Страница 30 из 36
Вместе с тем, Челышев высказал пожелание, чтобы Ельцину был предложен какой-то «очень серьезный и очень важный пост» − например, пост председателя Совета Министров СССР.
В поддержку Горбачева (в противовес Ельцину) выступили и некоторые другие депутаты. Их речи встречались аплодисментами.
А что же Ельцин? Испытывал ли он колебания, как поступить в этой ситуации?
Хотя он по-прежнему член ЦК и, как уже говорилось, обещал на пленуме этого руководящего партийного органа подчиниться его решению о выдвижении Горбачева на высший пост в российской законодательной власти, в конце концов он мог бы наплевать на это обещание, данное людям, которые уже полтора года возили его, как говорится, физиономией по столу, подвергали гонениям. В принципе это было бы вполне в его духе: ах, вы хотите, чтобы я плясал под вашу дудку? − так вот вам!
Возможно, этого опасался и Горбачев.
Но Ельцин понимал, что при голосовании проиграет Горбачеву. Такой исход неизбежен. Пойдет ли это на пользу ему, его делу или же − во вред? С одной стороны, его имидж «обижаемого», конечно, получит дополнительную подпитку: вот опять − в который уже раз − Ельцина «обидели», «обидел» Съезд, состоящий в основном из коммунистов. С другой стороны, − вся страна увидит: все-таки политическим деятелем номер один в стране остается Горбачев, а не Ельцин. Контраст будет особенно разителен, если разница между голосами окажется велика. Нужно ему это сейчас? Нет, наверное, рано еще ему вступать в прямую схватку с Горбачевым.
Ельцин попросил слова. Поблагодарил тех, кто предложил его кандидатуру. Однако сослался на то, что в сложившейся ситуации необходимо учитывать решения недавнего, майского, пленума ЦК, который на пост председателя Верховного Совета СССР рекомендовал Михаила Сергеевича.
− На пленуме меня прямо спросили, буду ли я выполнять решения майского Пленума Центрального Комитета партии, − сказал Ельцин. − И я ответил: конечно, как коммунист я буду их выполнять, потому что я за перестройку, за то, чтобы вести ее − только более решительными, более активными действиями. Я воздержался там при голосовании, считая, что надо все-таки выдвигать какие-то альтернативные кандидатуры, хотя бы и для примера, хотя бы и для того, чтобы воспитывать нашу молодежь, чтобы она в последующем делала в этом направлении еще какие-то шаги вперед.
Итак, Ельцин поступил как дисциплинированный коммунист, как член ЦК, послушно выполняющий решения партии.
Вместе с тем он, словно бы за депутатом Челышевым, и, пожалуй, несколько униженно, как бы попросил: поскольку он «со вчерашнего дня безработный» (собираясь посвятить себя политике, депутатской деятельности, Ельцин покинул должность первого заместителя председателя Госстроя, министра СССР), он «мог бы, работая серьезно и признавая перестройку, согласиться на какое-то предложение».
В общем, Ельцин взял самоотвод.
Против его самоотвода проголосовали лишь четырнадцать человек. Семеро воздержались.
Председателем Верховного Совета СССР был избран Горбачев. Его фамилия была единственной в бюллетене.
Более чем двадцать лет спустя, в ноябре 2010 года, я беседовал по поводу этого эпизода с Геннадием Бурбулисом, в ту пору – в конце восьмидесятых – начале девяностых – близким к Ельцину человеком. Я спросил его, как же все-таки получилось, что Бирюков и вы выдвинули Ельцина в председатели, хотя всем – в том числе, наверное, и вам, и самому Ельцину, – было ясно, что дело это безнадежное.
