Страница 46 из 52
Мне давно хотелось встретиться с писателем, сумевшим так глубоко и проникновенно выразить мысли и чувства своих однополчан, пожать ему руку, поблагодарить за умную книгу.
М.Н.Алексеев действительно был рад звонку и пригласил на встречу. Она была теплой, дружеской. И как результат - в моих руках появился экземпляр «Солдат» с авторской надписью: «Г.М.Баталову - моему однополчанину, замечательному военачальнику, послужившему прототипом образа Баталина в этом первом моем произведении,- на память М.Алексеев».
В конце встречи я не удержался от вопроса:
- А как же насчет гибели Баталина на Южном Буге? Вроде несоответствие получается между книгой и действительностью.
Улыбнувшись, Алексеев заметил, что такому несоответствию можно только радоваться. Потом серьезно сказал:
- Когда я писал книгу, знал, что вас тяжело ранило в Румынии, что победу встретили в боевом строю. Но после Южного Буга пошли на повышение, стали заместителем командира дивизии. По ходу романа получилось так, что обрывался боевой путь командира стрелкового полка Баталина.
- На Южном Буге погиб, как помните, подполковник Попов…
- Да, да, помню Попова. Вот, может, и сместились некоторые события в книге, которые в жизни были иными. Или наш капитан Савченко, которого вы правильно угадали в артиллеристе Гунько. Настоящий герой войны! К сожалению, он погиб на Харьковщине. А его литературный прототип продолжал воевать…
С тех пор я внимательно читаю все, написанное Алексеевым о войне. И нередко в героях его произведений снова узнаю черты однополчан, своих боевых побратимов.
ОТЦОВСКОЕ ПОЛЕ
Я не знаком с живым отцом,
Всю жизнь я знал его убитым.
П.Железнов
Он посетил меня в московском госпитале. Коротко представился:
- Майор Гуляев…
Вначале я подумал, что кто-то из моих давних подчиненных или сослуживцев решил проведать своего бывшего командира. Да и лицо молодого офицера показалось знакомым. Но вскоре все выяснилось:
- Я сын бывшего командира 77-го артиллерийского полка Михаила Сергеевича Северского. Очень прошу вас, товарищ генерал, расскажите все, что помните о моем отце. Вы с ним вместе воевали в сорок втором…
Так вот почему мне показалось таким знакомым лицо майора! Да, я хорошо знал Северского. Мы вместе формировали дивизию, участвовали в сталинградских боях, отражали танковые атаки под Абганерово. Многие там сложили головы. В том числе и майор Северский. Оказалось, что его сын все послевоенные годы ищет следы без вести пропавшего отца.
- Своего отца я почти не помню,- рассказывал Юрий.- Он ушел на фронт, когда мне было чуть больше трех лет. От матери и старшей сестры узнал - отец в начале тридцатых годов закончил Киевское артиллерийское училище. В декабре сорок первого ушел в действующую армию. Последнее письмо написано в конце августа сорок второго. А в октябре пришло сообщение: майор Северский погиб…
Юрий взволнованно рассказывал о том, как долгие годы по крупицам восстанавливал все, что связано с именем и памятью отца.
Началось все со встречи в Музее обороны Сталинграда. Директором музея оказался бывший начальник политотдела дивизии, в составе которой сражался отец. Именно от него, Григория Ивановича Денисова, Юрий узнал фамилии и адреса многих однополчан отца, в том числе и начальника артиллерии дивизии Н.Н.Павлова, которому непосредственно подчинялся полк Северского.
- У него прекрасная память, он многое помнит,- напутствовал Денисов.- Но спешите встретиться, Николай Николаевич последнее время частенько болеет, сами понимаете - фронтовые раны…
В тот же день Юрий вылетел в Москву. Павлова дома не оказалось. Наконец разыскал его в военном госпитале.
- Кто тут спрашивал Павлова? - громко, на весь коридор прозвучал голос, никак не соответствующий госпитальной обстановке.
- Товарищ полковник! - упрекнула молоденькая медсестра, которой, видимо, не первый раз приходилось напоминать больному о громком голосе.
