Страница 32 из 46
– Они никогда не одобрят нас, – горным ручьём грохочет мужской голос.
– Тебе есть до этого дело? – шелестит женский.
– Конечно, нет.
И оба они – и незнакомец, и незнакомка – смеются. Ощущение чистого, наивного счастья плывёт в воздухе ароматом цветов, плавится на языке привкусом нектара. Я невольно тянусь за ним, пытаясь уловить больше, прочувствовать полнее. Буковые ветви расступаются, открывая путь к подножью холма. Над пологими склонами курится белый дымок, хотя костров нигде не видно.
А те на вершине сидят рука об руку те двое, чьи голоса точно песни ручья и высоких трав. У него волосы цвета кофе и такие же тёмные глаза; от его рук пахнет хищным железом и дымом. От неё пахнет чем-то терпким и острым – то ли землёй, то ли дубовыми листьями, то ли солёной кровью; странным образом всё это складывается в притягательный, обволакивающий аромат. Волосы у неё светлые до белизны.
– Алвен, Алвен… – шепчет мужчина, касаясь её плеча. – Луна устыдится, взглянув на тебя, потому что ты сияешь ярче. Останься со мной, прошу.
– Они никогда не одобрят нас, – говорит теперь девушка. И диалог повторяется, только наоборот, и звучит словно уже в тысячный раз.
– Тебе есть до этого дело?
– Конечно, нет, – смеётся она. – Мы поклялись. И залог клятвы нашей теперь здесь, – касается земли изящная рука; едва можно разглядеть под тонкими пальцами дубовый росток. – Величайшее из сокровищ…
Мужчина вдруг порывисто склоняется вперёд и кладёт руку на её живот. Белёсый дымок течёт по склонам вверх, окружает влюблённых. Мне чудится в нём эхо голосов и человеческие силуэты; бесцветная луна наливается золотом, ветер стихает.
– Моё сокровище здесь, Алвен. Я люблю тебя. Я построю для тебя дом, высокий и прочный. Я завоюю для тебя столько земли, сколько ты пожелаешь.
Девушка улыбается:
– Эта земля и так принадлежит мне, – потом наклоняет голову и продолжает тише: – У нас будет красивый сын. И смелый.
Мужчина гладит её по волосам – бережно, ласково. Серебристый дым плотной стеною встаёт вокруг, и теперь человеческие силуэты видны уже явственно. Много, много людей в странной одежде; иные из них сжимают серпы, другие опираются на копья.
– Откуда ты знаешь, Алвен?
Она поднимает голову и смотрит поверх его плеча, прямо на меня; глаза у неё серо-голубые, холодные.
– Мне снился сон.
И в одно ослепительно-яркое мгновение я вдруг понимаю, как зовут этого мужчину – Вильгельм Лэндер.
Тот, кто потом станет первым графом Валтером.
Погода на следующий день установилась преотличная – теплая и солнечная, точно в Аксонию задолго до срока заглянула весна. Я проснулась на удивление рано и даже успела заскучать до завтрака. Прошедшая ночь помнилась смутно; и вынужденное бодрствование после двенадцати, и последовавший за ним сон были словно подёрнуты дымкой. Единственным ярким образом оставался росток дуба, прикрытый белой ладонью…
Значило ли видение, что именно это дерево отмечало место, где Вильгельм и Алвен спрятали сокровище в знак своей клятвы? Или не стоило понимать сон буквально? Ведь предыдущие два, скорее, походили на метафоры, на иносказания.
– Мэдди, – обратилась я наконец к подруге за завтраком. – Скажи, а есть ли на вершине холма большое старое дерево?
Она кивнула, не задумавшись ни на секунду.
– А какое? – продолжила я, чувствуя, как нарастает беспокойство. Сон всё больше походил на правду.
Мадлен секунды две с излишней внимательностью разглядывала свой пудинг, а затем твёрдо произнесла:
– Дуб.
Теперь уже и дядя Клэр явно заинтересовался диалогом. Однако в присутствии детей и посторонних – а с нами нынче завтракал мистер Панч – задавать вопросов не стал, ограничившись замечанием:
– Прежде вы не слишком увлекались ботаникой, милейшая моя племянница.
