Страница 13 из 72
— Владик, — оправдывался Яров. — Откуда мне было знать, что он сюда книг напихал! Ты сказал нам — нужен дипломат, вот мы и сделали дипломат.
— Идиоты! Вас только ларьки трясти посылать! — взревел Сохадзе. Все его лицо было испещрено мелкими ранками — следы от выстрела из газового пистолета. Хорошо, что «клиент» стрельнул издалека, пальни он с нескольких шагов — рожу пришлось бы ремонтировать.
— Дак кто знал? Ты ведь сам сказал — мне нужен дипломат! — лениво отбрехнулся Яров.
Тусклый блеск в серых, не типичных для выходца из Кавказа глазах Хозяина превращался в горячие угольки. На висках набухали синеватые вены. Он резко поднялся.
— Встать, когда я говорю! Негодяи! Расселись!
Ярик и Мирча без особого энтузиазма, но довольно быстро поднялись. Стали оправдываться.
— Командир, разве мы…
— Молчать! — рявкнул Сохадзе. Он понимал, что сам виноват в том, что связался с подобными дуболомами, каковыми были оба, и Яров, и этот землячок — то ли грузин, то ли армянин Мирна.
Сохадзе отвернулся, стал быстро говорить. А поговорить он любил. Оба пособника Сохадзе, переминаясь с ноги на ногу, перемигнулись. Если Хозяин начинал говорить о себе, о своих заслугах, можно быть спокойным — ему нужно по крайней мере десять минут, чтобы выговориться… Сейчас он будет втолковывать им, что, мол, они все были обделены в момент дележки гигантского имущества, и теперь каждому из них причитается своя доля, которую они должны взять собственными руками благодаря собственному уму.
Нет, он, Сохадзе, не мечтает стать после «большого передела» хозяйчиком двух-трех торговых палаток, ресторана или пивнухи. Ему нужна власть. Он плечом, кулаком пробьет себе дверь в жизнь. Зубами вцепится в свое будущее. Настало подходящее время для таких, как он. И пока единственные помощники для него: пуля и смерть… Их дало ему, как и тысячам других выходцев из братвы, само время.
Сохадзе со злостью и, от этого коверкая слова, громко закричал:
— Бараны! Только бараны могут так поступать, как поступили вы…
Поразглагольствовав, он стал рассуждать более спокойно:
«Деньги остались в «Жигулях», вероятно, они в багажнике, а машина разбита. Что делать? — думал он. — Не дай бог менты обнаружат. Могут заныкать, а могут, что значительно хуже, заактировать и сдать в РУБОП… А это уже пиши пропало…»
Злобно выругавшись и еще раз обложив сплоховавших пособников витиеватыми матами, Со-хадзе уселся в свой салатовый «Мерседес» и поехал на место аварии.
Глава XII. В больнице
Пострадавший в аварии вел себя беспокойно. Он то и дело вскакивал с носилок в салоне машины скорой помощи, испуганно оглядывался и ни за что не хотел расставаться с небольшим рюкзаком, прижимая его к груди. Глаза его почему-то сильно слезились, с локтя снесена одежда вместе с кожей.
В приемном покое института имени Склифосовского ему объяснили, что ничего с его вещами не случится, рюкзак полежит до поры до времени на складе. Потом получит обратно лично в руки.
— А если пропадет?
Ему опять объяснили, что еще не было случая, чтобы что-то из личных вещей больных пропало. Портмоне с деньгами и документами можно взять с собой.
Чтобы пострадавший не был таким беспокойным и агрессивным, врач приемного покоя ввела ему с помощью шприца дозу успокоительного средства.
— Там рукописи, работа моя, — стал виновато оправдываться пострадавший. Обмякшего, его переодели во все больничное и увезли на каталке в палату.
К этому времени, а уже было около часа ночи, слегка помятые «Жигули» поставили на колеса.
В свете фар патрульной машины гаишник сматывал рулетку. Со скучающим видом Сохадзе подошел к гаишнику и со слащавым выражением на лице спросил:
— А кто потерпевший?
— Да хрен его знает… — пожал плечами гаишник.
— А где он сейчас? Скорая увезла?
— Скорая, — кивнул мент.
— Куда?
— Что-то ты любопытен, я погляжу? — уставился на Сохадзе гаишник. — А ну-ка документики?
