Комиссар госбезопасности

— Пусть вас это не тревожит, — успокоил Стышко, веря в искренность Савельевой.

— Спасибо! — прикоснулась к локтю Василия Макаровича Римма. — Чуть было не забыла. Он спрашивал, не собирается ли приехать муж или, наоборот, не намерена ли я отправиться к нему в ближайшее время, когда положу маму в больницу. Я сказала, что еще ничего не знаю, как получится.

— Напрасно, — огорчился Стышко, — тем более, я думаю, вы хотите поехать к Никифору Саввичу, обязательно даже вам надо проведать его, и побыстрее.

— Вы так считаете? — немного смутилась Римма и тяжело вздохнула, сказав с чувством: — Скорее бы от них отвязаться!

— Это зависит и от вас… А что еще Осин говорил, спрашивая, поедете ли вы к мужу?

— Проводить хотел. У него какие-то дела во Львове по службе и кто-то из родственников. Больше ничего не говорил. Ну разве что еще клялся, что жить без меня не может. Знали бы, что стоило мне отвечать ему взаимностью! — Она поморщилась. — Завтра договорились встретиться, очень просил.

— Во сколько?

— В семь вечера. Будет ждать возле аптеки неподалеку от моего дома. Видели, может быть, на углу…

— Знаю. Пойдемте, на перекрестке расстанемся… Будьте осторожны, Римма Константиновна, никаких бумаг, конвертов у него не берите. Сошлитесь на что угодно, скажите, приступ был у мамы, врач от нее не отходит. Если убедитесь, что у него, у Георгия Осина, что-то есть для передачи, оброните сумочку. Только постарайтесь убедиться, увидеть даже. Он должен иметь с собой такое, ради чего стремится послать вас в Бровцы. Вы откажитесь и сразу пойдите домой. Больше ничего. Вы все поняли?

— Поняла.

— Ну а если состоится обычная встреча, погуляйте, поговорите. Не отталкивайте его. Потерпите немного.

Римма согласно кивнула.

— Будет малейшая новость — звоните. Меня не окажется на месте, пусть не смущает, мне передадут. Встретимся послезавтра в двенадцать на остановке, где сейчас сошли.

— Поняла, — тихо откликнулась Савельева.

— До свиданья, Римма… — то ли впервые назвал по имени, то ли не успел произнести отчество Василий Макарович, повернув на противоположную сторону улицы.

В этот час острие чекистского внимания нацелилось на Рублевского. Весть о командировке в Москву на пару с сотрудником разведотдела штаба он воспринял деловито и польщенно. До конца рабочего дня оставалось немногим больше часа, и старший лейтенант заторопился передать служебные бумаги. Уловив момент, когда работающий с ним вместе капитан отлучился из кабинета, Рублевский сразу же позвонил по телефону. На другом конце провода был Осин.

— Я завтра уезжаю в Москву, ты помоги жене с переездом на дачу… Жду на Свердлова в восемь вечера.

— Помогу, — ответил Осин.

Тотчас обо всем этом Плетнев доложил Ярунчикову.

— Выходит, «главного» нет в Киеве, — рассудил бригадный комиссар. — Вероятно, на связи с ним оставит Осина.

— Похоже, что так, — думал об этом же Дмитрий Дмитриевич. — Будь пояснее для нас их львовская связь, можно было бы рискнуть взять Рублевского при встрече с Осиным.

— Ни в коем случае, — замотал головой Ярунчиков. — У Рублевского может совершенно ничего не быть, что-нибудь передаст на словах. Все идет как надо. Радист торчит дома, что имел — передал. У львовской «швеи» на конспиративной квартире состоялась встреча двух националистов. Наши «Выдвиженцы», предполагаю, не имеют к ним прямого отношения, там другая группа, которой руководит тот же «главный» — резидент. Он через Рублевского держит связь той группы с радистом. Такой мне представляется их структура.

— Что же, дадим Рублевскому спокойно встретиться с Осиным и разойтись, — принял план Ярунчикова Плетнев. — Правильно, пусть старший лейтенант уматывает в командировку, а Осина мы здесь раскрутим. Будет ему на чем попасться.

