Грани

— Что вам нужно? — спросил Боград дипломатично, — мы вам ничего плохого не делаем. И кто вы?

— Еще бы вы что-то нам делали плохого, — предводитель горцев хмыкнул.

Кто-то из его людей рассмеялся, а предводитель продолжил.

— Вы забрели на нашу землю. А насчет «кто мы?» и других тупых вопросов отвечу заранее. Мы здесь хозяева и сами спрашиваем. А вы отвечаете. Так, кто вы такие? И за каким лешим вы топчете наши владения?

— Меня зовут Боград, я странник, — ответил Боград, — это Михай и Гала, мои компаньоны. Мы путешествуем.

— А вам обязательно путешествовать здесь? И вообще, вы, случайно, не демоны? Один из моих людей полагает…

— Уже не полагаю, Ратибор, — крикнул тот, — Сказали же — колдуны. Колдуны и есть колдуны.

— Больше похоже на правду, — согласился Ратибор, — девка сама призналась, что ведьма. Еще этот меч у ее спутника. Чем-то веет от него… нехорошим.

— Эй, руки! — рявкнул Михай, когда Ратибор потянул руку к ножнам, — он мой, понял? Я им в честном бою завладел.

— А я не против, — Ратибор отреагировал неожиданно спокойно, — по нашим обычаям чужим оружием тоже можно завладеть, только убив его хозяина. Да мне и не нужен твой меч. Просто интересно… вот ты сам не боишься?

— Пусть другие боятся, — ощерился Михай.

— Только не я, — бросил Ратибор небрежно, — вы, трое, отправитесь с нами. В лагерь. Там и решим, что с вами делать.

Впервые, наверное, за годы, Гала была рада пробуждению. Не в смысле необходимости немедленно вставать и собираться по какому-либо важному делу, нет. Просто, из-за осознания одного весьма приятного факта. Все, что было там — здесь просто сон. Яркий, интересный, порой страшный, зато безопасный.

Все — это не только поход к владениям Мадракса, не только приближающаяся каждый день схватка, которая отнюдь не обещает быть легкой. И не необходимость спать где придется: на земле, в трюме корабля, в сарае…

Их привели в лагерь ближе к ночи. Когда уже темно, у людей слипаются глаза, а на другой грани для них же звенят будильники. Под «лагерем» жители Полуночных Гор (куда занесло путников) понимали целое селение да еще немаленькое. Костры на улицах, дым сотен печей из труб, лай собак и визг припозднившихся детей. Ни сумерки, ни весьма туманное будущее в связи с пленом не оказались серьезной помехой для Галиного любопытства. Не могла она не обратить внимания на местные интерьеры.

Никаких фонарей или черепицы, характерных для городов. Хаты с соломенными крышами, виноградными лозами, да плетеными заборами, коих большинство в деревнях типа Красных Петушков, вообще казались легкомысленно-игрушечными по сравнению с интерьерами лагеря. Срубы из толстых бревен; тесовые, реже — покрытые соломой, крыши; частокол, своими огромными кольями, словно грозивший небу — все это словно было частью брутального «имиджа» горцев. Как бороды, не знавшие бритвы и одежда из цельных шкур животных.

Путников втолкнули в холодный сарай с земляным полом и закрыли на ночь. Рядом с этим даже трюм корабля казался верхом комфорта. Но горцам, по всей видимости, было плевать на комфорт. Тем более, на комфорт пленников. Сидя на полу сарая и стуча зубами, Гала сомневалась, что сможет здесь уснуть. Однако ж, закон сменяемости граней сбоя не дал. Каким же это было наслаждением — просыпаться в мягкой постели.

Пора на занятия…

Семинар господина Никара прошел в целом нормально. Декан… не то чтоб проявлял доброжелательность по отношению к Гале Чагай. Просто, он не стремился больше испытывать ее на прочность, не придирался, вспомнил-таки, что есть в группе другие студенты, а среди них немало любителей околачивать груши…

По окончании семинара господин Никар объявил, что не стоит откладывать в долгий ящик и пора бы студентам определяться с темой курсовой работы по профилирующему предмету. В ближайшее время, сказал декан, на доске объявлений кафедры будет вывешен список, и каждый студент должен написать свою фамилию рядом с выбранной темой. И тут Гале в голову пришла довольно-таки шальная мысль.

