Страница 4 из 53
ДАЛЬНИЙ ВОСТОК: МОРСКИЕ ЗАПРЕТЫ И МОРСКАЯ ТОРГОВЛЯ
Оживление в водах Тихого океана было вызвано импульсами, исходившими из Китая. Во времена династии Сун там началось бурное развитие товарно-денежных отношений, замедленное, но не остановленное монгольским завоеванием. С утверждением династии Мин возобладало стремление «обрубать ветви, чтобы лучше рос ствол»: чтобы достичь стабильности, требовалось ограничить воздействие денежной экономики. После некоторых колебаний Китай отказывается от морской, да и от сухопутной экспансии, перейдя к оборонительным войнам с кочевниками. Перенос столицы из Нанкина в Пекин был зримым доказательством того, что страна «отворачивалась от моря». Следуя «морским запретам», власти не разрешали покидать страну. Ограничивалась даже внутренняя торговля — крестьянам запрещалось уходить из своих деревень более чем на 12 км. Купцов считали не вызывающими доверия. Ремесло строго регламентировалось, предпочтительной считалась работа на казенный заказ. Укрепляя систему должностных экзаменов, власти облегчали возможность продвижения талантливым простолюдинам, что отвращало амбициозных людей от купеческой стези. Упрощение налогообложения, отказ от сложных инструментов кредитной сферы и навигационных расчетов вели к упадку великой китайской математической школы. Для сбора налогов и их распределения чиновникам хватало четырех арифметических действий.
Полностью «подморозить» страну не удалось. Казенные мануфактуры производили все больше фарфора и других товаров, пользовавшихся спросом по всему миру, росло число частных мастерских. Китайские коробейники ловко обходили заставы на дорогах. Усиливающаяся коррупция смягчала таможенные запреты, развивалась морская контрабанда. Южные моря изобиловали китайскими купцами и пиратами. Не получалось и удержать культуру в ее канонических формах. Следование неоконфуцианскому учению не мешало популярности даосских и буддистских сект, той же секте Белого Лотоса. Предписание соблюдать официальные каноны культуры не остановило развитие новых литературных жанров на народном языке.
И все же утверждение о самоизоляции Китая в эпоху Мин при всех оговорках остается справедливым. Но это не относится ко всему Дальнему Востоку. Отказавшись от морской экспансии, Китай передал инициативу в другие руки. Наиболее показателен пример архипелага Рюкю, где на Окинаве в начале XV в. один из враждующих кланов сумел объединить весь остров, создав государство, признавшее суверенитет Китая. Природные условия на Окинаве были не слишком благоприятны для хозяйства: частые тайфуны разрушали ирригационные сооружения рисовых полей, не было полезных ископаемых, за исключением серы, изобиловавшей в кратерах вулканов.
Лояльность по отношению к Срединной империи делала Окинаву ее эмпориумом и даже «офшором» в условиях «морского запрета». Купцы с Окинавы допускались в китайские порты, на острове обосновались китайские купцы, торговавшие под видом рюкюсцев. Китайцы помогали спускать на воду джонки, ходившие на юг за пряностями, сандаловым деревом, слоновой костью, везя туда шелк и фарфор. Вскоре купцы королевства Рюкю оценили и выгоды торговли в северном направлении — в Китае пользовались спросом японские мечи и медь, корейские хлопковые ткани. С середины XV в. окинавские купцы выстроили торговый «треугольник»: Юг (Аннам, Сиам, Ява, Суматра, Бирма), Китай и Север (Япония и Корея). Прибыли торговых операций доходили до 1000 %. Это был «золотой век» Окинавы, в ее порту Наха можно было встретить не только местные суда каботажного флота, но и китайские, японские и малайские джонки с международными экипажами. Китайцы (управляющие, казначеи, шкиперы кораблей) жили в отдельных кварталах, японцы же расселялись по всему городу, но имели собственные буддистские и синтоистские храмы с японскими священниками.
Однако правители Окинавы слишком надеялись на покровительство Китая, не заботясь о военном усилении страны. Жителей Рюкю начали теснить китайские пираты, все смелее по мере дряхления китайского государства нарушавшие «морские запреты», и японцы, осознавшие выгоды морской торговли. Когда в регионе укоренятся португальцы, Окинава вступит в полосу бедствий, закончившихся японским завоеванием в XVII в.
