Страница 22 из 76
- А дизель? - не удержался от реплики Гудериан.
- Я преклоняюсь, герр полковник, перед великим Рудольфом Дизелем. - Порше будто ждал такого вопроса и заранее подготовил ответ: - Но малых дизельных двигателей, которые соответствовали бы габаритам танков и могли бы при компактности развивать такие мощности, нет и - доверьтесь моему опыту - быть не может. Об этом вам скажут и конструкторы уважаемого Крупна, ставящие дизели на речные суда и огромные тягачи. Этой технике скорости танков противопоказаны, потому там и устанавливаются двигатели на тяжелом топливе.
По поведению промышленников Гудериан чувствовал, кто солидарен с Порше, а кто сомневается в безупречности его доводов. Директор фирмы «Машиностроительные заводы «Аугсбург-Нюрнберг» явно хотел что-то возразить, но Мюллер, словно не замечая его, давал слово сторонникам Порше из «Даймлер-Бенц» и «Хеншель». Причина была Гудериану в общем ясна: патрону Мюллера, Густаву Круппу, невыгодна ломка производства, тем более он строит самолето-сборочный завод и комбинат синтетического бензина… Доказывать Мюллеру, а значит, и Круппу, что у дизелей более прочная конструкция, приспособленность к самым различным видам горючего и меньшая опасность воспламенения, судя по всему, бесполезно, думал Гудериан. Попросить подумать о танкистах, которым будет угрожать гибель от пожаров в машинах с бензиновым двигателем? Но они, разумеется, тут же возразят, что главная защита экипажей - скорость, быстрота маневра, которую и обеспечат бензиновые двигатели. У них отлично налажено производство таких двигателей, моторостроительные заводы ждут огромные государственные заказы, зачем же Мюллеру и Круппу тратить время, энергию и деньги на дело, никем не испытанное?!
Но кто- то из промышленников хотел же заняться танковым дизелем, иначе вопрос не вынесли бы на обсуждение. Так почему же они молчат? О чем перешептываются вот эти из «Аугсбург-Нюрнберг»? Опасаются идти против воли Круппа или не хотят раскрывать своих секретов, чтобы не перехватили? Воля Крупна, как плита чугунная, давит здесь на всех -на сторонников его и противников. Это, конечно, они, Мюллер и Крупп, пригласили Фердинанда Порше, уверенные, что конструктор бензиновых моторов будет их отстаивать с той же беспощадной решимостью, с какой на крутых гоночных поворотах прижимает к скалам соперников. Значит, никто… А ты, Гейнц, почему не вступаешь в спор, ты же не зависишь от Крупна?…
Не зависишь? Но Крупп пойдет к Гитлеру, и фюрер конечно же поддержит его, а не полковника Гудериана. Если он еще останется после этого полковником…
И Порше фюрер тоже покровительствует. Вся пресса в фотографиях, в статьях возводит Порше в национального героя: «Вот он, автор лучшего в мире, самого дешевого в мире народного автомобиля! Каждый немецкий рабочий станет владельцем четырехместного «фольксвагена». Нет, не спорить с Порше, не становиться в позу противника Крупна, а вместе с ними развивать танковое могущество рейха - вот твоя дорога, Гейнц. Пусть пока будет бензиновый мотор. Пройдет несколько лет, и танкостроение, вероятнее всего, так или иначе повернется к дизелю. Он, Гудериан, хочет верить в это.
НОЧЬ У НАРКОМА
1
- Кошкин?! Попался, брат… Отвечай за измену Волге-матушке! - перекрыл ровный гул голосов бас директора Нижегородского автозавода.
Кто только не пришел в этот день в приемную наркома! Тут были представлены металлургия, тяжелое машиностроение, автомобильные, тракторные, паровозные, вагонные заводы. Были здесь и не знакомые большинству собравшихся работники танкостроения. Они стояли особняком возле приоткрытой двери наркомовского кабинета, дожидаясь, как и все, прихода Серго из Центрального Комитета партии. Нарком назначил совещание на шесть часов вечера, но что-то его задерживало.
