Страница 9 из 53
Раннее Новое время принесло нечто неслыханно новое на «внутренние» земли ислама (Дар-ал-Ислам). Пережив сумбурный XV в., регион «старого» ислама адаптировался к тюркскому фактору и вступил в период консолидации и стабильности. Мавераннахр останется под властью узбеков на века, «антимир» шиитской Персии обретет устойчивую цивилизационную идентичность. Османская империя, синтезировав опыт тюркских государств и Византии, встанет во главе мусульманского мира. Отлаженная военная машина, новейшая военная техника, сильное государство, общество, максимально открытое для социальной динамики и при этом приспособленное к экспансии… сможет ли ей противопоставить что-либо Запад, до того времени стратегически проигрывавший османам все серьезные битвы?
СИЛА СЛАБОЙ ЕВРОПЫ
Несмотря на катастрофическую убыль населения в результате пандемий XIV–XV вв., латинская Европа была по сравнению с соседними регионами плотно заселена, уступая по численности населения лишь Китаю и Индии. Однако Запад менее чем когда-либо был способен к сплочению ради общей цели. Один за другим терпели неудачу крестовые походы против чешских таборитов. Напрасно призывал к крестовому походу против схизматиков-московитов магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг, чьим владениям угрожали войска Ивана III. Швейцарская конфедерация, отказавшись собирать деньги на войну с турками, что означало де-факто выход из Священной Римской империи, оставалась неуязвимой, громя посылавшиеся против нее рыцарские армии.
Стоит ли удивляться провалу крестовых походов против османов? Даже блестящие победы, одержанные Яношем Хуньяди, Георгием Скандербегом, Стефаном Великим или зловещим Владом Цепешем, оказывались лишь тактическими успехами, поражения же носили, как правило, стратегический характер. Постепенно Восточное Средиземноморье уходило из-под власти христиан. Остатки владений крестоносцев, осколки империи ромеев, герцогства бывшей Латинской Романии, земли, захваченные каталонскими или наваррскими наемниками, многочисленные фактории и колонии генуэзцев и венецианцев на Черном и Эгейском морях, — от всего этого к концу столетия почти ничего не осталось. Несколько лет продержится твердыня рыцарей-иоаннитов на Родосе, под упорядоченной властью Венецианской республики некоторое время простоит Кипр, еще дольше — Крит. Генуэзцы сохранят владения на Хиосе, управляемые частной компанией пайщиков, которая, предвосхищая будущее, насаждала плантационную систему, обеспечивающую поставки драгоценной мастики.
Венецианцы и генуэзцы силой военного флота, дипломатическими комбинациями и подкупом добились от Порты сохранения некоторых торговых привилегий, но в целом Левант оказался потерян. Генуэзцы поняли это раньше, перенеся предпринимательскую активность в Западное Средиземноморье и Атлантику, где дела христиан шли лучше. Гранадский эмират, отрезанный от Африки после взятия португальцами Сеуты, был обречен. Арагонские и кастильские корабли громили пиратские базы Магриба и захватывали форпосты на африканском побережье. Арагонские короли мечтали о завоевании Магриба, но каталонские и генуэзские купцы противились этому — государство Хафситов было сильно, и дорогостоящая война могла нарушить сложившееся равновесие.
Но если на протяжении большей части XV в. Запад сохранял бесспорное морское превосходство, то к концу столетия с этой иллюзией пришлось распрощаться. В 1480 г. громадный турецкий флот доставил в Калабрию 18 тысяч воинов, которые взяли штурмом Отранто и учинили расправу над жителями. Только скоропостижная смерть султана Мехмеда II не дала туркам развить свой успех и двинуться на Рим. Спустя несколько лет турецкий флот под командованием Кемаля Рейса пришел на помощь гибнущему Гранадскому эмирату. Разорив порты Балеарских островов и Корсики, турки заняли Малагу, вывозя исламских и иудейских беженцев. Выйдя в Атлантику, Кемаль Рейс разграбил Канары. Тогда же туркам удалось захватить одного из спутников Колумба и получить достоверную информацию об открытиях в Новом Свете.