- Наговорили тебе, видимо, что можно не застать Павлова,- грохотал на весь госпитальный коридор Николай Николаевич.- Рано, рано! Еще повоюем! А отца твоего я хорошо знал. Познакомились с ним в декабре сорок первого, в штабе Средне-Азиатского военного округа. И оба получили назначение в 29-ю дивизию. Я - начартом, он - командиром артполка…
И начал рассказывать!… Юрий поразился, как много помнил этот пожилой человек, какие детали сохранила его память! Перед сыном словно живой встал отец, с его голосом, привычками, поведением, каким он был в быту, как командовал, как вел себя в бою. Павлов с поразительной легкостью называл даты событий, имена и фамилии людей, окружавших отца, говорил об их взаимоотношениях. Как художник, писал он образ героя, но писал не одними розовыми красками, давал прямые и откровенные характеристики.
На минуту Павлов замолчал, потом словно вспомнил:
- Семену напиши, Саше - тоже, Патлена в Москве найдешь. Они мно-огое доскажут…
Семен - это начальник разведки полка Семен Юрьевич Аржевский, Саша - командир батареи Александр Арнаутов, Патлен - командир батареи Патлен Погосович Саркисян.
После бесед с однополчанами Юрий впервые зримо представил себе облик своего отца, командира, воина - сильного, волевого, горячо любящего свою землю.
Чем шире становился круг лиц, причастных к судьбе отца, тем больше у Юрия крепло желание побывать там, где шли бои. Хотелось не просто увидеть те места, но и представить панораму боев. Юрий едет в архив Министерства обороны, изучает документы дивизии, артиллерийского полка. Появились новые адреса. Так впоследствии были разысканы Юрий Яковлевич Чередниченко, помощник начальника штаба, пропагандист, а затем писатель Борис Васильевич Изюмский, секретарь секции ветеранов дивизии Василий Григорьевич Яцинский, начальник штаба артполка Александр Константинович Карпов, артиллерийский разведчик Василий Иванович Гуляев и другие.
Работа с архивом оказалась полезной.
Так, в одной из папок политдонесений Юрий обнаружил текст клятвы бойцов, командиров и политработников 77-го артполка. Клятва была ответом на приказ Верховного Главнокомандующего № 227, известный как приказ «Ни шагу назад!»
При встрече с Б.В.Изюмским Юрий показал ему копию клятвы.
- Да, это наша клятва,- сказал Борис Васильевич,- Составлял ее ваш отец вместе с комиссаром полка С.М.Рогачом. Вставлял и я фразы, особенно по истории Дона, который мы защищали. Помню, клятву принимали побатарейно, на огневых позициях…
Юрий перечитал письмо отца от 19 августа 1942 года, написанное вскоре после клятвы: «Пишу в перерыве жестокого боя. Все эти дни клокочет ураган. Над головами десятки пикирующих бомбардировщиков. Над полем боя не смолкает канонада. Несколько дней немцы пытаются прорвать нашу оборону и пойти на Сталинград. Но уничтожены многие тысячи гитлеровцев… Мои артиллеристы просто молодцы, пехота очень довольна…»
Работая над архивными документами, Юрий день за днем изучил обстановку и ход боев в это жаркое лето. Теперь оы совсем по-ипому представлял себе Сталинградскую битву. Названия станций Котельниково, Абганерово, фамилии командующих армий, наименования частей и соединений майор Гуляев воспринимал теперь как имеющие прямое отношение к судьбе отца, к его личной судьбе. Написанные наспех политдонесения дышали горячими схватками, в которых участвовали живые, знакомые люди. Они гибли, но не отступали… Вот ведет огонь прямой наводкой батарея лейтенанта Рябухи. Под жестокой бомбежкой прикипели к своим орудиям наводчики Павел Домбровский, Павел Федоров и Темирхан Касибов. У Темирхана лицо залито кровью, но он продолжает сражаться… Связист Петр Белевцев под непрерывным огнем за один день устранил свыше 30 повреждений на линии связи!
В такое вот горячее время командир полка М.С.Северский написал семье последнее письмо. Это было 27 августа сорок второго юда. «Все эти дни шли бои, в них мы покрывали себя славой. Командование армией благодарит нас за стойкость и героизм. Полк представлен к ордену Красного Знамени, я - к «Александру Невскому», Рогач - к Красной Звезде. До 30 человек представлено к правительственным наградам. Живем, воюем. Шесть дней шли напряженные бои. На нас бросали свыше полусотни пикирующих бомбардировщиков, до 70 танков. Наступало три дивизии. Нас засыпали минами и снарядами. И все же, когда фашисты пошли в атаку, мы их встретили уничтожающим огнем…»