…Спустя три часа Плетнев доложил Ярунчикову:

— Встретились Рублевский с Осиным точно в восемь вечера на улице Свердлова и быстро свернули по переулку в сторону Пушкинской. Там улочки заковыристые, с лесенками на бугорушках. Ну как на проходном дворе: моргни — и потеряешь объект. Так что не установлено, передавали они что-нибудь друг другу или нет. Разошлись, не оглядываясь: Рублевский направился дальше по Пушкинской, Осин же мимо гостиницы «Украина» спустился к Крещатику и зашел на почтамт. Дал он телеграмму такого содержания, — раскрыл блокнот Плетнев и зачитал: — «Львов. Почтамт, востребования. Рымарь М. А. Выехал командировку Москву Георгий достроил дачу приезжайте. Коваленко».

Ярунчиков смотрел на Плетнева с просветлением в глазах.

— Рымарь М. А., говорите?! Неужели правда?! Сейчас же сообщите заместителю начальника управления НКГБ во Львов содержание телеграммы, — приподнято и торопливо распорядился бригадный комиссар. — Вы знаете, кто такой Михайло Апанасович Рымарь? Это же портной по кличке «швея», содержатель явочной квартиры. Вы понимаете?..

— Вот оно что… — удивленно вытянулось лицо Дмитрия Дмитриевича. — Я и не предполагал такой удачи.

— Сверхудача! — вскинулась рука Ярунчикова с растопыренными пальцами, будто поднимал он невидимый шар.

— Будем ждать гостей, коли у Георгия достроена дача и выдано приглашение, — поднялся Плетнев. — Пойду подготовлю во Львов бумагу, сейчас же передам по ВЧ.

Ярунчиков задержал его еще на минуту.

— Укажите в ней, что, если сотрудникам территориальных органов станет известно о выезде объекта из Львова в Киев, пусть своевременно известят нас для встречи. По-моему, Рублевский зовет сюда «главного». Вопрос, как поступит сам резидент?..

…Было маловероятным, чтобы Осин после подачи телеграммы устремился в Бровцы. Рублевский, конечно, неспроста встретился с ним, дал связному и поручения, и наставления, как вести себя. Осин становился привязанным «к месту» в ожидании львовской связи. А связь эта должна вывести особистов на резидента в случае, если не явится он сам.

Осин никуда и не собирался, с почты направился домой.

Утром Рублевский уехал. Осин, оказалось, еще вчера отпросился с работы до обеда, из дома вышел в десятом часу…

Стышко был в курсе всего, что происходило с Осиным. Пока что он всего лишь брел по улице, купил газеты, папиросы. Потом зашел в телефонную будку и кому-то позвонил…

Римма Савельева из дома пока еще никуда не выходила. Стышко предполагал, что Осин скорее всего будет искать неурочной встречи с ней, но как-то не ожидал, что она произойдет в утренний час. Без пяти десять раздался телефонный звонок, и Василий Макарович услышал в трубке обеспокоенный голос Савельевой:

— Товарищ Стышко?! Это Римма. Только что звонил Георгий. Просил встретиться сейчас же. Говорит, очень, очень надо. Что-то важное, коли сказал: «Будь ласка». Так он редко просит. Я пообещала выйти через полчаса, только покормлю маму…

— Понял. Где встреча? — воспрянул Василий Макарович, сдерживая возбуждение.

— У аптеки, возле дома. Он звал к кинотеатру, я сказала, что далеко. Подумала, там народу проходит много. Не зря я?

— Умница! Как договорились, так и поступайте. Сумочку не забудьте. Вы все помните?

— Все. Много раз представилось само собой… Я готова.

— Спокойнее. Всего хорошего, — мягко и раздельно закончил Стышко.

…Осин прогуливался возле аптеки, разглядывая нежно-зеленые кроны каштанов, поводил носом, будто принюхивался к пахучей утренней свежести. Ждать ему пришлось немного. Римма энергично вышла из подъезда, в нарядном казакине, строгая и озабоченная. Подходя к Осину, устало улыбнулась, и он ответил ей легким кивком, сразу заговорил, торопливо и неумолчно. Они шли все дальше и дальше, остановились возле ограды у пруда. Было видно, Осин стал нервничать, заглядывал в лицо женщине, в чем-то убеждал, трогал ее за плечо. Потом достал из внутреннего кармана пиджака конверт и уже хотел было положить его в сумочку Римме, но та убрала руку назад и выронила свой ярко-красный ридикюль. Она живо подняла его, обтерла платком и, взяв Осина под руку, увлекла вдоль ограды, говоря ему что-то спокойно и уверенно.