Грани

— Эх, Гала, Гала! Сама-то себя как будто не обманывала.

— Пытаюсь докопаться до истины, по крайней мере.

— Наивная девочка. Сразу видно, что ничего не понимаешь. Ты уверена, что есть до чего докапытаться? По мне, легче докопаться до центра нашей планеты, чем до истины. Я не Вирлена, но соглашусь с ее советом тебе. Живи, будь проще, и не надо заморачиваться.

— Проще? — Гала начала терять терпение, — я что, амеба, чтобы быть проще? Кто вы все такие? Мастер, Ругар, ты? Это у вас работа такая — дурачить всех подряд? Внушать всякую хрень. Например, что на этой грани развитие проходит быстрее, а на другой — средневековое болото.

— А разве нет? — «Вирлена» снова затянулась, — средневековье и есть. Ни машин, ни нормальных представлений о мире, ни даже освещения приличного. Да одна убогая комнатушка в общаге, вроде этой, по комфорту сто очков вперед даст даже королевским покоям.

— Но все это уже было там. Машины, наука. Атом. И чем все закончилось?

— Мне искренне жаль жителей другой грани, — вздохнула «Вирлена», — то, что произошло с ними давным-давно, несомненно, прискорбно.

— Когда я слышу слова, типа «прискорбно» и «искренне жаль», я понимаю, что не хрена не жаль, а надо лишь воздух потрясти.

— Суть не в этом. Смысл в том, чтобы на этой грани подобное не повторилось. А это возможно, и при вполне реальных обстоятельствах. Сегодня эта грань, вернее, та, что называется Явью, рассматривается человечеством как основная. Именно в ней люди стараются реализовывать свой потенциал и свои способности. Энергия развития человечества тратиться на девяносто процентов на Яви. Вторая же грань для большинства — сон, сказка, средневековое болото. Отдушина для дураков.

— Потому, наверное, что ей не достается энергии развития.

— В принципе, да. Раз социальный КПД здесь выше, значит и энергию здесь тратить выгоднее.

— Что неправда. Если переориентировать человечества на грань, которая и в самом деле опережает…

— …здешняя цивилизация зачахнет очень быстро. Средневековое же болото… прежде чем оно перестанет быть болотом и средневековьем, пройдет не одно столетие. Вполне возможно, именно смена приоритетов погубила цивилизацию второй грани.

— Которая на самом деле первая. А я думаю, что она погибла или деградировала оттого, что там нашлись такие как вы. Кто возвел ложь в ранг негласного закона жизни. Ложь порождала новую ложь, росла как снежный ком, а потом и выплеснулась. Ядерным взрывом.

— Так мы не договорились? — «Вирлена» нахмурила брови.

— О чем? Чтобы я бросила поиски Мадракса? Или чтобы я поверила во всю вашу лапшу для ушей… с якобы благими целями. А фигушки вам!

— Дело твое.

Обстановка изменилась. Комната в общаге превратилась в другое помещение. Грязное, давно заброшенное, полутемное. Только солнечные лучи пробивались через полуобвалившееся окно. Замершие фигуры студентов зашевелились, но они уже не были фигурами студентов. Скелеты, облезлые трупы, кто в одежде, кто без, окружали Галу со всех сторон, надвигались, протягивая к ней костлявые руки. Девушка оглянулась. Вместо Вирлены стоял еще один мертвец. Этот сохранился гораздо лучше своих собратьев, был прилично одет, а в полутьме его можно было спутать с живым человеком. Если бы не пара клыков, торчащих изо рта. Но Гала смотрела не на клыки. Лицо этого человека было ей настолько знакомо, что она бы не перепутала его ни с кем.

Лицо господина Никара.

— Вы и здесь тоже, господин декан? — ухмыльнулась Гала, — ну-с, потанцуем!

Порыв ветра, почти урагана, сотворенный соответствующим заклинанием, разметал мертвяков во все стороны, многих размазав по стенам. С Никаром все было сложнее. В момент произнесения заклинания он вскочил на потолок и висел там как муха, ничуть не пострадав.

— Моя лучшая ученица, — проскрипел он голосом, отдаленно напоминающим голос декана психологического факультета, — я очень разочарован!

