Страница 94 из 106
Выстроенные в два ряда великолепные дворцы, у которых до облаков высились радужные коньки крыш, крытые фениксовой черепицей, словно летящей в небе, погибли от стихийных бедствий, сгорели в частых пожарах, так что теперь от них остались только камни фундамента. Если подумать о причинах этих пожаров, мы увидим, что такие мудрые государи, как Яо и Шунь[916], хозяева четырёхсот провинций Китая, хотя они и следовали принципам Неба и Земли, передавали так: «Мискант на кровлях не обрезают, на стропила свежий хворост не употребляют». И тем более, добродетелям Неба не может не соответствовать повеление хозяина малой, как рассыпанные каштаны, страны построить такой дворец.
Если будущий монарх не добродетелен, но лишь желает, чтобы с лёгкостью построили его обиталище, из-за этого непременно иссякает финансовая мощь страны, — так предостерегал великий наставник с горы Коя[917]. Когда выполняли каллиграфические надписи на воротах дворца, то, вырезая посередине дворца Великого предела иероглиф «Великий», написали «Огонь»[918], а на воротах Красной птицы иероглиф «Красный» поменяли на знак «Рис»[919]. Увидев это, Оно-но Тофу осудил то, что дворец Великого предела назван дворцом Огненного предела, а ворота Красной птицы названы воротами Рисовой птицы.
Может быть, в виде предостережения о том, что это написано в то время, когда ещё не пришёл мудрец, явленный в великой инкарнации[920], и в наказание за то, что был он человеком обычным, у Тофу после этого дрожала рука, и знаки, начертанные его трясущейся рукой, получались неверными. Однако в скорописи он был чудесным мастером, поэтому даже то, что написано его трясущейся рукой, и в таком виде показывало силу его кисти.
В конце концов из дворца Великого предела вырвался огонь, и здание Восьми министерств сгорело дотла. Оно было сейчас же отстроено заново, но когда сопровождавшее небесного бога из Китано[921] божество грома и молнии пало на опорный столб дворца Чистой прохлады, оно сожгло его.
Так вот, тот бог Тэмман-тэндзин[922] — это обладатель вкуса, родоначальник изящной словесности. Восседая на небе, и воплощаясь в солнце и луне, он освещает страну, а спустившись на землю, делается помощником государя и изволит приносить пользу всем живым существам. Что касается самого начала всего этого, то когда-то в южном дворике усадьбы его милости советника Сугавара Дзэндзэна[923] прекрасноликий ребёнок лет всего лишь пяти-шести стоял в одиночестве, любуясь цветами, и слагал стихи. Увидев это, государственный советник Кан[924] удивился и благоволил спросить:
— Ты откуда, из чьей семьи изволишь быть?
— У меня нет ни отца, ни матери. Моё желание — чтобы господин государственный советник стал моим родителем, — молвил в ответ ребёнок.
Советник обрадовался, взял его на руки и стал с любовью воспитывать его под покрывалом мандаринских уток[925]. А назвали мальчика младшим военачальником Кан. С тех пор, когда он ещё не обучался, мальчик осознал Путь, и стало очевидно, что у него ни с чём не сравнимый талант к учениям, а когда ему было одиннадцать лет, отец, государственный советник Кан, погладив сына по голове, спросил его:
— Может быть, ты сочинишь стихотворение-си[926]? — и тот, как будто нисколько не задумываясь, тут же сложил ясными словами чудесное пятистишие о холодной ночи:
Свет луны словно снег чистейший.
Сливы цветы ясным звёздам подобны.
Катится по небу милое золотое зерцало[927].
Благоухает в саду яшмоподобный цветок.
После этого он твёрдо усвоил в своих стихах все поэтические приёмы эпохи расцвета Тан, показал способность сочинять стихотворение семи шагов[928], а что касается стиля, но он воспринял блестящий вкус эпох Хань и Вэй, помнил наизусть десять тысяч сочинений, и поэтому в двадцать третий день третьей луны двенадцатого года правления под девизом Дзёган[929] выдержал экзамен на должность чиновника и в обществе сочинителей изволил сломить лавр[930]. Весной того года в доме То Кёрё[931] собрались люди, и младший военачальник Кан пошёл туда, где стреляли из лука. То Кёрё подумал, что этот сановник каким-то образом собрал светлячков в окне учёности, но если он неотрывно набирался знаний только из старинных книг, то не знает, где начало и где конец у лука и насмешит нас, стреляя в цель.
Кёрё вложил в лук стрелу, протянул его младшему военачальнику Кану и попросил его:
— Начинается весна, так развлечёмся разок стрельбой из лука.
Младший военачальник Кан и не подумал отказываться. Он встал рядом со своим соперником, поднял рукав, обнажив белоснежную кожу, поднял и вновь опустил лук. Немного погодя, всё в нём, начиная с крепкой фигуры, мастерски выпущенной стрелы, звона тетивы, вида согнутого лука и всех пяти добродетелей лучной стрельбы было преисполнено мощью. Ни на один сун не отклоняясь от точки прицеливания, он в пять приёмов выпустил десять стрел. То Рёкё не сдержал восхищения, спустился к нему и протянул руку. Он провёл со стрелком несколько часов в пиршественном зале и одарил самыми разными подарками.
