Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 53 из 56

«В умении оправдывать свои деяния и добиваться их одобрения Сталин равным образом преуспел и за пределами страны. В течение долгого времени многие западные комментаторы были более склонны — лишь отчасти отличаясь друг от друга в терминологии — хвалить его за индустриализацию России[285], нежели осуждать за террор. Таким образом сталинская эпоха в значительной степени интерпретировалась как эпоха великих социальных перемен, стремительной динамики, перехода от сельскохозяйственной экономики к индустриальной. И в некотором смысле это верно» (З. Бжезинский. «Большой провал. Рождение и смерть коммунизма в ХХ веке»).

Однако признавая исторические факты, З. Бжезинский демонстрирует непонимание сути самих фактов и глобальной политики:

·    дело не только в Сталине, который вовсе не мотался по всему миру, подавая и продавая себя как гения всех времён и народов,

·    дело в целенаправленном пиаре, который независимо от воли И.В. Сталина осуществлялся по всему миру в русле определённой глобальной политики преодоления общего кризиса капитализма.[286]

И соответственно успеху социального эксперимента в СССР, достигнутому в сталинские времена, до начала 1970‑х гг. советские разведслужбы в общем-то успешно находили во всех слоях буржуазно-либеральных обществ достаточное количество высокоинтеллектуальных людей, которые шли на сотрудничество с ними по идейным соображениям, видя в СССР прообраз светлого будущего всего человечества, работая не за плату и не под давлением шантажа.

Но это — внешне легко видимые аспекты вопроса о роли марксизма в глобальной политике. Внутренние состоят в том, что новая система общественного устройства, названная «социализм», «коммунизм», решила все проблемы, порождённые буржуазным либерализмом.

Она провозглашала идеалы подлинного и прямого народовластия на основе деятельности разного рода Советов — откуда и пошло название «Советская власть».

Но марксистское учение было построено так (и сохраняет это качество доныне), что реальные знания, на основе которых советы народных избранников могли бы принимать решения, ведущие к осуществлению провозглашённых учением благих целей, невозможно извлечь из марксистских писаний.

Вследствие этого реальное правление по-прежнему оставалось у мафии толкователей жизни на основе марксизма; а вся полнота внутриобщественной власти — у хозяев мафии, наследников древних разработчиков расистской библейской доктрины глобального рабовладения на финансово-ростовщической основе.

В СССР все люди были равны чисто формально-юридически, но некоторые семьи фактически «несколько превосходили равенством» другие. Все дети ходили в почти одинаковые детские сады, учились в одних и тех же школах по одним и тем же учебным программам, но как-то само собой получалось, что среди медалистов евреев было больше, нежели их доля в составе населения, среди студентов их доля была ещё больше, среди кандидатов наук — почти половина, среди докторов — более половины. Похожая картина наблюдалась и в сфере искусств.

Политики, кто бы они ни были по племенному происхождению, негласно подбирались партией из числа «достойных претендентов» и настоящих «интерационалистов» (т.е. пребывающих в «жидовосхищении») и правили, осуществляя «коллективное руководство» в соответствии с «ленинскими нормами партийной жизни» на основе научных рекомендаций, вырабатываемых сионизированной наукой.

Против марксизма как такового большинство выросших после 1917 г. не только не возражало, но относилось к нему с уважением, однако не вдаваясь в его существо. Марксизм стоял вне критики и не вызывал интереса или недовольства не только по причине гонений на критиков, а потому, что пока обеспечивалось потребительское спокойствие и рост экономического благосостояния, у большинства населения не было причин сомневаться в правильности марксистского учения, якобы явно подтверждаемого общественной практикой (подтверждение теории практикой и названо в диалектическом материализме критерием истинности всех теорий) и их повседневной жизнью: культурный и экономический прогресс был реальностью, и при всех текущих трудностях его чувствовал каждый.

Меньшинство же, недовольное марксизмом как таковым, в силу самых разных причин (главным образом «элитарных» амбиций) не выработало мировоззрения, альтернативного Библии и марксизму, которое было бы понятно простому народу[287]. Вследствие того, что антимарксистская теоретическая альтернатива носила либо откровенно капиталистический характер, либо явно принадлежала компетенции психиатрии, то репрессии в отношении антимарксистов сочувствия и протеста у большинства населения (тем более в трудовых коллективах, где до середины 1960‑х гг. многие помнили жизнь и работу до 1917 г.) не вызывали.

