Страница 18 из 28
Большинство иностранных специалистов в Новосибирске работало в проектных бюро сибирского угольного треста и отдела городского планирования. Образование этих инженеров было неплохим, но в большинстве своем они были слишком молодыми и им не хватало практического опыта.
Обращение с иностранцами со стороны русских начальственных инстанций было очень различным. Сибирский угольный трест, который распоряжался большими деньгами, обходился со своими специалистами, например в вопросах снабжения жильем, несравнимо лучше, чем трест по градостроительству, в проектном бюро которого работали десять немецких архитекторов. Этот трест в свое время заключил много долговременных договоров с иностранцами, и теперь не мог их полностью занять, поскольку работы становилось все меньше и меньше. Поэтому иностранцев пытались всеми средствами принудить разорвать договор. Им предоставлялось плохое жилье, за которое приходилось платить неслыханные деньги. В то время как моя комната вместе с отоплением, светом и обслуживанием стоила только тридцать рублей в месяц, тем немцам приходилось платить за то же самое до 200 рублей, что при зарплатах от 400 до 700 рублей было невозможно. Время от времени то один, то другой под таким давлением разрывали договор после многомесячной напрасной борьбы за свои права. Договоры для русских не более, чем клочки бумаги.
Иностранцы по-разному пытались сообща выступить против таких каверз. Но это было исключительно трудно, потому что среди иностранцев имелось много коммунистов или таких, кто хотел ими стать. Эти люди, хитроумно распределенные повсюду, саботировали любое дружное сопротивление. Одиночка не мог ничего добиться, но даже если и добивался, то другие не могли этим воспользоваться.
Коммунистами среди иностранцев часто оказывались такие специалисты, которые мало что понимали в своем деле и стремились улучшить свои позиции у русских с помощью партийной пропаганды. Плохое обращение русских с иностранцами в сибирском отделе городского планирования следует в первую очередь отнести на счет темной деятельности этих товарищей.
По понятным причинам иностранцам негде было встречаться, кроме как в специально организованных начальством клубах. В Новосибирске имелся международный клуб, находившийся в старой церкви и выполнявший задачу приобщения иностранцев к коммунистическим идеям. Этот клуб не играл большой роли, и в мою бытность в Новосибирске в нем имелись только две секции — венгерская и киргизская. Кроме этого клуба имелась еще иностранная секция в Клубе работников народного хозяйства. Эта секция давала иностранцам возможность познакомиться с верхушкой новосибирского общества. Клуб занял для себя целый этаж в «лучшем» отеле города. Здесь появлялись правительственные чиновники, сотрудники ГПХ высокие чины городского управления и партии. Здесь музицировали, играли в шахматы и бильярд, а в библиотеке имелось нечто неслыханное — сочинения Шиллера на немецком языке, чем члены клуба при каждом удобном случае хвастались. Помещения были устланы коврами, награбленными во время революции у старых буржуа, и теперь по ним мирно, с чувством полного самоуважения топала новая буржуазия.
Рабочим и мелким чиновникам вход в клуб был закрыт. В иностранную секцию входили почти все немецкие специалисты. Здесь мы могли хотя бы обсуждать некоторые общие трудности. Мы, немцы, при этом с благодарностью пользовались покровительством немецкого консула, который в случае серьезных проблем словом и делом вставал на нашу защиту.