— Ты че, командир? — развел руки с самым добродушным выражением на лице Сохадзе. — Узнать нельзя?
— Да пошел ты… Любопытный очень, — отмахнулся гаишник.
Сохадзе отошел от гаишника в темноту, пожевал губами. «Интересно? Нашли ли они деньги в машине?» Может, сунуть этому дебилу в форме работника ГИБДД двадцатник с портретом одного из американских президентов, чтобы раскололся: Нет, за двадцатник не расколется. Деньги возьмет и наврет с короб. Вероятно, он просто не в курсе. Но тогда придется обзванивать приемные покои больниц. Сколько их в Москве? Скорая могла приехать из любой московской Станции скорой помощи. Боткинская, первая городская, институт имени Склифосовского?
Сохадзе вновь подошел к гаишнику.
— Слушай, командир, — сказал он, подманивая его в темноту. — У тебя разменять полстольника не найдется?
В темноте рука мента автоматически потянулась за деньгами. Ощутив в сумерках плотную бумагу заокеанской валюты, гаишник нерешительно спросил:
— Что надо?
— Сдачи не надо, — проговорил Сохадзе и указал на «Жигули». — Кто это был?
— Дурик какой-то. С рюкзаком… А увезли скорее всего в Склифосовку… Рюкзак, говорит, санитарам, с книгами, хочу забрать с собой… Пропадут…
Услышав про рюкзак, Сохадзе быстро уселся в машину и погнал в сторону Москвы.
В приемный покой больницы, куда более суток назад поступил пострадавший в аварии на Рязанском шоссе, ровно в семнадцать ноль-ноль, когда открывался склад вещей поступивших больных, заявился лобастый молодой мужчина, предъявил документы на имя оперуполномоченного одного из территориальных подразделений Московской городской милиции и попросил осмотреть вещи недавно потерпевшего в дорожной автокатастрофе.
Смотрительница склада оказалась особой весьма недоверчивой. Она присматривалась к заклеенному пластырем лицу посетителя, долго не могла решить, что ей делать. Для начала позвонила в палату, куда поступил новенький. Дежурная медсестра сообщила, что новенький по фамилии Ко-лешко убыл под расписку.
— Как убыл? — удивилась смотрительница склада.
— Так и убыл, — ответила медсестра. — Отпросился у врача. Под расписку.
— Ну вот, я же говорил вам… — сказал оперуполномоченный, бывший свидетелем этого телефонного разговора. — Этот субъект подозревается в совершении преступления. Тяжкого… Вот ой и сделал ноги…
Оперуполномоченный был уверен — до склада больной, чтобы забрать свои вещи, дойдет не скоро.
Смотрительница уставила на оперативника безбровые глаза. Тот смотрел на нее солидно, спокойно, всем своим видом подчеркивая, что он представитель законной власти и его присутствие здесь вызвано обостренным чувством долга перед законом.
— Хорошо, — пробормотала женщина. — Я только сначала позвоню в милицию, чтобы удостовериться…
— Да что звонить?! Обалдели вы тут… — возмутился оперативник.
— А ты не груби… — взвилась смотрительница. — Покажь корочки?!
Оперативник ткнул ей корочки.
— Куда звонить-то?
— В отделение милиции префектуры Северного района, — вполне внятно произнес мужчина. — Вот номер…
— Я номер и сама узнаю… — отмахнулась смотрительница. Минут пять она по справочной узнавала номер нужного ей отделения милиции.
— Работает ли у вас… — спросила смотрительница и выразительно посмотрела на странного посетителя.
— Кочанов Вадим Григорьевич… — поспешил подсказать мужчина.
— Работает, — кратко ответили, словно отрезали, в трубке.
Но смотрительница и на этом не успокоилась. Ее подозрения еще больше усилились, потому что она ни разу в жизни не видела, чтобы человек с наружностью южанина носил русскую фамилию.
— Все равно не отдам! Нарушение!
— Да я на службе, твою растакую… — прошипел, теряя контроль над собой, посетитель, назвавшийся Кочановым. — Посажу по статье сто сорок четвертой, укрывательство следов преступления!
Сохадзе подумал, что ему стоит только вытащить пистолет, как эта старая карга выпадет в осадок. Ему до чертиков хотелось продырявить неуступчивую ведьму и уйти, забрав нужное. Но палить из пистолета, пусть даже с глушителем, рискованно — во дворике дежурят машины, курят санитары.