Грани

— А вы думаете, если бы я ее оставила, она бы прожила дольше? Или, может, это я ее убила?

— Не надо утрировать. Я знаю, что Семирог умерла на другой грани, и вопрос вашей виновности в ее смерти даже не обсуждается. Просто тот цинизм и грубость, с которыми вы обошлись с обреченным человеком, ничего плохого вам не сделавшим…

— Еще обвините меня, что я бездомных кошек пинаю. Не фиг было мне спать мешать.

— Я не апеллирую к вашей совести, в конце концов, это ваше дело. Но как насчет угроз в адрес других студентов и даже преподавателей? Какой-то сгусток, какая-то магия, которую вы грозились пустить в ход. Разве вы не знаете…

— …что на этой грани волшебства не бывает. Знаю. Не бывает. И не было. Но кто гарантирует, что его и не будет? И не кивайте на научную картину мира. В конце концов, любая наука держится на допущениях. И в том, что касается граней, их взаимодействия, наука многое объяснить не может. Откуда, например, берутся так называемые одногранные, те, кто здесь давно мертв, а там живет и здравствует. Впрочем, откуда — и так ясно, а как? А какой ученый знает о руинах современного города на другой грани, про которую принято считать, что она застряла в средневековье и не развивается? Кстати, город-то не какой-нибудь, это мой родной город, просто, там его уничтожило… что? Ядерный взрыв! Вот вам и средневековье, вот вам и отсутствие развития.

Доктор Кирьян и секретарша Янук слушали этот монолог с укоризненно-добродушным выражением лица. Так смотрят родители на расшалившееся дитя, которое слишком мало, чтобы его наказывать.

— Видите ли, Гала, — сказала доктор, иронично улыбаясь, — можно я вас буду так называть. Видите ли, вы полагаете себя какой-то первооткрывательницей, потрясательницей, так сказать, основ. Вы на полном серьезе утверждаете, что ваши взгляды имеют научную ценность, новизну, а вам мешают. Смею вас разочаровать — такие, и аналогичные мысли приходили многим до вас. В том числе и клиентам нашего учреждения. Может, я и не совсем компетентна, но попробую ответить вам по порядку. Юные любители магии на другой грани, они и сюда пытались ее принести. Чтоб кому-то отомстить, кого-то напугать. Увы, ничего большего, чем утрата чувства реальности, это им не давало.

Теперь о пресловутой одногранности. Увы, время от времени, это становится модной темой среди определенной части молодежи. Сейчас интерес к ней подогревается некоторыми сетевыми тусовками и полулегальными изданиями. С точки зрения фундаментальной науки одногранность — случайная аномалия с такой крохотной вероятностью проявления, что ни один серьезный ученый не возьмется ее изучать. Не от пренебрежения, а просто от нехватки материала для исследований. К тому же, если вышеуказанная одногранность проявляется за пределами данной грани, и обусловлена факторами, опять же выходящими за рамки этой грани, то изучать ее просто невозможно. Технически. С точки же зрения общечеловеческой нет никакого смысла обычным людям лезть в ту область, где даже у серьезных специалистов опускаются руки.

Известен случай с доктором Матиашем, светилом судебной психиатрии. Он, авторитетный ученый и состоявшийся специалист, взялся раскапывать близкую тему. Не знаю, что он там накопал, но, потратив на эти исследования четыре года своей жизни, Матиаш впал в депрессию и вскоре покончил с собой.

Гала слышала, кто такой Лех Матиаш, портрет которого она видела на кафедре судебной психиатрии. Но об исследованиях, сломавших его жизнь, она не знала — курс истории психологических наук будет только в следующем семестре.

Если у нее будет следующий семестр.

— И те юные создания, — продолжала доктор Кирьян, — что, извините за выражение, ведутся на эту тему, наступают на те же грабли. Не обладая достаточными знаниями с одной стороны, и, слишком эмоциональные и легковерные с другой, они превращают безобидную, на первый взгляд, научную идею в некую философию, рассматривающую самоубийство, как средство уменьшения жизненных трудностей. Ну, понимаете, для таких людей лишняя грань — как лишняя задачка на дом. Или как дополнительные занятия в школе. Сперва эта философия, или, скорее, псевдофилософия, пронизывает весь образ жизни молодых людей, вплоть до стиля одежды и манеры общения. Затем — закономерный итог. Если не принять должные меры.

