью…
Потом подбежал еще кто-то… И еще… Какие-то люди помогли перевалить безвольное, точно мешок с мукой, тело через ограждение, опустили его на мокрый тротуар. Потом сильные умелые пальцы разжали ей рот, втолкнули между сжатых зубов желтую таблетку. Она еще пыталась сопротивляться, выталкивая языком лекарство. Но в это время другая рука уже поднесла к губам бутылку с водой и тоненькой струйкой стала вливать в рот жидкость. И тогда помимо воли Жанна сделала глоток (лекарство плавно скользнуло в горло), поперхнулась и закашлялась…
И сразу же как будто она вновь обрела зрение. Размытые, точно в тумане, лица обступили ее, глядя с сочувствием и тревогой.
«Если бы они знали, что я сделала, — думала тогда Жанна. — Если бы они знали… Они отвернулись бы от меня».
Пошатываясь, она поднялась на ноги, одернула задравшуюся юбку, смахнула пролившуюся на грудь воду.
— Спасибо, — пробормотала она. — Большое спасибо!
И сделала шаг вперед, улыбнувшись всем почти счастливо. Встревоженные лица с готовностью расступились.