Страница 33 из 52
Затем шла фамилия Бакрадзе, щупленького паренька с агатовыми глазами, который был и подносчиком мин, и ездовым, и разведчиком. Его ранило осколком, но об этом узнали на батарее, когда закончился бой и Бакрадзе, потеряв много крови, свалился у горячего миномета.
- Медаль «За отвагу» заслужил. Это точно! - дал оценку старшина Зеленков.
Одного за другим называл командир батареи. И все по очереди вспоминали, как и где отличился тот или иной минометчик. Отбывших в медсанбат раненых тоже занесли в список. Не забыли и павших. В итоге получилось, что за время февральских боев отличился почти каждый воин. Когда обсудили последнюю кандидатуру рядового Якушева и тоже представили к награде, лейтенант Евсютин почесал затылок.
- Что же получается? - показал на красные и синие птички по всему списку (красные - представленные к ордену, синие - к медали).- Вся батарея достойна награды. Что скажут в штабе?
Евсютин позвонил начальнику артиллерии полка майору И.Н.Суханову. Выслушав командира батареи, майор с минуту молчал, потом четко и ясно ответил:
- Нормы представлений к наградам никто заранее не устанавливал. Только в бою можно определить это. Говорите - вся батарея отличилась в февральских боях? Всю и представляйте…
Представили тридцать два человека. Два дня составляли реляции по всей форме. На нашем участке фронта наступило временное затишье, и можно было обстоятельно рассказать о действиях воинов в трудных боях севернее Будапешта.
А вскоре пришел приказ о наградах. Получили их все представленные. На груди минометчиков появились новенькие ордена Отечественной войны, Красной Звезды, Славы; медали «За отвагу», «За боевые заслуги». Правда, не обошлось и без огорчений: одного из сержантов представляли к ордену Славы III степени, а ему в штабе определили медаль «За отвагу», которых он имел уже три.
А вот полковому разведчику старшине Степану Луговому с наградами везло. Но относился он к ним весьма своеобразно. Получал Луговой ордена и медали за дело: был известен своим искусством разведчика далеко за пределами полка. Когда, например, однажды срочно потребовался «язык», сам командарм генерал М.С.Шумилов порекомендовал командиру дивизии поручить задание старшине Луговому. И тот короткой летней ночью, переправившись с напарником через Северский Донец (разведчики не любили ходить на задание большой группой, всегда отправлялись вдвоем, в крайнем случае - втроем), «выудил» из вражеского штаба рыжего писаря.
«Язык» оказался, что называется, длинным. Знал многое и не жалел секретов. Вначале думали - наговаривает, хочет шкуру спасти. Перепроверили, оказалось: все правда. Одним словом, данные сообщил важные. И командующий решил лично поблагодарить старшину за ценного «языка».
Представ перед генералом, старшина Луговой немало удивил его, во-первых, своим неказистым росточком, во-вторых, тем, что на груди, обтянутой полинялой гимнастеркой, висела лишь медаль «За отвагу». Вначале генерал усомнился, тот ли это разведчик, о котором не раз слышал доброе слово. Но, увидев две нашивки за ранения, решил: наверное, по госпиталям гоняются за старшиной его награды. И вручил ему орден Красного Знамени.
Когда армия подходила к Карпатам, на одной из фронтовых дорог генерал Шумилов встретил бывалого разведчика. И снова удивился, увидев на груди по-прежнему одинокую медаль «За отвагу». А на гимнастерке прибавилась нашивка за ранение.
Генерал спросил, почему старшина не носит боевой орден. Луговой смутился. Выручил командир взвода разведки.
- У нашего Степана Кузьмича орден не один,- сообщил старший лейтенант,-Есть и за Сталинград, есть и за Днепр. Но носит только медаль.
- Это почему же? - поинтересовался Шумилов.
- Эта медаль мне всех дороже, товарищ генерал,- ответил разведчик.- Получил я ее в начале войны из рук самого Михаила Ивановича Калинина, в Кремле. А все остальные награды дал себе слово надеть в День Победы.
