В тылу врага

- Этим ничего не докажешь, только себя уморишь, - говорил он и вылавливал для Марианы из своей миски кусочки мяса. Мариану до слез тронула эта чуткость. Но она тут же возвращала все обратно, уговаривая его:

- Ты мужчина, тебе больше нужно. Женщина выносливее.

За завтраком последовал обед, затем ужин. Немцы, видимо, надеялись сломить их волю, склонить на свою сторону и решили изменить тактику.

На второй день после обеда на дежурство заступил прежний часовой. Он сразу открыл дверь и осведомился:

- Как здоровье, пани?

- Благодарю. А как погода? - в свою очередь спросила Мариана.

- Погода хорошая. Уже сюда доносится канонада. Видимо, близок конец. До свиданья, Панове, дай вам бог дожить до светлого дня.

Он тихонько закрыл дверь и стал ходить взад-вперед.

- Возможно, это наше спасение, - шепнул Анатолий Мариане. - А может, ловушка?

- Нет, парень, видно, честный, хоть и немец. Но боюсь, что он не решится помочь нам.

Речь шла о побеге. Молодой немец, часовой, был здесь единственным, кто обращался с заключенными, как с людьми, и они решили просить его о помощи. Анатолий подошел к дверям, тихо постучался. Дверь открылась. Часовой стоял спиной к дверям, заслоняя ее собой, и сказал тихо:

Говорите.

- Вы друг? - шепнул Анатолий по-немецки. - Как нам быть? Могут ведь убить, прежде, чем дождемся избавления…

- Ждать. Уже недолго. Кушайте, - отрывисто проговорил часовой.

- Понял, - ответил Анатолий и закрыл дверь.

В следующую ночь заключенные и не думали о сне. Слова часового “ждать”, “уже недолго” звучали надеждой и гнали сон.

Время тянется очень медленно. В камере темно и сыро. По стенам и полу ползают мокрицы, с шумом пробегают крысы. Мариане становится жутко.

- Словно в гробу, - с тоской шепчет она, поджав под себя ноги. Казалось, ночи не будет конца. Мариана так сидя и уснула. Проснувшись, она увидела Анатолия по-прежнему у глазка. Он так и не прилег ни на минуту.

- Я долго спала? - спросила Мариана, желая нарушить мертвую тишину.

- Часа три, - ответил Анатолий, подошел и погладил ее по голове.

- Ты поспи немного, - сказала Мариана, подкладывая ему под голову единственный свой жакетик. Через мгновенье он уже спал. Дверь приоткрылась, часовой протянул мисочки.

- Ешьте, пожалуйста, обязательно ешьте. Потерпите, - говорит он и исчезает.

Мариана берет мисочки, вылавливает ложкой крупу и перекладывает в миску Анатолия.

“Мужской организм быстрее слабеет”, - думает он? и ставит миски на топчан. Ей жалко будить Анатолия. Кто знает, может, это последний спокойный день.

Но Анатолий неожиданно открывает глаза:

- Вот так. Кушай, - он берет миску с супом погуще и протягивает Мариане.

- Нет, это для тебя.

- Я все видел, - смеется Анатолий. После обеда их выводят.

- К начальнику, - говорит часовой.

Они переступают порог кабинета и останавливаются у дверей.

- Ну, что, подумали? - спрашивает гестаповец. Его губы кривятся в улыбке, отчего все лицо становится еще более противным.

Мариана смотрит на него и думает: “Такой не пожалеет”. Заключенные молчат. Жандарм понимает это молчание по-своему и дает команду стоящему у дверей часовому:

- Уведите. Пусть думают. Предупреждаю, - обращается он к заключенным, - это последние сутки.

Снова та же камера. Последние сутки… А что дальше?

Опять ночь. Днем они оба поспали немного, и теперь легче коротать время, ибо спать ночью невозможно.

Но вот после полуночи разведчики услышали за окном крики, выстрелы:

- Партизаны!

Они бросились к окну. Стрельба усилилась, потом вдруг стало светло, как днем.

- Пожар!

Через несколько минут распахнулась дверь.

- Пани! Пани! - закричал их приятель-часовой. - Пришли партизаны, убегайте быстрее и больше не попадайтесь. - Он сам стал пробираться по темному коридору. Но в это время на лестнице появились трое с автоматами. Они быстро обезоружили дежурного.