– Это предложение было с ним согласовано, – сказал Бурбулис. – Накануне вечером мы собирались, обсуждали, как действовать на съезде. Были разные варианты. Борис Николаевич был против своего выдвижения, говорил: «Не стоит этого делать, никаких перспектив у нас нет». Но в конце концов мы договорились, что все-таки выдвинем его, а он использует эту возможность, чтобы снять свою кандидатуру, но при этом высказать какие-то принципиальные вещи. То есть это входило в нашу тактику.
− А не было ли у Ельцина такой мысли: может, всерьез пойти на выборы председателя? Не было таких колебаний?
− Нет, никаких колебаний не было. Он, повторяю, наоборот, не очень был доволен тем, что это надо делать, вести такую игру, но вот так договорились. Поручение внести такое предложение дали Виталию Бирюкову, нашему соратнику, депутату из Свердловской области, из Серовского округа. И он внес его. Но Воротников, который был председательствующим, отклонил это предложение, сказав, что сейчас, мол, обсуждается кандидатура Горбачева. И тогда мне пришлось повторить наше предложение. Ну, а что было дальше, вы знаете.
Ельцин не только не стал председателем Верховного Совета, − поначалу его вообще в Верховный Совет не избрали. В каком-то смысле он стал жертвой собственной приверженности демократическим принципам. В Совете Национальностей для России была выделена квота в одиннадцать мест. Однако Ельцин настоял, чтобы в бюллетень поставили двенадцать фамилий, − чтобы была хоть какая-то альтернатива. В результате, после подсчета голосов, он и оказался двенадцатым, последним, по числу проголосовавших за него: на коммунистическом, по сути, съезде у него − «ренегата» и «отступника» − было очень много «друзей». При этом, правда, за Ельцина проголосовали более половины тех, кто опустил бюллетени в урну. Так что вообще-то он был избран, но вот… оказался за рамками квоты.
Все почувствовали нелепость ситуации: на выборах народных депутатов в Москве Ельцин получил более пяти миллионов голосов, однако при этом остается за бортом Верховного Совета. Один за другим депутаты выходили на трибуну и указывали на эту нелепость.
Депутат Себенцов намекнул даже, что неизбрание Ельцина не случайность, а чей-то злой умысел (понятно, чей).
− Результаты выборов 27 мая, − сказал он, − оставившие за рамками Верховного Совета Бориса Николаевича Ельцина, и дальнейший ход съезда привели меня к мысли, что в подготовке и проведении съезда нет некомпетентности, нет ошибок, а есть вполне определенная железная воля, воля, которой не нужен работающий парламент…
Лишь позднее депутатам объяснили, что на таком порядке избрания в Совет Национальностей от России настоял сам Ельцин.
Но что было делать? Без таких людей, как Ельцин, парламент, в самом деле, грозил стать неработоспособным.
Решение проблемы вроде бы замаячило, когда слово взял Гавриил Попов. Он сказал, что выход из тупика предложили «представители нашей славной Сибири», а именно депутат из Омска доцент тамошнего госуниверситета Казанник. Он оказался в числе одиннадцати избранников от России и теперь заявляет о готовности снять свою кандидатуру, так чтобы его место в Совете Национальностей занял следующий за ним по числу набранных голосов Борис Ельцин.
Затем выступил сам Казанник. Он сказал, что вообще-то он очень хочет работать в Верховном Совете − он сам предложил свою кандидатуру и трижды выступал на совещании российских представителей с просьбой, чтобы его включили в состав Верховного Совета: он юрист и может быть полезен именно в первый год работы парламента, когда будут приниматься «важнейшие пятьдесят законов», которые определят судьбу страны, может быть, до 2000 года.
− Но когда прошли выборы в Верховный Совет СССР, − сказал Казанник, − и я увидел, что мы в силу своей политической близорукости «зарубили» выдающихся ученых, что мы в силу своей недальновидности не пропустили туда ряд ведущих политиков, я принял, на мой взгляд, единственно правильное решение о том, чтобы в Верховном Совете СССР, а точнее в Совете Национальностей, работал Борис Николаевич Ельцин.