Кое-что хорошее все же делалось и для иностранцев. Мы долго добивались того, чтобы для нас в Новосибирске был организован специальный ресторан, и имели в этом случае успех. В конце года на первом этаже жилого дома был открыт большой чистый обеденный зал. Здесь мы за обед платили по четыре рубля. Некоторые привилегированные русские тоже получили доступ в это заведение, но должны были платить за обед восемь рублей, то есть вдвое больше. Вечером можно было есть только по меню. Меню было обширным, а еда хорошей. Вечерами цены были одинаковыми для иностранцев и русских, но настолько высокими, что сюда заходило очень мало народу. В особенности иностранные специалисты не могли из своего заработка платить такие деньги. Ресторан заполнялся только по субботам, то есть в последний день шестидневной недели. Тогда около 10 % всех посетителей были иностранцами. Откуда русские, составлявшие большую часть посетителей, брали деньги, чтобы платить такие цены, я не знаю. В любом случае, они не экономили на еде и напитках. Там не было блюда дешевле пяти рублей. Часть этого меню я хочу здесь привести:
Селедка — 5 рублей
Биточки (фрикадельки) — 6 рублей
Судак (рыба) — 8 рублей
Куропатка — 8 рублей
Немецкий бифштекс — 9 рублей
Осетр — 12 рублей
«Министерский» шницель — 15 рублей
Фрикасе из курицы — 15 рублей
Рислинг (грузинское белое вино), бутылка 3/4 л. — 14 рублей
Портвейн (Крымский), бутылка 3/4 л. — 22 рублей
Водка, бутылка 3/4 л. — 23 рублей
Шартрез (Ленинград), бутылка З/4 л. — 48 рублей
Иногда в ресторане можно было купить шоколад, 12 рублей за плитку, иногда печенье — 36 рублей кило.
Я был одним из немногих иностранцев, более или менее довольных работой, снабжением и обращением. Многим, однако, с самого начала приходилось плохо.
Был у меня знакомый датчанин, которого бюро специалистов в Вене наняло на работу на два года инженером-железнодорожником. Он подписал договор с горным трестом, который, по словам венского советского представителя, занимался также и железными дорогами. Датчанина послали из Москвы в Новосибирск. Здесь не знали, что с ним делать, и послали его двумя месяцами позднее в Ленинск, в сибирский угольный район. По дороге туда он заснул в поезде и проснулся только на маленькой станции в глубине Алтая. После долгих блужданий и приключений он прибыл в Ленинск, где тоже не знали, что с ним делать. Через месяц он снова оказался в Новосибирске. Еще два месяца он ничего не делает, но зарплата ему идет. Его пытаются еще раз послать подальше, на этот раз в Томск. Он отказывается и переходит в трест «Сибирские железные дороги». Здесь он попадает не в тот отдел и сидит еще два месяца без работы, потому что переход в проектный отдел из-за запрета на прием новых сотрудников после первого января становится невозможным. В результате долгих и трудных переговоров ему удается после шести месяцев ничегонеделания в России расторгнуть договор и уехать обратно в Данию.
Во всем этом нет ничего необычного для России.
Почти все специалисты должны сами заботиться о том, чтобы добыть работу. В это трудно поверить, но в большинстве случаев, так же как и в моем, нужно было выдержать настоящий бой за работу, тем более такую, которая бы соответствовала квалификации.
С одним единственным «туристом» познакомился я в Новосибирске. Однажды раздался стук в дверь, и в комнату зашел двадцатилетний светловолосый человек с сильным берлинским акцентом:
«Лефке меня зовут. Вы ведь немец? Не смог бы я здесь где-нибудь работать? Я профессиональный велосипедист и ездил для одной берлинской фирмы мод. Я хотел бы быть шофером».
Этот берлинский парень оказался скитальцем по миру, который помимо прочего «немного взглянул и на Россию». На скопленные деньги он приехал в Москву, работал то тут, то там на фабриках и в совхозах, и постепенно добрался до Новосибирска. Мне удалось устроить ему работу в автомастерских, где он выдержал около шести недель, пока немецкий консул не отправил его, совершенно истощенного, обратно в Германию.
Для простого немецкого рабочего условия в России были очень плохи. Он не получал особого обслуживания и жилья и во всех отношениях был уравнен с русскими. Тем не менее еще в середине 1932 г. в Новосибирск почти ежедневно прибывали немецкие шахтеры, которых посылали дальше, в угольные регионы.