Страница 10 из 17
Глава шестая
Из путевых записок О. И. Семенова.
Поздно вечером наш пароход прошел Босфор и стал на рейд. Погода выдалась облачная, сыро; так что мы лишены удовольствия наблюдать панораму Стамбула с моря. Это тем более обидно, что мы хотели сравнить этот вид с тем, что доводилось узреть в XXI веке. Иван специально прихватил снимки, сделанные во время нашей поездки в Стамбул два года назад – в далеком будущем. Мы собирались нанять лодочника и сделать фотографии с тех самых точек – но, увы, погода неумолимо внесла коррективы в наши планы.
В Константинополе (все русские называют Стамбул только так; нам стоит немалых трудов случайно не ошибиться) пароход стоял два дня. За это время мы немало успели осмотреть; паломники, в отличие от нас предпочитали христианские «достопримечательности» Гидами им служили здешние монахи; мы же отправились на берег вдвоем, подрядив местного «гида. Об этом стоит рассказать отдельно. Стамбульские гиды – публика особая, настырная, наглая, агрессивная. Стоило понять, что кто-то нуждается в их услугах – гиды чуть не рвут будущего клиента на части, оспаривая, кому из них достанется работа. Устраивают настоящее побоище – проклинают друг друга на всех языках, которые только слыхал Стамбул, рвут манишки и волосы из жидких (или наоборот, окладистых) бородёнок, воинственно размахивают тросточками, только что не лягаются.
Мы с Ваней понаблюдали за этим балаганом, а потом, демонстративно обойдя победителя, выбрали гида поспокойнее – и с ним отправились в город.
Первым, самым сильным впечатлением, стали огромные своры бродячих собак – эта деталь знакома любому, кто интересовался описаниями Стамбула XIX века. Но, боже мой, как жутко он выглядит в действительности!
Памятники древности, которые еще не успели выветриться из нашей туристической памяти, выглядят угнетающе: высокие византийские стены давно истаяли, подобно ледяному городку весной. Кое-где еще торчат, подобно гнилым зубам, остатки башен: ворота давно заложены, кое-где еще стоят стены в два ряда. Вдоль них, в сухом рву, повсюду разбиты огороды.
На другой день, вечером, пароход снялся с якоря, и уже на следующее утро мы уже были в Дарданеллах. Архипелаг тоже не порадовал нас летним солнцем – погода стояла тихая, но сырая и промозглая. То и дело накрапывал дождь. Я, от нечего делать, прогуливался по мостику и недовольно поглядывал на острова Архипелага. Где оно, синее небо и восхитительные фиолетовые острова, вырастающие из морской дали? Вокруг все было серым и холодным, живо напоминая об осени на Балтике. Казалось – вот-вот в туманном мареве проявятся глыбы фортов Кронштадта и унылые калоши землечерпалок, пыхтящих на фарватере…
Так что, в Архипелаге свободного времени у нас хватало; делать было решительно нечего, смотреть не на что. Суета и благолепие паломников, признаться, порядком уже поднадоели, а потому приходилось убивать время: мы изучали карты Сирии (и закупленные в еще в Одессе, и те, что были закачаны на планшет), и перебирали снаряжение.
Об этом стоит рассказать детальнее. Отправляясь на Ближний Восток, мы запаслись солидным арсеналом; за неделю до отъезда я навестил оружейный магазин и приобрел новейшую французскую винтовку системы Лебеля. Она только этом году была принята на вооружение во Франции; коммерческий образец заметно короче армейского – почти карабин – отличался дорогим ореховым ложем. Солидный, полный чувства собственного достоинства приказчик долго распространялся о специальном «целевом», штучном исполнении оружия. Я ему поверил – ещё бы, за такие-то деньги! Стоила винтовка около ста восьмидесяти рублей; еще в десять рублей обошлись кое-какие доработки. Я захотел оснастить приобретение «телескопом» (так здесь называют оптический прицел); однако здешние системы, которые продемонстрировал приказчик, меня категорически не устроили.