Не удалось храброму старшине дожить до желанного дня. Сложил он голову в предместье австрийского города, попав под жестокий минометный огонь. Разведчики нашли в шелковом кисете старшины пять орденов и три медали, не считая той, которая была на груди. Все награды были новенькими, словно только что из Монетного двора.
ВЫБОР СУДЬБЫ
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
К. Симонов
В бою пехоту - царицу полей - часто поддерживали танки, артиллерия, авиация. В этом взаимодействии родов войск сказывалась сила фронтового братства.
Но если шедший в атаку стрелок видел и знал своих товарищей по оружию, то артиллеристов он угадывал по голосу пушек, танкистов чаще различал, по номерам машин, а летчиков - по типам самолетов.
И нередко бывало так, что лишь десятилетия спустя ветераны войны вдруг узнавали: они участвовали в одном бою, вместе брали село или город, сражались за высоту, одновременно форсировали реку, хотя служили в разных частях и родах войск.
Подобная ситуация случилась и у меня. Я встретил человека, «голос» которого впервые пришлось услышать в июле 1943 года. Именно тогда артиллерийская бригада Резерва Главного Командования поддерживала нашу дивизию при прорыве вражеской обороны на Северском Донце под Белгородом. В этой бригаде командовала батареей Софья Александровна Городничева (девичья фамилия Клюсс). Потом наша дивизия взаимодействовала с тяжелой артиллерией на других участках фронта, особенно на заключительном этапе войны. Так что у меня есть все основания считать Софью Александровну товарищем по оружию, боевым сослуживцем.
Это человек сложной и примечательной судьбы, и рассказ о ней хотелось бы начать с разговора, который состоялся между командующим 2-м Украинским фронтом И.С.Коневым и офицером его штаба.
- Это она докладывала о прорыве немецких танков по дороге Смела - Шпола? - спросил командующий.
- Так точно, товарищ Маршал Советского Союза! - ответил офицер, докладывавший наградной материал.- Командование артиллерийской бригады РГК представляет лейтенанта Софью Клюсс к награждению орденом Отечественной войны II степени.
- Мужество этой девушки достойно большей награды,- сказал И.С.Конев и собственноручно исправил вторую степень на первую.
Это произошло через несколько дней после разгрома корсунь-шевченковской группировки врага. Об этом разговоре Софья узнала в штабе бригады при вручении награды. Тогда она впервые подумала о том, что в какой-то мере их семейная традиция продолжается.
Отец Софьи, офицер российского флота капитан I ранга А.И.Клюсс, в канун Великого Октября командовал одним из сторожевых кораблей Тихоокеанского флота «Адмирал Завойко». Переименованный в «Красный вымпел», он стоит теперь на вечной стоянке во владивостокской бухте Золотой Рог. Его называют дальневосточной «Авророй», потому что моряки «Красного вымпела» первыми на Тихом океане подняли алый флаг революции и героически боролись с интервентами на Камчатке и Сахалине, на побережье Охотского моря.
После гражданской войны Александр Иванович Клюсс командовал на Тихом океане и Балтике кораблями «Воровский», «Комсомолец», был одним из талантливых командиров молодого советского Военно-Морского Флота. Погиб он как моряк, оставаясь до конца верным своему командирскому долгу. Софье было тогда девять лет.
Войну она встретила студенткой четвертого курса Московского высшего технического училища имени Баумана. В июне 1941 года проходила практику на одном из московских заводов. В первые же грозовые дни войны завод перешел на выпуск реактивных артиллерийских систем. Софья готовилась стать специалистом по холодильным установкам, а стала специалистом… по гвардейским минометам.
В тылу, куда завод эвакуировался, был получен приказ в течение трех месяцев оборудовать на базе небольших автомобильных мастерских заводской цех, установить в нем станки и выдать первую продукцию: снаряды для «катюш». Комсомольско-молодежная бригада Софьи Клюсс справилась с задачей за полтора месяца. И как награда - поездка в составе рабочей делегации па Северо-Западный фронт.