— Вот ты как? — Гала метнула в него молнию, вроде той, которой Моркуш убил Смертоносца. Увы, она опоздала на долю секунды. Никар мгновенно переместился на стену на другом конце комнаты.

— Что, не все так просто? — прошипел он.

— А ты боишься? — решила Гала поддразнить врага, — убегаешь, уклоняешься. Боишься открытого боя?

Девушка сама не поняла, как оказалась на песчаном полу, а оскаленная морда Никара — у самого ее лица. Не сразу врубилась, и когда из его головы выросло нечто тонкое, длинное, с острым наконечником. А дошло до нее лишь, как только Никар заверещал и бросился к дверному проему, в котором появился Боград с луком в руках. Одним ударом странник был отброшен к стене, однако подоспевший Михай проткнул мертвяка мечом насквозь.

— Гала, давай свою магию! Быстрее! — закричал Боград.

Ей не нужно было повторять дважды. Она применила заклинание, которое ей уже стало родным — сгусток огня. Никара, проткнутого мечом и стрелой, настиг последний, решающий удар. Его охватило пламя, он вспыхнул как солома, горел недолго, зато много верещал и катался по земле. Увы, мертвая плоть горела не хуже дерева. Через пять минут от Никара не осталось и пары костей.

Встретившихся на пути мертвяков путники разметали как пыль. Те не были столь зависимы от Никара, как их собратья из Мертвого Леса от Мары, но все же гибель своего предводителя не смогли перенести безболезненно. Их активность снизилась до уровня сонных мух, а сопротивление было чисто символическим.

— Что со мной произошло? — спросила Гала на площади, вернее, на том месте, где когда-то была площадь. Девушка даже могла вспомнить ее название из другой грани, потому как часто гуляла здесь в детстве, с родителями.

Площадь Надежды.

На этой грани ее плиты и клумбы погребены под немаленьким слоем песка, вместе с надеждой последних жителей этого города. От фонтана посредине осталась лишь скульптура, торчащая из земли, но и она была до неузнаваемости изуродована временем.

— Как это — что? — проворчал Ратибор, — ты подумала, что ты на ярмарке, стала бегать, орать. А тут не ярмарка оказалась.

— На тебя напали из-за угла, — Боград снизошел до более подробного ответа, — схватили и потащили. Мы были… не настолько близко, чтобы сразу среагировать, а когда бросились к тебе, путь нам преградила целая куча скелетов.

— Откопались прямо из песка, — прокомментировал Михай, — как кроты гребучие. Ну я их… Заодно, новый меч опробовал.

— У скелетов было оружие, — продолжил Боград, — но ржавое, и они сражались как дети. Правда, из-за большого количества они сдерживали нас весьма продолжительное время. К тому же, в отличие от детей, эти твари боли не чувствуют, а башки им сечь вовсе бесполезно. Только на части рубить, да руки-ноги ломать. Хорошо, что я успел заметить, куда тебя потащили. Ты не сопротивлялась… почему-то.

— Сознание потеряла.

— Ну ладно. Оцепление из скелетов мы прорвали, за тобой последовали, в то здание. Хорошо, что там всего один коридор и заблудиться трудно. Но мертвечина внутри уже была посерьезнее. Возможно, многие из них при жизни были воинами. Нас наверняка бы порвали, выйди мы на них в чистом поле. Но в узком коридоре мы сильнее. У мертвяков там нет возможности давить массой и, тем более, окружать.

— Да ладно тебе! — возразил Ратибор, — скажешь тоже — порвали. Не знаю, как вы, а у нас любой отрок один на один с мертвяком бы сладил.

Ялар стоял, глядя в небо, и слегка улыбался. Видимо, внутри него боролись два чувства. Одно — воинская гордость, желание, подобно Ратибору, выдать что-нибудь этакое. Например, «мы бы их как ветер сдули». Второе же — понимание, что на это последует закономерный вопрос: «а почему же не сдули до сих пор?». И, потому, Сын Ветра молчал, не имея на этот вопрос ответа.

А Боград продолжал.

— Нашли тебя в одной из комнат. С этой тварью, не совсем мертвяком, но, точно не живым.

— Это вурдалак, — пояснил Ялар, — у мертвяков — что-то вроде вождя. Поддерживает себя в форме, а разум — в относительно порядке, и для этого пьет кровь живых.