Катерники

Проблуждав ночь, торпедные катера не встретили целей, потеряли друг друга и возвратились в Пумманки порознь. Радиолокации или инфракрасных приборов ночного видения еще на вооружении не было, а многое ли различишь во тьме даже в бинокль? Потом подобные походы назвали безрезультатными. Их учитывали только для статистики, опуская подробности. Запоминались и попадали в книги только такие действия, которые укладывались в формулу «пришел, увидел, победил!» И война в этих книгах невольно превращалась в романтический фейерверк, больше похожий на праздничный салют.

В маневренной базе Колю Ипатова поджидали сани из госпиталя. А мотористы принялись промывать топливные фильтры, проверять маслосистему, принимать в баки пять тонн бензина. Адская была работа: перекатить по рыхлому снегу на пирс двадцать пять железных бочек и слить их содержимое сифоном через шланг с замшевым фильтром. Замша пропускала топливо, но задерживала воду.

Вечером снова планировался очередной боевой поиск. К нему опять готовились на совесть. Никто не знал, что поиск этот опять окажется безрезультатным…

Глава 4. «…УБЕДИТЕСЬ, ЧТО ВАШ КОМАНДИР - НЕ МАЗИЛА!»

21 сентября 1943 года

Весь день 20 сентября над Варангер-фиордом гремели воздушные бои. Авиация Северного флота штурмовала и бомбила конвой противника. Истребители прикрытия отражали атаки вражеских перехватчиков. Потери были с обеих сторон. К вечеру сигнально-наблюдательный пост, оборудованный в скалах самой северной оконечности Рыбачьего, доложил о приводнении нашего торпедоносца «Ил-4», который был поврежден в бою.

Старший лейтенант Дмитров получил по телефону приказ срочно подобрать резиновую надувную шлюпку с летчиками в десяти милях к северу от мыса Вайто-лахти или по-нашему Вайдагубского. Задание выглядело несложным. Катеру идти недалеко и мелкая рябь на воде не мешала развить полную скорость, и видимость была достаточной для того, чтобы издалека разглядеть оранжевую шлюпку. Хорошая видимость помогала торпедному катеру выполнить приказ, и она же была для него очень опасной.

Хорошая видимость означала, что сам катер заметен издалека и может попасть под прицел вражеских самолетов. Для защиты от них имелись на палубе и на рубке два пулемета с ребристыми воронеными стволами, похожими на батареи парового отопления. Они стреляли крупными бронебойными пулями и были такими тяжелыми, что без специального станка - турели с ними было не справиться. Станок был несложный: ствол пулемета поднимался и опускался на подшипнике. А этот подшипник опирался на широкое металлическое кольцо с желобком, по которому бегало много стальных шариков. Турели позволяли даже юнгам, моментально разворачивая пулеметы, стрелять вверх и в любую сторону. Меткое и надежное оружие стояло на катерах. Но вражеские самолеты забрасывали их бомбами и штурмовали из скорострельных пушек, где каждый снаряд был разрывным, а то и зажигательным, от которого взрывались бензобаки. Нелегко было уклониться от атаки с воздуха в дневное время. Тут приобретали значение сущие пустяки. Оказывается, круговорот гребных винтов катера не только разгонял его вперед, но также выбивал воду из-под кормы. Там возникала яма, в которой обнажалась верхняя часть рулей. И рули, перекладываясь из стороны в сторону, не могли быстро поворачивать катер. Получалось, что скорость мешала юркости, то есть способности увернуться от бомбы или прицельного огня авиационных пушек. Торпедные катера не могли воевать днем без воздушного прикрытия.

В разлоге между сопками полуострова Средний военные строители спешно взрывали валуны, расчищая посадочную площадку для своих истребителей. Но как ни спеши, могучие камни податливей не станут. База Пумманки называлась маневренной, то есть выдвинутой ближе к противнику, но в светлое время торпедные катера без поддержки с воздуха не имели возможностей маневра или выдвижения для удара по врагу. Катера могли только выскакивать неподалеку от своих берегов для помощи своим летчикам, и в том был большой риск.