Долгое ожидание отразилось на людях по-разному. Те, кто бывал здесь часто, обрадовались возможности обменяться новостями, предъявить счета неаккуратным смежникам за срывы поставок металла, оборудования. Вспыхивали и гасли споры, слышались перебранка, смех. Танкостроителям, приглашенным сюда впервые, вольности в приемной наркома казались странными. И уж вовсе развязной - выходка волжанина, который бесцеремонно ворвался в их узкий круг и чуть ли не силой увлек конструктора в коридор, а оттуда в пустую комнату напротив приемной.
Второй год пошел, а директор автозавода все еще не оставлял мысли заполучить Кошкина, который отличился у него на студенческой практике.
- Ума не приложу, Михаил Ильич, как ты мог променять наш гигант, и на что? На келью монастыря! - гудел директор, подойдя к подоконнику. - Жалко тебя, честное слово. У нас был бы на виду, а там такого хваткого мужика никто за воротами завода не знает да и через две пятилетки знать не будет.
- Келья монастыря?… - засмеялся Кошкин. - Пусть. Не всем яге при жизни памятники ставить - слишком дорого обошлось бы государству.
- Не смейся. Я знаю, сколько шипов рассыпано на дороге конструкторов твоего профиля, поэтому запомни: случится что - двери моего КБ перед тобой открыты.
- Спасибо за предложение, непременно воспользуюсь им, если танкостроители выгонят за бездарность. Но пока не выгонят, менять свой профиль не стану.
Кошкин посмотрел в окно на площадь Ногина. К ней рядами круто спускались высокие деревья. Их поредевшие кроны пронизывались светом многооконного здания Центрального Комитета, где огни не гасли от сумерек до утренней зари - там и сейчас шло заседание, на котором задержался нарком.
- Вы не знаете, зачем нас вызвали? - спросил Кошкин.
- Понятия не имею, - пожал плечами директор. - Да вообще странно, зачем наркому такая разношерстная упряжка? Что у меня или у работников паровозостроительных или вагонных заводов общего с вами, засекреченными? Вы же своих тайн не раскроете?
- Не о тайнах, видно, пойдет речь. Директор обернулся к окну:
- От ЦК отошел «кадиллак», - наверно, Серго.
Они вернулись в приемную, но там уже никого не было - помощник наркома разрешил ждать Серго в его кабинете.
Кабинет выглядел строго и просто. Во всю стену справа от входа - две карты: заводы, электростанции, шахты, нефтяные промыслы, возведенные за первую пятилетку, и новостройки тяжелой промышленности, намеченные к пуску в ближайшие годы. Полумягкие стулья вдоль стен. Столы буквой «Т». Посередине длинного, покрытого синим сукном, - модель самолета. На письменном - фигура Маркса каслинского литья, на маленьком столике - макет однобашенного танка, глядящего дульным срезом в верхний переплет окна.
Танкостроители столпились у столика с серебристо-стальной моделью, каждому хотелось верить, что модель эта отражает поиски его коллектива и поэтому попала в кабинет наркома.
Каждый из четырех представленных здесь заводов считал себя, имея на то немалые основания, пионером советского танкостроения. Ижорский еще в двадцатом году прокатал броневые листы для пятнадцати танков, собранных на Красном Сормове. Опытный завод выпустил несколько образцов боевых машин и разрабатывал сейчас проект первого в мире танка с противоснарядной броней, известного среди специалистов по заводскому номеру «сто одиннадцать». «Красный путиловец» и Южный завод тоже начали заниматься танкостроением в первой пятилетке. К концу ее пу-тиловцы запустили в массовое производство средний танк, а Южный начал серию легких колесно-гусеничных ВТ - самых быстроходных машин Красной Армии.
Танкостроители, окружив макет, полушутливо подзадоривали, подзуживали друг друга, пока не распахнулась дверь и с порога не раздался громкий голос:
- Что не поделили, друзья, пышки или шишки?
2
Вместе с Серго пришли Тухачевский, академик Бардин и начальник Главспецстали Тевосян.
Серго пригласил участников совещания занять места.
- Завтра, товарищи, меня в Москве не будет. Потерпим одну ночь?