В предыдущем томе говорилось о том, что Европа, не имевшая по-настоящему грозного противника, не испытывала нужды в едином сильном государстве и могла себе позволить «роскошь феодализма». Теперь, когда такой противник появился, могло ли порожденное этой роскошью богатство помочь Европе выстоять? Ответ можно проиллюстрировать примером флота. Османы брали лучших корабелов, инженеров и опытных мореходов, но у них не было инфраструктуры для быстрой и вместе с тем постоянной мобилизации капитала. Европейцы же могли быстро купить новые корабли и набрать воинов, благо в наемниках недостатка не было. На Западе для этого имелись отработанные институты торговли и кредита: система морского страхования, привычные формы кооперации ресурсов (комменда, коллеганца, общество, компания), отлаженная банковская структура, институт «государственного (городского) долга», банки, вексельная система обращения, двойная бухгалтерия и многое другое, что складывалось веками и что нельзя было ввести ни султанским фирманом, ни княжеским указом. В результате корабли европейцев осуществляли внешнюю торговлю Египта, Туниса и Османской империи. Европейские купцы имели свои подворья (фундуки), в городах Леванта и Магриба, откуда при помощи местных контрагентов осваивали страну в собственных интересах.
Экономическая сила Европы была основана не только на расположении, благоприятном для морской торговли, но и на возможностях свободного обращения капиталов, подкрепленных гарантиями собственности. Политическая история Генуи изобиловала борьбой кланов, заговорами и мятежами, но генуэзский банк Сан-Джорджо оставался оплотом стабильности, управлял заморскими владениями и регулярно выплачивал доходы пайщикам. Макиавелли предрекал, что под власть банка попадет вся Генуя. Конечно, в Европе ситуация, когда купцы-банкиры управляли страной, была редкостью. Некоторые правители недолюбливали купцов, а кое-кто и вовсе был тираном, но если государь заходил слишком далеко в своих притязаниях на имущество подданных, особенно богатых, то он рисковал остаться без денег, а значит без солдат и, как следствие, без власти.
Даже сильнейшие из европейских правителей, как правило, не располагали большими фискальными возможностями. Учреждение новых налогов предполагало согласие сословий, что вело к длительному торгу. Верный доход давали пошлины от экспортной торговли, и власти делали многое для поощрения производства и вывоза товаров, но «быстрые деньги» проще было взять у банкиров. С банкирами случались конфликты, хотя власти старались загладить последствия. Главный кредитор и казначей французского короля Карла VII Жак Кёр умер в изгнании, но Людовик XI возместил ущерб его семье. Так он показывал денежным людям, что в королевстве им ничего не угрожает. Надо отметить эффективность папской финансовой системы, обеспечивавшей бесперебойное поступление средств со всей Европы и ее тесную связь с развитием банковского дела. А Великая схизма и Соборное движение, создававшие альтернативные центры церковного управления, способствовали усложнению и совершенствованию системы клиринговых банков.
Денежное богатство все более легитимизировалось. Теологи и доктора канонического права ослабляли запреты на коммерческий процент. Юридическая защита имущественных прав укреплялась, на их страже находилось все большее число юристов, выходивших из стен факультетов права: только в XV в. было открыто три десятка новых университетов. Хотя о степени правовой защищенности человека в Европе того времени можно поспорить, но там оказалось возможным аккумулировать капиталы в одной семье на протяжении нескольких поколений. И в этом уникальность Запада, обеспеченная и правовой традицией, и фактом политического плюрализма в отсутствие единого сильного государства.
«Политической лабораторией Европы» называют Италию XV в., где соперничали несколько типов государственного устройства и несколько альтернативных путей консолидации страны. Но ведь то же относилось и ко всему Западу. В германском мире императорская власть (на которую по-прежнему возлагались надежды в деле объединения страны) сосуществовала с владениями князей, становившимися альтернативными очагами централизации. Особым случаем были орденские земли, большую роль играли союзы городов и земель: Ганза, Швабский союз, эльзасский Декаполис, союз шести лужицких городов, тирольское Трехградье и пр. «Мужицкую» альтернативу предлагала разраставшаяся швейцарская конфедерация, служившая привлекательной моделью власти для многих, например, для крестьянско-плебейских тайных обществ наподобие «Союза Башмака». В условиях пестроты политического устройства Запада из множества вариантов выбирались наиболее жизнестойкие.