Страница 19 из 48
К бойцам подошли командир роты и замполит полка майор Завьялов.
- Ну, как дрались? - спросил Завьялов. - Много потерь?
- Задачу выполнили, товарищ майор, - ответил Митрофанов.
- Дрались они храбро, - сказал старший лейтенант Семенюк. - Митрофанов и новичков научил хорошо воевать.
- Молодцы, - произнес Завьялов и добавил, обращаясь к командиру роты: - Готовьте представления к наградам.
На следующий день гитлеровцы начали контратаки, пытаясь вернуть утерянные позиции. Бои продолжались несколько дней, то затихая, то разгораясь с новой силой.
21 декабря соединения 10-й гвардейской армии, в которую теперь входила 198-я дивизия, возобновили наступление в общем направлении на Салдус. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки, длившейся 1 час 20 минут, части перешли в атаку. К середине дня вражеская оборона была прорвана, и к вечеру наступавшие продвинулись на глубину до 3 километров. Тяжелые, бои длились до конца декабря, но продвижение было незначительным. Прорыв по фронту удалось расширить лишь до 15 километров.
Чтобы задержать наше наступление, гитлеровцы ввели в бой две пехотные и одну танковую дивизии. По мере того как все туже затягивался мешок, в который попала курляндская группировка противника, сопротивление ее становилось более и более упорным, 198-я стрелковая дивизия заняла оборону на участке Курсиши - Пампали, недалеко от реки Венты/
3
Несколько недель подряд рота старшего лейтенанта Привалова не выходила из боя. Было трудно: то взламывали вражескую оборону, то отражали яростные контратаки противника.
В середине января 1945 года, когда немцы предприняли сильный контрудар, пытаясь вернуть утерянные выгодные позиции и улучшить свою оборону, у Привалова произошла памятная встреча. Его рота отбила четвертую за день атаку гитлеровцев и удержала занятый рубеж. Привалов был ранен в плечо. И когда санинструктор перевязывала его, в землянку вошел генерал. Это был командующий 42-й армией генерал-лейтенант Свиридов (к тому времени 198-я стрелковая дивизия перешла в состав 42-й армии). За генералом на ступеньках землянки остановились его адъютант и комдив.
Привалов сразу узнал Свиридова, хотя и видел его один раз - осенью 1941 года под Ленинградом. Тогда генерал вызывал пулеметчика Привалова к себе и благодарил за героизм в бою. Попытался было встать, но Свиридов махнул рукой - лежи.
- Так это и есть тот офицер, рота которого столь храбро дерется и не уступает нажиму крупных сил врага? - повернувшись к командиру дивизии, спросил генерал. - Наслышан о вашей роте. Молодцы!
Потом, приглядевшись к осунувшемуся лицу Привалова, произнес:
- Мне будто знакомо ваше лицо. Не встречались мы раньше?
- Встречались, товарищ командующий, - сказал старший лейтенант. - Точно. Три года назад под Ленинградом.
- А-а, припоминаю. Тогда мне доложили, что на высоте остался один пулеметчик и сдерживает немецкие атаки. Вначале не поверил, но когда вас привели ко мне и сам потом побывал на той высоте, убедился, что так и было. Рад встрече. Что, серьезное ранение? - спросил он у санинструктора.
- Да нет, товарищ командующий, - поторопился ответить Привалов. - Рана в плечо неопасная. Разрешите остаться в роте?
- Нет, нет. В медсанбат. Поправляйтесь, потом вернетесь в роту. Будем представлять к награде.
- Товарищ генерал, - каким-то виновато-умоляющим голосом обратился старший лейтенант, - разрешите мне вместо награды на несколько дней домой съездить. Не дожидаясь полного выздоровления, в дороге долечусь.
Генерал пристально посмотрел на него.
- Что так домой захотелось?
- Мать у меня там, в Белоруссии. В конце сорок третьего освободил нашу деревню от оккупантов. А в прошлом году мать на меня с фронта похоронную получила.
- Как похоронную?
