Страница 14 из 16
– То есть как «отберут»?
– А очень просто! Разве что «спасибо» в награду скажут. Но это если найдут, а если нет – за обезображенный двор по головке не погладят. Тут судом и острогом попахивает.
– Как же быть?
– А никак. Оставить эту затею, и дело с концом.
– Нет, так дело не пойдет. – Зеленоватые глаза девушки вдруг стали злющими, как у рассерженной кошки. – Вы просто сами хотите выкопать сокровища. Делиться не желаете.
– Ты дура! Мы с тобой как договорились поделить клад? Фифти-фифти?
– Ну да.
– А расходы?
– Какие расходы?
– А такие. Я туда ездил. Считай, тысячу с лишним километров прокатал в оба конца. Бензин нынче недешев. Машину гонял… Опять же амортизация. На еду, питье, угощение тратился. Потом здесь в Москве изыскания проводил… И какие еще траты предстоят! Сколько взяток дать придется.
– Каких еще взяток?
– Да кто же разрешит копать посреди города?! Значит, придется подмазать чиновников.
– А я думала, с помощью металлоискателя враз найти можно.
– С помощью металлоискателя!.. – презрительно засмеялся Жора. – Бери и ищи!
– Так сколько же вы хотите?
– Ничего. Я отказываюсь участвовать в этой авантюре.
– Ладно, я согласна на меньшую сумму. Сорок процентов меня устроят.
– Сорок процентов?! Я буду искать неизвестно что, а тебе сорок процентов?! За что?! За красивые глазки? Ну уж дудки!
– Меньше не получится.
– Я же сказал: из дела выхожу.
– Хорошо, верните мне документы!
– Да ради бога. Вот рукопись, вот тетрадь… – Жора протянул Бланке папку с бумагами. – Все в целости и сохранности, согласно расписке.
Девушка схватила папку, заглянула в нее, проверяя, все ли на месте, потом, презрительно усмехнувшись, взглянула на Жору:
– Ничего, других помощников отыщу. Желающих много.
– Это сколько угодно, – хмыкнул Жора, но Бланка уже выскочила за порог кабинета.
Итак, лишние выброшены с корабля за борт. Жора извлек сигарету и удовлетворенно закурил. Что теперь предпринять? Отступиться или все же продолжить поиски? Еще интересно, как поведет себя девчонка дальше? Постарается найти новых компаньонов? Вполне возможно. Судя по всему, упрямства ей не занимать. Однако чем она располагает? Только бумагами, содержание которых ему известно. Кроме того, он снял с них копии. Бланка даже не знает, как называется город и где он находится. Впрочем, наверняка разберется. Дело нехитрое. А дальше все зависит от нее. Хватит характера, начнет искать, а на нет и суда нет.
Попробовать все же заинтересовать руководство музея? Но для этого нужна интригующая информация. За что можно зацепиться? Да хотя бы за слова Сергея о древнем капище Чернобога. Известных мест поклонения древнерусским богам – раз-два и обчелся. Все они раскопаны и изучены. Наиболее полно, конечно же, святилище возле Новгорода. Но то было посвящено Перуну, а достоверных известий о капищах Чернобога не существует. И вот открытие мирового уровня… Почет, слава, докторская диссертация как минимум, а то и звание членкора. Короче, триумф! А если в ходе раскопок отыщется клад, так и вовсе замечательно!
Лицо Жоры расплылось в непроизвольной, глуповатой улыбке предвкушаемого счастья, однако он тут же одернул себя. К чему предаваться беспочвенным мечтаниям. Для начала нужно хотя бы разобраться, что собой представляет эта Лиходеевка. Возможно ли, хотя бы в принципе, существование в тех местах языческого капища? Жили ли там славяне или обитали чудь и меря? Жора специализировался по позднему русскому Средневековью, а языческую эпоху представлял себе лишь в объеме университетских лекций, которые к тому же он посещал весьма нерегулярно. Из его знакомых историков в данном вопросе разбирались двое: доктор наук Константин Сергеевич Главацкий и отставной доцент, а ныне пенсионер Иван Петрович Трофимов. Трофимов, на взгляд Жоры, казался даже предпочтительнее, поскольку обладал феноменальной памятью и громадной эрудицией, к тому же был мужиком свойским, любил выпить, поговорить на разные отвлеченные темы, например о своих успехах на, как он выражался, «пажитях Эрота», или о рыбной ловле, по которой слыл великим докой. Главацкий, напротив, являлся типичным книжным червем и имел лишь одно хобби: коллекционировал древнерусские монеты, а именно чешуйки удельных княжеств периода феодальной раздробленности. Здесь Главацкому не было равных. Подкатиться к нему можно было очень просто. Стоило лишь принести несколько серебряных копеек и полушек, вроде как для идентификации.