При этом большинство рассуждало примерно так:

Конечно есть в марксизме и тонкости. Ну ладно, я их не понимаю, но советские учёные Митин и Юдин, Минц, Варга, Гефтер[288]понимают, наш Афанасьев тоже понимает. Пусть они понимают и занимаются своим делом, а я занимаюсь своим делом: честно работаю, получаю зарплату, мне и семье хватает; люди разных национальностей работают и живут вместе и год от года все живут лучше. Сталин провозгласил политику планомерного снижения цен и цены каждый год снижаются. Трудности, унаследованные от прошлого (рецидивы буржуазной морали, ПОСЛЕДСТВИЯ ДВУКРАТНОГО РАЗРУШЕНИЯ ХОЗЯЙСТВА ВОЙНАМИ ПРИ ЖИЗНИ ОДНОГО ПОКОЛЕНИЯ, происки и саботаж врагов и т.п.) конечно есть, но они преодолеваются по мере общественного развития. Особых проблем нет; а те, кто говорит, что марксизм ложен, — те враги нашего строя и они хотят ввергнуть народы в хаос прежних неурядиц[289], лишить нас всего того хорошего, что мы достигли благодаря марксистско-ленинскому учению и руководству партии...

Так было во всем советском прошлом по завершении гражданской войны и, в особенности, после НЭПа, хотя каждый период советской эпохи имел своеобразие.

При этом:

·    гонка «потреблятства», характеризующая буржуазный либерализм как образ жизни, была обуздана, что и позволило изменить качество жизни общества;

·    в результате этого уровень социальной напряжённости и противоречий социальных групп в СССР действительно стал гораздо ниже, чем в буржуазно-либеральных обществах, за счёт системы социальной поддержки личности (вне зависимости от её происхождения) во всех возрастных периодах;

·    ресурсоотдача системы в глобально-политических проектах выросла;

·    власть над социальной системой СССР заправилы глобальной политики сохранили на основе распространения в обществе идей марксизма и эксплуатации его умолчаний (невнятность в освещении проблематики права собственности и управления и многое другое);

·    были созданы предпосылки к достижению более высокого уровня производительности общественного труда, нежели в капиталистической системе буржуазного либерализма, а тем более — в системе буржуазных диктатур;

·    и соответственно это открывало возможности к распространению достижений социалистического строительства в СССР на весь остальной мир.

Но Русь — не лучшее место для постановки экспериментов на тему о том, как придать устойчивость толпо-«элитаризму» в безопасных формах и реализовать принцип идеального рабовладения «дурака работа любит и дурак работе рад».

По завершении второй мировой войны И.В. Сталин по сути вынес смертный приговор марксистскому проекту в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР»:

«Необходимо, в-третьих, добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития...» («Экономические проблемы социализма в СССР», с. 68, отд. изд. 1952 г., текст выделен нами).

285

Тут З. Бжезинский не договаривает: индустриализация — индустриализацией, но главное в Сталинской эпохе — изменение качества культуры и общекультурный рост общества: в течение жизни одного поколения прошли путь от страны, где 85 % населения не умели ни читать, ни писать, до страны с наивысшей долей студентов в составе населения. Это впечатляло зарубежных современников строительства социализма в СССР, поскольку в большинстве стран, в том числе и развитых буржуазно-либеральных, были проблемы и со всеобщим образованием, и с доступом к высшему образования талантливой молодёжи из простонародья.

286

Т.е. З.Бжезинский имеет весьма неадекватные представления о том, что такое глобальная политика, и потому в его «Великой шахматной доске» и других трактатах довольно много вздора.

«Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы». — М.: Международные отношения. 1998. (Brzezinski Z. «The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Imperatives». Basic Books. Название издательства «Basic Books» — в переводе на русский означает «Основные книги», «Фундаментальные книги»; этой книге посвящена аналитическая записка ВП СССР 1998 г. «Эгоист подобен давно сидящему в колодце»).

287

Наиболее яркий пример такого рода «альтернативы» — «Роза Мира» Даниила Андреева, истолковать которую может не всякий психиатр или духовник.

288

Все — реальные фамилии ведущих философов и историков эпохи марксизма в СССР. Все названные — евреи, в том числе и приехавшие в СССР после революции из-за рубежа (Варга).

289

Следует помнить, что царская Россия конца XIX начала ХХ веков не была земным раем. А еще до конца 1960‑х гг. в СССР жило много людей, которые до 1917 г. принадлежали к низшим сословиям и прямо говорили, что при Советской власти им и их детям живётся лучше, чем их родителям и им самим жилось до 1917 г.