При оружейном магазине имелась небольшая мастерская, где по желанию клиента мастер мог подогнать купленное оружие; делали здесь и мелкий ремонт. Так что на следующий день я снова зашел в магазин господина Биткова и попросил установить на «лебель» планку Вивера, доставленную из XXI века. Мастер с огромным любопытством оглядел диковину, и поинтересовался, под какой «телескоп» предстоит приспособить сие устройство. Пришлось выложить и «телескоп» – дорогущий «Сваровски» с регулируемой кратностью и азотным заполнением. Мастер долго вертел его в руках, а потом, пробормотав под нос что-то типа «аглицкая работа», взялся за дело. Заказ доставили на Гороховскую на следующее утро; мы с Иваном специально ездили на стрельбище Московского охотничьего общества, опробовали новинку и остались вполне довольны. Теперь в нашем распоряжении имелось точное, мощное и скорострельное оружие: таким вот винтовкам предстояло, с некоторыми доработками, прослужить еще полвека и принять участие в обоих мировых войнах. Несколько портило впечатление отсутствие предохранителя и мешкотное снаряжение магазина, но все же 8 патронов плюс один в патроннике и еще один на лотке – серьезный аргумент, по сравнению с общераспространенными здесь однозарядными винтовками Бердана, Гра или Шнайдера.
Кроме винтовки, ставшей в одночасье снайперской, в арсенал вошел офицерский «Веблей». Ваня потребовал специально для него прихватить из будущего помповый дробовик; но, здраво рассудив, я решил поумерить аппетиты сына и приобрел там же, на Никольской, двустволку-горизонталку убойного 10-го калибра. Тут же, в мастерской, ружью совершили «обрезание», превратив покупку в классическую сициийскую «лупару» [10]. Оружие укомплектовали сотней патронов с картечью – так что теперь Иван был теперь достаточно грозно вооружен.
Мы, конечно, надеялись, что пускать в ход этот арсенал не придется; однако положение белых путешественников в диких странах обязывало. Иван, заодно, прихватил из XXI века ружейные чехлы, тактические фонари и прочее необходимое снаряжение. Я пытался протестовать, но недолго – уж больно тяжелой и неудобной оказалась местная амуниция. В любом случае, современная, на липучках, универсальная тактическая кобура оказалась куда практичнее прилагавшегося к револьверу кожаного чудовища в полкило весом, тоже, по какому-то недоразумению именуемого кобурой.
Пользуясь вынужденным бездельем, мы извлекли из кофра и почистили весь наш арсенал, а также прочую воинскую амуницию; я совсем было собрался упаковывать смертоносные игрушки обратно, как Ване пришла в голову мысль опробовать оружие в деле. Оказывается, он видел, как двое из пассажиров первого класса развлекались в компании второго помощника стрельбой по чайкам; а мы-то чем хуже?
Воистину, благословенна наивность и непосредственность XIX века! Я представил, в какой бы приступ паники вогнала бы капитана какого-нибудь круизного лайнера просьба позволить опробовать на палубе снайперскую винтовку, револьвер и обрез двустволки! А этим – всё нипочем: мало того, что разрешение было получено тут же, так к нам приставили еще и матроса для услуг. Ему было велено отыскать для господ пассажиров с десяток порожних ящиков, которые и послужили нам мишенями. Ни о каких документах на оружие никто не заикнулся – с какой стати? Не хватало еще вмешиваться в приватные дела джентльмена, путешествующего по своим надобностям…
Стрельбы прошли вполне успешно; паломники взирали на нас с немым укором, но так ничего и не сказали – у богатых свои причуды.
Помнится, когда морское путешествие только начиналось, я изнывал от нетерпения – так хотелось скорее попасть на борту парохода и вкусить прелестей морского путешествия в стиле «Детей капитана Гранта». И впечатлений, надо признать, хватило – уже на третий день я, с разрешения одного из помощников капитана, взобрался на марс (так называется здоровенная платформа посредине мачты). Отец, узрев это, скакал по палубе, грозно орал и грозил репрессиями; помощник добродушно похохатывал, и втолковывал ему, что: «ничего, пуцай малцик порезвится, ему от этого польза будет». Экипаж судна – вообще отдельная сага: сплошь греки, уроженцы Одессы: смуглые, бородатые, неизменно веселые, они приводили отца в восторг своим неповторимым говором. Он то и дело поминал «Гамбринус», рассказы Бунина (каюсь, не читал) и все просил сфотографировать его с мореходами; таких кадров я нащелкал несчетное множество. В итоге, разрешение сидеть на марсе было получено (при условии хорошей погоды и слабой качки), и я проводил там долгие часы. Наверх не долетали кухонные и прочие запахи, распространяемые толпой паломников, не были слышны визгливые молитвы и причитания. К концу второго дня я карабкался по вантам (это такие веревочные лестницы по бокам мачт) как заправский морской волк, взлетая на решетчатые площадки марсов чуть ли не быстрее привычных к этому греков.
10
Лупара – обрез охотничьего ружья с укороченными блоком стволов и прикладом. Использовалась сицилийскими пастухами для защиты стада от волков, откуда и произошло название оружия (по-сицилийски – lupu – «волк»). Излюбленное оружие Коза Ностры