Старший лейтенант Дмитров глядел на солнце, которое тусклым диском катилось в лохматой наволочи. Диск выглядел как сквозь закопченное стекло и отливал багрянцем. Искусственный туман из вражеских дымовых завес прикрывал ТКА-15. Пока его не засекли с берега, занятого противником. Спасение боевых товарищей - летчиков было благородным и небезопасным делом, но работать «скорой помощью», не используя главное оружие - торпеды, казалось досадным. Боевая слава каждого из катеров измерялась числом взорванных ими вражеских кораблей. Единица на рубке ТКА-15 была накрашена еще в память о потоплении транспорта противника 15 сентября 1941 года. Прежний командир лейтенант Петр Иванович Хапилин через год погиб под Сталинградом, остальная команда катера тоже сменилась. Только Николай Рязанов мог рассказать о том бое и то понаслышке: ведь он находится при своих моторах и сам не видел ничего.

В команде Пятнадцатого помнили о тягостных ночных поисках, которые, увы, не привели к встрече с врагом, о скрытых постановках огромных морских мин на подходах к портам Киркенес или Варде. Но взорвались ли те мины, или были уничтожены тральщиками - никто не ведал. Еще помнили, как едва не потонули, напоровшись в море на плавучую льдину, как хлынула в дыру вода, обжигая мокрой стужей, и как затыкали течь жесткими пробковыми матрацами, деревянными щитами и брусьями.

Всего стало хуже, когда, прибыв в Пумманки на обычный срок - десять суток, застряли там на месяцы, пока не окончился бесконечный полярный день. Катера прислонили к отвесной скале, укрыв от бомбежки специальными маскировочными сетями. Запасы продуктов кончились, как обычно, через две недели.

- С морем с голоду не помрем, - успокоил шустрый старикан Петрович, приставленный к землянке катерников за «коменданта береговой базы». Он принимал на пирсе швартовы, следил за тем, чтобы не переводились дрова, грел кипяток к возвращению катеров с боевого похода. - Приманок не надо, - объяснял Петрович, закидывая в море крючок из гвоздя на длинной парусиновой нитке. Снизу к крючку был привязан болт на коротком поводке. Старикан резко поддергивал снасть раз или два за минуту и вскоре вытащил полуметровую треску, приговаривая: - Крючка, памашь, не видала. Тепереньки гляди, како чудо!

Сутулый дед в ватнике и таких же штанах, с поморской речью и рыбацкими ухватками. Он и в самом деле происходил из деревни на берегу Печорской губы. Пока не скрутило ревматизмом, Александр Петрович Елисеев был старшиной второй статьи и начал войну торпедистом на ТКА-13.

Ныне рыбная ловля на поддев запрещена. Способ этот считается варварским. Но у катерников не было другого выхода. Попав в настоящую блокаду, они волей-неволей «перешли на довольствие к Николе-морскому»: на первое - уха по-фронтовому, то есть пустая, на второе - пареная пикша в собственном соку. Вытерпели неделю, а потом на вареную рыбу никто смотреть не мог. Боцманы Александр Филинов и Лаврентий Колобов, пошептавшись с «комендантом» Петровичем, изготовили особую снасть и ранним утром выгребли в залив на резиновой шлюпке.

Через час-полтора они стали руками размахивать, только с берега невозможно было понять, что кричали. В бинокль увидели, что двое изо всех сил гребут к пирсу, а снасть, натянувшись струной, тащит шлюпку в обратную сторону. Вахтенные матросы обеспокоились, но докладывать не спешили. Они надеялись на то, что боцманы - опытные моряки и сами справятся, раз ушли рыбачить без спроса. Однако беда не приходит одна. В тот же бинокль Андрей Малякшин увидел самолет, который летел над самой водой навстречу шлюпке, выпукло кренясь на вираже. В солнечных лучах был виден только силуэт, и трудно было разобрать, чей он.

- Подбитый «харрикейн»? У него, видишь, пламя под левым крылом.