Ну и, наконец, перейдем к соотношению граней. Кого-то другая грань может привлечь иллюзией нравственной чистоты и каким-то романтическим флером. Да, для вас, молодых, это очень привлекательно. К тому же там нет продажных чиновников, лживых политиканов, извращенцев. Даже война там — за славу, честь или спасение жизней, а не как часть закулисных игрищ сильных мира сего. То, что все гадости этой грани — неизбежная плата за больший комфорт и безопасность, таких людей не волнует. Люди же поумнее, как вы, например, выдвигаете другие аргументы, научные, по вашему разумению. Этот город, остаток древней цивилизации… Но что в нем толку, если сегодня другая грань не развивается?

Подобные, с позволения сказать, аргументы, напоминают пост-имперский синдром. Когда в стране, некогда бывшей великой державой, начинают вспоминать с тоской о «старых добрых временах», о тогдашних великих свершениях, тем самым пытаясь поднять пошатнувшуюся самооценку и скрасить убожество своего нынешнего существования. Да, гордиться великим прошлым нужно, но не в ущерб настоящему и будущему. А то зачем решать современные проблемы, улучшать жизнь, если ты уже великий? Великий по определению, а кто не согласен — гад и сволочь. Враг. Так и ваши идеи. Ничего не дают, ни вам лично, ни науке.

— Это все? — спросила Гала.

— Увы, нет. Я еще не упомянула о вашей хулиганской выходке в офисе одной солидной страховой компании. Вам повезло, что полиция сочла этот случай по части психиатрии.

— Тоже мне — везение. Нет бы разобраться, какие делишки творятся в этой, как вы говорите, солидной страховой компании.

— Все ваши вышеперечисленные выходки я, как психиатр, объясняю следующим образом, — продолжала доктор Кирьян, — вы обделены вниманием людей. Сперва родителей… я права? Потом сверстников. Вирлена Ворл была вашей единственной подругой, и ее потеря оказалась для вас равносильной катастрофе. Вы снова оказались в одиночестве и ваша агрессивность, ваши якобы научные идеи, подозрительность — все это лишь средства привлечь к себе внимание. За неимением других способов…

— Хватит! — крикнула Гала, да так, что госпожа Янук вздрогнула, — вы, ведь, я так понимаю, не сочувствовать мне пришли?

— Не сочувствовать, — подтвердила доктор Кирьян, — я предлагаю вам пройти обследование с последующей психологической реабилитацией.

— Другими словами — хотите упрятать меня в психушку? Я, кажется, догоняю. Не получилось убить меня, как Михая, не удалось превратить в Смертоносца, не вышло убийство повесить, так вы вот чего придумали!

— Вы кого имеете в виду, Чагай? — спросила Кирьян, — впрочем, это не так важно. Этот ваш выпад… он вполне вписывается в общую картину. Искать везде происки врага, того, кто лишил вас единственной подруги.

— Заметьте, «тот, кто лишил подруги» — не я предложила, — ехидно заметила Гала.

— Чагай, — строго сказала госпожа Янук, — вам лучше согласиться. На время прохождения обследования вам предоставят академический отпуск. В случае вашего отказа мы будем вынуждены отчислить вас.

— «Мы» — это кто? — возмутилась Гала, — госпожа Янук, вы что, теперь декан? Или ректор? Какое вы имеете право отчислить меня, а главное — за что? Если обследование, предложенное доктором Кирьян — обязаловка, то почему его должна проходить только я? И, почему, если бухой дитятя двухметрового роста разбивает витрину и орет на всю улицу матом, то это «гормоны», а моя, так называемая, агрессивность — признак психического заболевания? Не знаете? Вы обе — не знаете. Так что отстаньте от меня. С вашего позволения, мне нужно на пары. Учиться.

Она вышла и захлопнула дверь прямо перед изумленными взглядами не успевших опомниться госпожи Янук и доктора Кирьян.