В двадцать шестой день третьей луны того же года, когда император Энги[932] ещё восседал в Весеннем дворце Тогу, он призвал к себе младшего военачальника Кан и молвил ему:
— Кажется, китайский поэт Ли Цяо[933] за одну ночь сложил сто стихов. Разве ты не сравнишься с ним своим талантом? Так сложи в присутствии императора за один час десять стихов! — и предложил для них десять тем.
Младший военачальник Кан сложил десять стихов за полчаса.
Когда провожаешь весну,
Не используешь лодку или телегу.
Только с последней камышевкой
Да цветами опавшими
расстаёшься.
Если вешний огонь
Знает сердце разлуки моей,
Нынче ночью ночлегом
дорожным
Станет дом стихотворный.
Такие стихи о конце весны вместились в стихотворение из десяти строф по десять слогов.
Не было недостатка в восхвалении его талантов, его человеколюбия и справедливости, кои соединились в единое целое. Государь возвратился к добродетелям трёх монархов и пяти императоров[934], вселенная управлялась ровно, как при Чжоу-гуне[935] и Кун-цзы[936], — и всё это благодаря младшему военачальнику Кан. Так безмерно восхищался им государь, поэтому в шестую луну девятого года правления под девизом Канхэй[937] он поднялся от должности советника среднего ранга до старшего советника, а вскоре стал старшим военачальником.
В десятую луну того же года, после того, как император Энги изволил занять свой престол[938], все дела государственного управления вершил старший военачальник ближней дворцовой охраны. И регент, и высшие сановники не могли с ним сравниться. Во вторую луну второго года правления под девизом Сётай[939] он стал министром-старшим военачальником.
916
Прим.32 Свиток 12:
Яо и Шунь — легендарные императоры-мудрецы древнего Китая.
917
Прим.33 Свиток 12:
Великий наставник с горы Коя — основатель буддийской секты сингон Кукай (посмертное имя — Кобо-дайси, 774–835). На горе Коя он построил центральный монастырский комплекс секты сингон, в котором жил до самой своей смерти.
918
Прим.34 Свиток 12:
Иероглиф «Великий» и «Огонь» — очень похожи.
919
Прим.35 Свиток 12:
Иероглиф «Красный» и «Рис» — очень похожи.
920
Прим.36 Свиток 12:
Великая инкарнация — будды и бодхисаттвы, явленные миру в разнообразных обличиях, чтобы вести смертных к конечному просветлению. Мудрец, явленный в великой инкарнации — совершенномудрый подвижник.
921
Прим.37 Свиток 12:
Небесный бог из Китано — деифицированный поэт и крупный чиновник Сугавара Митидзанэ (845–903). Посвящённое его культу святилище построено в киотоском районе Китано.
922
Прим.38 Свиток 12:
Тэмман-тэндзин имя, под которым был деифицирован Сугавара Митидзанэ.
923
Прим.39 Свиток 12:
Сугавара Дзэндзэн — Сугавара Корэёси, отец Митидзанэ. Учёный, доктор стилистики, глава «Университета», государственный советник, наставник принца крови. 812–880.
924
Прим.40 Свиток 12:
Кан — китайское чтение первого из двух иероглифов, которыми пишется фамилия Сугавара.
925
Прим.41 Свиток 12:
«…под покрывалом мандаринских уток» — вместе с супругой. Мандаринские утки (утки-неразлучницы) — символ любящих супругов.
926
Прим.42 Свиток 12:
Си — стихотворение на китайском языке в жанре ши.
927
Прим.43 Свиток 12:
Золотое зерцало — поэтическое обозначение луны.
928
Прим.44 Свиток 12:
Стихотворение семи шагов — согласно китайскому преданию, вэйский Вэньди под страхом смертной казни велел своему брату Цао Чжи сочинить стихотворение за то время, когда он сам сделает семь шагов. Тот сочинил:
Варили бобовый суп.
Процедив солёные бобы,
сделали подливку,
Под котлом разожгли бобовую ботву.
Заплакали бобы в котле:
«Мы с вами рождены от одного корня,
Как это ужасно — варить нас!»
После этого способность слагать стихотворные экспромты стали называть талантом стихотворений семи шагов.
929
Прим.45 Свиток 12:
Дзёган — девиз правления императора Сэйва. 859–876 гг.
930
Прим.46 Свиток 12:
«…Сломать ветку лунного лавра» — успешно сдать экзамен.
931
Прим.47 Свиток 12:
То Кёрё — китайское прочтение фамилии и имени Мияко-но Ёсика (834–879), поэта и учёного, доктора стилистики, специалиста по китайской литературе.
932
Прим.48 Свиток 12:
Энги — девиз правления императора Дайго (885–930). В средневековой Японии годы Энги считались «золотым веком».
933
Прим.49 Свиток 12:
Ли Цяо — китайский поэт начала VIII в.
934
Прим.50 Свиток 12:
Имеются в виду добродетельные императоры Китая.
935
Прим.51 Свиток 12:
Чжоу-гун — китайский политический деятель эпохи Чжоу.
936
Прим.52 Свиток 12:
Кун-цзы — Конфуций, древнекитайский мыслитель.
937
Прим.53 Свиток 12:
Канхэй (Кампё) — девиз правления императора Уда.
938
Прим.54 Свиток 12:
В действительности император Дайго занял престол не в 10-ю, а в 7-ю луну 901 г.
939
Прим.55 Свиток 12:
Сётай — девиз правления в 898–900 гг.