Страница 16 из 84
— Вы правы, — согласился Ярунчиков. — Учтите еще, агентам надо создать для центра впечатление ритмичности своей работы. Кроме того, хотят иметь что-то важное впрок. А сообщение о передислокации авиационного полка пока еще не устарело.
— Об этом-то и мне подумалось, — поддержал Плетнев.
— Видимо, по той же причине они и в прошлый раз сделали разбивку одного распоряжения из двух пунктов на две передачи. Теперь я начинаю верить, что они только-только развертывают работу.
— Да, тут есть над чем помозговать, — снова взял в руки лист бумаги Плетнев. — Ведь вот явно у агента была встреча с «главным». Проморгали ее наши либо она прошла до того, как Рублевского взяли под наблюдение?.. Далее, можно понимать, восстановлена старая львовская связь. Что касается «осваивает стояк», тут, вполне возможно, речь идет о тайнике, о явочной квартире…
Дали Москву, и Ярунчиков сорвавшимся голосом произнес:
— Докладываю, Анатолий Николаевич!..
А Плетнев, видя его волнение, все хотел уловить пришедшую на ум логическую связь в словах «белка пошла»: «Белка… Беличий воротник, белый берет… Не Савельеву ли обозначили кличкой «белка»?» — осенило Дмитрия Дмитриевича.
Ярунчиков встретил Грачева со Стышко, возвратившихся из Бровцов, приглашающим жестом вскинутой руки — заждался, взглядом, приветливым и нетерпеливым, говоря, как желанен для него приход сотрудников. Предложил им сесть и рассказать все подробно. Присутствующий при разговоре Плетнев освободил им место возле стола, сам присел поодаль.
Слушая попеременно то одного, то другого, Никита Алексеевич уточнял подробности ночного наблюдения за Хопеком, при этом лицо отражало все обуревавшие его чувства: то строго напрягалось, и глаза ожесточались, то добрело, расслабляясь, и подрагивали брови.
— Передых вам всем до десяти утра, — скомандовал наконец он строго, словно ему собирались возражать. — В машину и по домам!
Грачев напомнил:
— Утром надо сменить наших, которые присматривают за Хопеком.
— Позабочусь сам. — Ярунчиков встал, прихлопнул ладонями по столу — разговор окончен, а когда все вышли, размашисто потянулся, дошел до дивана, лег, устроил поудобнее голову на валике и сразу отключился.
…В половине шестого утра оперуполномоченный Ништа вошел в кабинет начальника отдела. Горела настольная лампа. Ярунчиков спокойно спал на диване, сунув руки под мышки. Жалко и неловко было Ниште будить бригадного комиссара, но и промедлить с докладом о том, что Римма Савельева десять минут назад выехала Львовским поездом из Киева в Москву, он не мог.
Едва Ништа дотронулся до плеча Ярунчикова, как тот открыл глаза, не спеша сел, хмуро и озабоченно выслушал новость.
— Во сколько, говорите, выехала? — спросил он.
— В пять двадцать. Вагон седьмой, билет взяла до Москвы, едет одна, провожающих не было, — заглянул в листок с записью Ништа. — Одета в пальто…
— Давайте-ка эти данные, — взял листок из рук оперуполномоченного Ярунчиков. Спросил: — Что еще?
— Пока все.
— Пока, говоришь… — заспанно прищурился Никита Алексеевич. — Тогда до следующего «пока» еще вздремну. Если ничего срочного, не буди… Львовскому поезду до Москвы еще шлепать да шлепать.
…В десять утра Плетнев, Грачев и Стышко предстали перед начальником отдела бодрые и посвежевшие, будто и не было бессонных, издерганно-напряженных суток. Серьезные лица оперработников выражали чувство исполненного долга и готовность продолжать успешно начатую работу. Они внимательно слушали Ярунчикова, подключась к деловому размышлению.
Зачем Савельева чуть свет выехала из Киева в Москву? Какие у нее там могут быть неотложные дела? Больна мать, сравнительно недалеко служит муж… связь с Осиным… А она едет в столицу… Чем же, наконец, она занята?..