- Арестованные есть? - спросил басом кто-то, и Мариана поняла: партизан.

- Есть, есть, - ответил немец. - Пан и паненка.

- А ты, проклятый, что здесь делаешь? - закричал кто-то на немца, прижимая его автоматом к стене.

- Пани, возьмите меня с собой, - взмолился немец, - я не фашист.

- Если можно, возьмите его, - попросила девушка. - Он, кажется, хороший человек.

- Давай, сгодится, - сказал другой на украинском языке. - Бывает и меж сволочей порядна людына.

Грузовая немецкая машина, крытая зеленым брезентом, мчалась на последней скорости. К утру Мариана и Анатолий уже находились в партизанском лагере.

- Ну як, пани, дела? - спросил усатый пожилой украинец, улыбаясь. - Испробовали немецких щей? - А затем уже серьезно спросил:

- Били сильно?

- Порядком, - ответил Анатолий.

- Гады. Бесятся от злости, - сказал усатый партизан. - А ну-ка, хлопцы, покормите гостей, да дайте по стопочке для дезинфекции.

В тот же миг подбежал молодой парень и скороговоркой пригласил:

- Просим на кухню.

- Да сюда принеси, - скомандовал усатый. - Ишь ты, до кухни. Это гости, да еще яки дороги гости, а вин до кухни.

Мариана улыбнулась шутке гостеприимного усача, а он, заметив это, обрадовался:

- Ось так краще, а то и смиятысь разучились, - сказал он.

Мариана поняла, что это был один из партизанских командиров. Он хотел вывести ее из оцепенения и добился своего.

- Раз улыбнулась, значит все в порядке, - сказал он уже серьезно и пригласил: - Сидайте, друзи. За вашу счастливу звезду!…

Он опрокинул стакан и посмотрел на Анатолия.

- А вы?

- Нам нельзя. Мы изголодались, и это может плохо кончиться.

- О-о, рассуждав як ликарь, - засмеялся кто-то.

- А я и есть врач, - ответил Анатолий.

Мариана не участвовала в разговоре. Она оглядывалась по сторонам. Это не ускользнуло от усача.

- Что вы так озираетесь? Не доверяете, может?

- Да нет, - ответила Мариана. - А где немец, который ехал с нами? Не пустили ли его случайно “в расход”? Он кажется честный человек. Антифашист. Сохраните, пожалуйста, ему жизнь.

- Жив он, жив, - ответил усач.

- А можно его покормить?

- Ладно. - Командир тут же обратился к стоящему рядом партизану:

- Гаврило, ну-ка, покличь сюда нимця.

- Посадить за стол? - удивленно спросил партизан.

- Ни, за стол с нами - много чести для него, а исты дай.

- Спасибо, - сказала Мариана и тоже принялась за еду.

- Ну, а теперь як и кому о вас доложить? - спросил командир после завтрака.

- У вас есть рация? - спросила Мариана и, недолго думая, попросила: - Разрешите мне связаться с “Большой землей”.

Командир внимательно посмотрел на нее и, поглаживая ус, сказал не то в шутку, не то всерьез:

- О ни, голубко. Це заборонено. А вы радистка?

- Я радистка. Но вы правы. Никого допускать к рации нельзя, - ответила Мариана, поняв нелепость своей просьбы.

Она сказала, как сообщить о них и попросить указания “Большой земли”.

К обеду была получена радиограмма: “Готовьте площадку. Примите самолет”.

**

*

Слабые, измученные, сидели Мариана и Анатолий в самолете. Когда они шли на задание, время летело быстро. А теперь каждая минута казалась часом. Ведь они летели в родную Москву.

…Над Тушинским аэродромом самолет сделал круг и пошел на посадку. Мариане показалось странным, что никто не подает команды “приготовиться”, “прыгайте”. Самолет мягко коснулся земли, пробежал немного и остановился. Кто-то подбежал, приставил к самолету лесенку.

- Неужели мы дома? Даже как-то не верится, - сказал Анатолий, оглядываясь вокруг и снимая мешок с неиспользованным парашютом.

- Как во сне, - ответила Мариана, также оглядываясь.

Но это было так. И эти счастливые минуты останутся в их памяти на всю жизнь. Их доставили на квартиру.