Прошла пара недель после приезда Жоры из Светлого. Апрель кончился. Забушевал весенним, диким духом май. Свежая, ярко-зеленая листва радовала глаз. Стояла теплая, солнечная погода. На городских клумбах зацвели тюльпаны, крокусы и нарциссы. По случаю праздников народ, словно очнувшись от зимней спячки, резвился напропалую. Жора на время забыл о поисках сокровищ и тоже веселился. Музей был закрыт, и каникулярное время оказалось как нельзя кстати. Пару раз в составе теплой компании он выезжал за город на шашлыки, три денька провел на даче у родителей, где опять же имели место те же шашлыки. Наконец, устав от обжорства и пьянства, он, прихватив с собой металлоискатель, «вылез в поле», малость растрясти жирок. Местечко было присмотрено давно. Слева только что освободившаяся ото льда Москва-река, справа два пологих холма, похоже, древнее городище. Побродив по подсохшему пригорку часа три, он вернулся к стоявшему поодаль джипу и стал изучать находки, потихоньку очищая их от налипшей грязи и промывая в банке с водой. Ничего особенного: два серебряных полтинника, один – царствования Николая II, другой – советский, двадцать четвертого года, с кузнецом, полушка екатерининских времен, три копейки, тоже николаевские… Кроме монет, обнаружены также половинка медного нательного креста, медная же иконка с Николаем Угодником, из тех, что солдаты носили на шее вместе с крестом, три красноармейские пуговицы и обломок штыка от винтовки Мосина. Хлам, который не стоит и сотни рублей. Однако какое удовольствие он получил. Вокруг – ни души, жарко припекает солнышко, над головой заливаются жаворонки… В наушниках попискивает прерывистый сигнал, и вдруг тон звука повышается. Находка?! Так и есть. И не беда, что она копеечная. Важен сам факт!
Праздничные деньки миновали, пора было браться за подготовительную и исследовательскую работу. Итак, Главацкий и Трофимов… Наверное, сначала следует посетить Константина Сергеевича.
Профессор проживал в районе Таганской площади в монументальном доме сталинской постройки, неподалеку от знаменитого театра, а главное, от магазина «Нумизмат», места сборища московских и иногородних коллекционеров монет, в среде которых пользовался заслуженной известностью. Жора время от времени обращался к нему за консультациями. Насобирает под Рязанью или Ярославлем разномастной «чешуи» по полям и тащит к Главацкому. Что-то, случается, и продаст. Правда, за копейки, больше для поддержания добрых отношений. Днем он позвонил Константину Сергеевичу, договорился о встрече, потом прихватил из музейного фонда десятка четыре древнерусских монеток и вечером направился в гости.
Открыл сам Главацкий. Увидев Жору, он кривовато улыбнулся и почему-то потер руки. Этот непроизвольный жест Жора приметил давно. Свидетельствовал он, видимо, о некоем предвкушении. Так малый ребенок, увидев ярко раскрашенную коробку, непроизвольно сует в рот палец, воображая лакомство.
– Проходите, проходите, мой молодой друг, – приветливо сказал профессор. – Всегда рад вас видеть. Принесли чего-нибудь? – с детской нетерпеливостью спросил он еще в передней.
– Есть немножко, – сообщил Жора, вытащил из кармана полиэтиленовый пакетик и потряс им перед длинным, хрящеватым носом Главацкого.
– Маня, чаю! – крикнул профессор куда-то в глубь просторной квартиры и потащил Жору за собой.
Кабинет Главацкого выглядел именно так, как и представлял себе Жора логово ученого-педанта старого закала. Темные обои, темные книжные стеллажи с рядами темных книжных корешков. На одной из стен висела большая картина в поблескивающей тусклым золотом раме, но что на ней изображено, Жора никогда толком разобрать не мог. Не то перед ним красовался пейзаж Главного Кавказского хребта в тот момент, когда последний луч заходящего солнца освещает вершину Эльбруса, не то сцена допроса коммунистов, попавших в лапы к белым, не то копия творения польского мастера Яна Матейко, изображавшая королевского шута Станчика, пребывающего в глубокой задумчивости. На картине доминировали багрово-красные тона, слегка оттененные фиолетово-черными.