— Не станем гадать на кофейной гуще, — прервал паузу Ярунчиков. — Подождем, посмотрим, что она будет делать в Москве. А сейчас о сиюминутной задаче. Что мы имеем?.. Радист остается под наблюдением, так же как и Рублевский, Осин, Савельева. К последним троим надо искать пути для близкого контакта. Если бы мы были уверены в активной роли Савельевой, надежнее бы, конечно, начинать с нее. Возможно, нынче-завтра роль красавицы прояснится. Имеется в виду не только цель ее поездки в Москву. У Дмитрия Дмитриевича Плетнева есть кое-какие дельные соображения. Их надо осуществить немедля. И необходимо нащупывать новые подходы. Сделаем перегруппировку сил. Вы, Василий Макарович, — обратился он к Стышко, — переходите под начало Плетнева. Работать в основном будете с Осиным и Савельевой. Участие Грачева здесь не требуется, тем более что Мирона Петровича ждут неотложные дела во вновь созданном контрразведывательном отделении. Мне об этом снова напомнил товарищ Михеев. Грачеву нужно ехать в особые отделы армий округа, посмотреть, что делается, организовать необходимую работу на местах. И отправится он для начала во Львов, в шестую армию. Там, кстати, в территориальном управлении НКГБ заодно отдаст последнюю дань «Выдвиженцам», помозгует с товарищами на местах о содержании перехваченной ночью шифровки. — Ярунчиков зачитал ее и продолжал: — Львовская «швея» — лицо, безусловно, реальное, «кадровик» и «белка» — тоже. Может быть, во Львове сыщется зацепка к этим кличкам. Мы не можем ждать, пока нас Рублевский или Осин сами выведут на львовскую агентуру.
— Ништу не дадите мне в помощники? — попросил Грачев.
— Он на важной связи с Бровцами, перебрасывать его пока нельзя, наоборот, ему подобрать помощника надо, — решительно отказал Ярунчиков.
Глава 7
Утром из командировки в Прибалтику вернулся бригадный комиссар Будников.
— Наконец-то!.. — вырвалось у Михеева, увидевшего в дверях кабинета своего заместителя. Поскрипывая сапогами, Виктор Иванович степенно подошел к столу и подал руку так, будто показал, что́ лежит у него в разжатой ладони.
— Точно за неделю управился, причесаться не успел — сразу к тебе, — в самом деле полез в карман за расческой Будников.
— Какую неделю, будто целый месяц отсутствовал…
— Ценю доверие, Анатолий Николаевич. Выходит, нужен пока, — присел к столу Будников, с обычной тщательностью поправил волосы возле пробора, стараясь прикрыть ими кружочек лысины.
— Не нужен, а необходим! К двенадцати мне на совещание к наркому. Докладывай… В общих чертах, подробности — потом.
Глядя на Будникова, нельзя было понять, какими — хорошими или плохими — будут вести. Привлекательное лицо его постоянно сохраняло невозмутимое выражение, а когда он начинал докладывать, то, казалось, в разговоре принимали участие одни лишь губы. Лицо оставалось неподвижным.
Из краткого доклада Будникова Михеев понял, что оперативная обстановка в прибалтийских армиях в основном схожа с той, которая сложилась в западных военных округах, особенно на Украине, где у абвера одинаковый расчет на буржуазных националистов, создавших разведывательно-террористическую сеть. Михеева порадовало известие о том, что вновь созданные отделения по работе над структурой и деятельностью абвера неплохо развернулись и уже имеют приличные для начала результаты.
— При мне в Паневежисе территориальные чекисты вместе с нашими сотрудниками ликвидировали крупную немецкую резидентуру… — сообщил Будников. — Ну и резидента взяли! Бывшего министра правительства бывшей буржуазной Литвы Дорцикаса. Он работал на немцев еще при старом режиме, тертый калач, опытный в конспирации. Но раскусили! Он так натаскал своего двенадцатилетнего сына, что мальчишка стал ему незаменимым связным и разведчиком. Наши-то долго понять не могли, в чем дело: выйдет Дорцикас из дома, прогуляется два-три квартала и вдруг — кругом, к себе домой. Встречаться со своими людьми перестал. И что, ты думаешь, оказалось?
— Обнаружил хвост, и все тут, — предположил Михеев.
— Да, но как он обвел чекистов! Его сынок прежде отца выбегал на улицу, играл или гонял велосипед, а сам наблюдал за прохожими, особенно зорко следил, когда появлялся отец: топает важно, стучит тросточкой, не оглядывается. Да и незачем ему было оборачиваться. Сын, играючи, успевал доложить папаше: кто за ним идет, в чем идет. Этот бывший министр незадолго до ареста подослал вечером к нашему сотруднику девочку со свертком. Та отдает его и говорит: «Дяденька послал, велел сказать, он сегодня не выйдет, утром приходите». А в свертке пирожки.