На другом конце Восточно-Китайского моря («дальневосточного Средиземноморья») иной пример развития демонстрировала Корея. Династии Ли удалось справиться с тяжелейшими испытаниями: набегами чжурчженей и грабительскими рейдами японских пиратов. Экспедиции корейского флота на Цусиму убедили местных пиратов в том, что им выгоднее стать купцами. Военные успехи во многом основывались на применении огнестрельного оружия, в особенности «огненных повозок» (хванчха), производивших единовременный залп боевыми ракетами. Корейцам удалось нормализовать отношения с новой династией Мин, признав вассалитет по отношению к Китаю, облегчавший торговые связи.
Конфискации имущества знати и буддистских монастырей помогли перераспределить земли в пользу янбанов, которые были одновременно и чиновниками, и помещиками, получавшими образование конфуцианского толка для экзамена на чин. Обновленный государственный аппарат дал возможность составить новые кадастры и создать стабильные политические институты, которым суждено будет пережить века. Конфуцианская модель социальной организации способствовала подъему культуры — для желающих сдать экзамены на чин в столице в изобилии находились частные и государственные школы. Спрос на литературу вел к развитию книжного дела. С начала XV в. корейские печатники переходят от ксилографии к металлическим наборным шрифтам. Ученые, созванные Седжоном Великим, к 1443 г. разработали новую систему фонематического письма (хангыль), приспособленную для корейского языка и несравненно более легкую, чем традиционная ханча (письменность, основанная на китайских иероглифах). Реформа письма открывала путь к грамотности широким слоям населения.
Ориентация на китайские образцы диктовала константы социально-политического устройства. Гражданские должности считались престижнее военных. Ремесленники были объединены в «цехи» (ке), обязанные большую часть времени работать на казну. Купцы рассматривались как наименее уважаемая группа. Главной целью была стабильность сельского населения. Крестьяне для несения денежной и трудовой повинности объединялись в общины-пятидворки, связанные круговой порукой; им запрещалось покидать деревни без специальных пропусков. Но эти меры не могли остановить текучести населения: разорившиеся крестьяне становились коробейниками, уходили в город или добровольно отдавали себя в рабство. Некоторые, впрочем, делали это из расчета: встречались рабы (ноби), имевшие состояния и сами владевшие рабами, но не платившие налогов.
Если при всей специфике Корея ориентировалась на Китай (корейцы называли свою страну «маленькой Поднебесной»), то Япония шла иным путем. Отсутствие внешней угрозы снимало необходимость в сильном государстве, периоды децентрализации не вели к фатальным последствиям, но могли оказаться благоприятными для развития хозяйства и культуры. Это и наблюдалось в XV в., когда сёгунат Асикага пытался укрепить центральную власть, но чаще отступал под натиском местных губернаторов-сюго.
В начале XV в. сёгуны старались наладить отношения с династией Мин. Прибытие посольств ко двору императора расценивалось как признание китайского суверенитета (это вызвало недовольство в Японии). Но японским кораблям разрешался доступ в порты Срединной империи, а доходы от внешней торговли были необходимы для борьбы с непокорными князьями.
Города Сакаи и Хаката, игравшие главную роль в заморской торговле, сравнивают с «вольными городами» Запада, настолько сильно было местное самоуправление. Рост числа сделок и их усложнение вели к появлению бумаг, аналогичных векселям и чекам. Развивалась кредитная сфера. Когда сёгун Ёсимицу попытался обложить налогом доходы ростовщиков и менял, то только в Киото оказалось свыше 350 таких контор. Купцы, ростовщики, менялы, производители сакэ и монахи, управляющие хозяйством своих общин, собирали солидные состояния. Их ненавидело обремененное долгами население, но сами они вели экономную жизнь, не гонясь за роскошью. Многие входили в секту Лотоса, с ее позитивным отношением к накоплению богатств. Скромность в сочетании с достатком развивала хороший вкус, элегантность, умение ценить неброское, но подлинное искусство.