— Господин Никар, — обратилась она к декану, в то время как остальные студенты дружно покидали аудиторию, — я, кажется, уже определилась с темой курсовой. Она не совсем обычная, ее, скорее всего не будет в списке, зато она интересная… очень.

Говорила Гала торопливо, сбивчиво, волнуясь. И словно затылком чувствовала взгляды нескольких одногруппников, тяжелую смесь зависти и презрения к «ботанке».

— Что ж, — сдержанно отреагировал декан, — пройдем на кафедру и там обсудим.

Кафедра прикладной психологии помещалась на втором этаже корпуса, почему-то рядом с туалетами, в небольшом, зато уютном помещении. И безлюдном на тот момент. Его украшали: ковер, стилизованные под старину часы, шкаф с книгами и методическими пособиями, вешалка и портрет какого-то выдающегося психолога прошлого. Кроме того, рабочие столы преподавателей и куски стены рядом с ними, заполняла целая галерея фотографий. Сотрудники кафедры, члены их семей; была и общая фотография преподавательского состава, сделанная три года назад на юбилее факультета. Профессора, доценты, даже лаборанты — все стоят в три ряда, улыбаются, кто весело, кто вымученно. А вот декан — никак. Сколько ни приглядывайся.

— Расскажите о вашей теме, Чагай, — сказал Никар, — что в ней такого интересного? И чем она может быть лучше тем, утвержденных кафедрой?

— Это исследование такого необычного психологического феномена, как одногранные. Речь идет о людях, которые живут только на одной грани.

— Вы же понимаете, что это противоречит современным представлениям о структуре личности? — произнес декан вальяжно, — я уже не говорю о том, что тема эта — не по предмету. Не по профилю. Тут либо общая психология, либо психиатрия… в конце семестра будет определение специализации, там вы можете выбрать ваше научное направление. В этом случае тема пригодилась бы для дипломной работы. Впрочем, о чем я говорю? Да научный мир на смех поднимет вашу идею.

— Это почему еще? — Гала обиделась, — у меня есть доказательства. Я только вчера разговаривала с Всеславом Стархом. Помните такого певца? На этой грани он давно погиб в автокатастрофе, на другой — здравствует. Он там бандит, Славко Белый. Еще я лично знакома с Боградом Пламенем, который на этой грани покончил с собой. Есть даже целая секта Неспящих… то есть, была, пока их не перебили жители Розары.

— Хватит, хватит, — сказал Никар недовольно, — это не доказательства, Чагай. Что реально вы можете предъявить оппонентам?

— Документальные подтверждения смерти Старха и Пламеня.

— Со смертью понятно. А чем вы докажете, что они еще живы? Ведь с другой грани невозможно ничего принести на эту. Никаких документов. А фотографировать вообще там нельзя.

— А как насчет свидетельских показаний? Михай Лукаш тоже видел и живого Пламеня, и живого Старха.

— Ну, допустим. Но это еще не исследование. Где анализ причин, где интерпретация. Чему обязаны мы появлению такой… аномалии?

— Я полагаю, это козни колдуна Мадракса.

Декан тяжело, даже громко, вздохнул. Те, кто хорошо знал его сказали бы, что у господина Никара это означает высшее проявление эмоций. Негативных, ясное дело.

— Вы опять начинаете, Чагай? — сказал он тихо, — магия, козни, Мадракс… Неужели вы, живя третий десяток лет, до сих пор не понимаете, что магии не существует? Не на этой грани, понимаете? Современная картина мира могла бы потесниться, и в принципе допустить одногранных людей. Но не колдовство и чародейством, учтите.

— То есть тема не имеет перспектив… в таком контексте? — не желала сдаваться Гала, — тогда как вам такая научная проблема? Кто погиб на этой грани — становится одногранным. Кто погиб на той грани — погибают и на этой. Ничего парадокс? А на сладкое — всякие диковины, миры в миниатюре, типа Святилища Правды или Острова Морока. И, в этой связи вопрос. Так ли уж грани равноправны, как принято считать?

Заявление прозвучало, словно выстрел тяжелой артиллерии. Господин Никар уставился на свою лучшую студентку вытаращенными глазами на побледневшем лице. Никогда еще Гала не видела декана таким.