– Да, верно, – согласилась я, не желая спорить. И добавила, частью из озорства, частью из желания хоть с кем-то поделиться грузом тревог и раздумий: – Раньше я и историями о проклятых кладах не слишком увлекалась.
Едва услышав слово «проклятый», Лиам весь обратился во внимание. Даже укоризненный взгляд Паолы не возымел должного действия. Однако прежде, чем мальчишка влез в беседу, а дядя Клэр сообразил, что имеется в виду, внезапно заговорил мистер Панч:
– Проклятые клады? То, о чём говорили в деревне?
Клэр отложил вилку и посмотрел на адвоката уже без тени насмешки:
– Поясните, будьте любезны.
– О сокровище леди Виржиния, полагаю, уже знает, – спокойно ответил он. Смешные круглые очки снова запотели, хотя причин для этого не имелось решительно никаких. Не едва тёплый пудинг же обвинять! – В той подборке документов, что я передавал ранее, есть краткое изложение некоторых слухов, касающихся клада. Раньше их обсуждали куда как чаще, однако в конце лета весть о призраках и проклятии замка едва ли не полностью заняла умы сплетников…
– Мистер Панч, – вкрадчиво прервал его Клэр, вновь обращаясь в обманчиво хрупкую сахарную куклу. – Мне кажется, вы перепутали утреннюю беседу с выступлением на процессе. Бесконечные предыстории, разумеется, хорошее средство, чтобы запутывать судей и прокуроров… Можете считать, что я оценил ваши юридические таланты.
– Ваша причёска, сэр Клэр Черри, действительно напоминает судейский парик, – невозмутимо заметил Панч. – Кроме того, предыстория в данном случае показалась мне важной. Однако не смею больше испытывать ваше терпение. Суть заключается в следующих простых положениях: в окрестностях замка спрятано сокровище, оно проклято и сулит беды всякому, кто посмеет на него покуситься. Одно время поговаривали даже, что кто-то уже отыскал часть клада в садах у подножья холма. Некоторые особенно впечатлительные и амбициозные молодые люди по ночам проникали в сад, чтобы попытать счастья. Однако усилиями мистера Кимберли и не без помощи отца Адама эти незаконные действия были прекращены.
– Мистер Кимберли? – нахмурилась я, но почти сразу же вспомнила. – Ах, да, тот молодой помощник мистера Спенсера. Он ещё первым написал отчёт о ходе ремонта и обнаружил, что отец Адам присвоил часть моей земли и устроил там какой-то благотворительный огород.
– К слову, об отце Адаме, – немного сдвинул брови мистер Панч, точно сердясь на что-то. – Едва не забыл об этом… Я повстречал отца Адама вчера, и он настоятельно просил вас почтить своим присутствием похороны мистера Кирни и мистера Меррита. Смею добавить, что такой поступок хорошо скажется на вашей репутации.
– Вы так говорите, словно у леди Виржинии репутация недостаточно хороша, – сладко протянул Клэр. Похоже, сравнение своих локонов с париком судьи он не простил. – Надеюсь, это не ваше личное мнение?
Но мистер Панч отвечал так же невозмутимо, как и прежде:
– Безусловно, нет. Однако леди Виржиния слишком редко появляется здесь, чтобы её считали настоящей хозяйкой окрестных земель.
– И кто же высказывает подобную крамолу? – немного резче поинтересовался Клэр, и я засомневалась: только ли в обидном сравнении дело – или дядя ведёт свою игру?
– На слухах, увы, нет ни подписи, ни печати, – сказал адвокат. – Но я слышал такие суждения от разных людей, часто никак не связанных между собой…
– Забудем о слухах, – улыбнулась я, пока беседа не стала уж слишком напряжённой. – Мистер Панч, напомните, пожалуйста, когда состоятся похороны?
– Сегодня в полдень.
С трудом мне удалось подавить досадливое восклицание. Так скоро! А ведь я хотела после завтрака ещё раз поговорить с миссис Аклтон, затем найти Эллиса и пересказать ему то, что узнала накануне…
«И Лайзо, – пронеслась в голове мысль, вызывая волну неоформленных ассоциаций, одновременно сладостных и тягостных. – Он может истолковать мой сон. Больше и говорить не с кем…»
Конечно, я могла излить душу Мадлен, но вряд ли бы получила дельный совет. Всё-таки Лайзо обладал определёнными талантами, которые…