- Да под Нарвой дело было. Тяжело раненного, меня подобрали санитары из другой части, а в своей посчитали убитым. Очень хочется увидеть мать, товарищ генерал, да и помочь хоть немного.
- Хорошо, товарищ Привалов, подумаем. Вы заслужили. - И обращаясь к комдиву, генерал распорядился: - Посоветуйтесь с медиками и доложите свои соображения.
Пожав Привалову руку, командующий сказал:
- Поправляйтесь. Новых успехов вам!
* * *
И вот через несколько дней Привалов едет в кратко-срочный отпуск на родину. Плечо еще побаливает, но врачи разрешили поездку.
Сборы недолгие. Фронтовые подарки и сухой паек - в вещмешке. Ранним морозным утром на попутной машине отправился до. ближайшей железнодорожной станции Мажейкяй. С ним едет, тоже в краткосрочный отпуск, старшина из автороты - земляк, из соседнего района.
Какие чувства владеют Андреем в это время - и не передать. Ведь около пяти лет не был дома. А сколько событий произошло за эти годы! Что увидит он в родных местах?
Из Мажейкяя на открытой площадке воинского эшелона добрались до Шяуляя. Регулярного пассажирского движения здесь, в прифронтовой полосе, по существу, не было. Комендант станции сказал, что поезд в сторону Даугавпилса будет только завтра. Устроились в гостинице. Днем ходили по городу, смотрели, как идет восстановление разрушенных зданий.
Назавтра местным пассажирским поездом выехали в сторону Даугавпилса. Отсюда уже ходил два раза в неделю настоящий пассажирский поезд до Орла.
Наконец Привалов в вагоне. Растянулся на полке. Какое блаженство очутиться в тепле и беззаботно дремать под мерный стук колес.
Народу в вагоне много - одни военные, в основном офицеры, едущие по разным делам. Но Андрей никого не замечает. Мысли его уже дома. Как там дела в семье, как мать?
И пошли воспоминания - картины далекого детства, уже полузабытые, и более поздние - предвоенные.
* * *
Семья Приваловых жила в деревне Кошелезке. Отец, мать, четверо детей. В 1929 году в деревне организовался колхоз - один из первых в Костюковичском районе. Председателем избрали коммуниста Алеся Привалова - отца Андрея. Он с жаром взялся за дело, и скоро колхоз окреп, стал примером для крестьян других деревень, которые тоже качали создавать сельхозартели.
Осенью колхозники собрали неплохой урожай. В их дворы потянулись возы с мешками картошки, зерна - трудодень получился полновесным. Увидев наяву плоды общественного ведения хозяйства, многие теперь старались приобщиться к нему. В правление посыпались заявления от желающих вступить в колхоз. За зиму в него вошло большинство крестьян Кошелевки.
Однако новая жизнь пришлась не по нутру врагам колхозного строя, ярым собственникам. Они всей душой ненавидели колхоз и угрожали расправой его председателю.
Алесь Привалов вечерами подолгу засиживался в правлении. Жена, Ольга Макаровна, просила, чтобы он был осторожней. Но Алесь отвечал ей:
«Не беспокойся, ничего со мной не случится. Смотри, какую мы силу набрали, как растет колхоз! Кто теперь осмелится встать на нашем пути?»
И вот пришла весна 1930 года - вторая колхозная весна. Сошел снег, отшумели паводки. Почва подсохла, и колхозники со дня на день ожидали выезда в поле.
Вечером 9 мая в хате Приваловых собралась группа колхозников. Александр Прокопович только что вернулся с районного совещания и делился новостями. Говорили о том, что пора уже начинать полевые работы.
Над деревней, простирая свои черные крылья, медленно опускалась теплая майская ночь. Воздух наполнялся дурманящими запахами садов и прелой листвы. Вокруг стояла полная тишина.
И вдруг в этой тишине раздался выстрел. Отец сидел у окна, и кулацкая пуля попала ему в грудь. Он как-то неловко повернулся и упал на пол. «Они убили меня… Но дело наше им не убить», - тихо, но внятно произнес он и умолк навсегда.