Страница 14 из 74
— Илья Викторович?
— Да, — громко и максимально харизматично ответил Илья.
— Зайдите, — сказал кудрявый молодой человек и скрылся за дверью. Потом снова выглянул и близоруко посмотрел на секретаршу.
— Маш, начнем через пять минут.
Рядом с ним уже возвышался Илья. Шапковолосый с некоторым удивлением посмотрел на него, как будто впервые увидев, и снова сказал: «Пройдите».
— Значит вы…
— Терещенко Илья Викторович.
— Нигде не снимались?
— В смысле?
— В кино, на телевидении, в рекламе. — Вернер, сощурившись, смотрел на Илью.
— Один раз, но это было давно.
— Странно. Наверное, я вас не видел. Отлично. Пройдите в зал.
— Куда?
Вернер открыл дверь и сказал секретарше:
— Маш, проводи молодого человека на просмотр.
Маша повела Илью к третьей двери и вдруг остановилась, будто что-то вспомнив.
— А где ваша фотография? — спросила она.
— Какая фотография?
— Так. Подождите минутку, — озабоченно произнесла она, вернувшись к столу, набрала номер и произнесла в трубку: — Так, Валера, ты у себя? Еще у одного нет фотографии. Сейчас он подойдет.
— Как вас зовут? — обратилась она к Илье.
— Илья.
— Илья, — сообщила она в трубку и повернулась к нему: — Пройдете направо по коридору в комнату пятьсот пять. Там вас сфотографируют, и сразу возвращайтесь.
В пятьсот пятой комнате была небольшая фотостудия. Низкорослый невзрачный человек неопределенного возраста усадил его на стул, включив осветительные приборы. Как заметил Илья, в руках у фотографа была мощная цифровая камера. Он обошел Илью, несколько раз щелкнул камерой с разных ракурсов, попросил его наклонить голову, поднять голову, повернуть голову, нахмурить брови, сделать серьезное лицо, улыбнуться. После этого сообщил, что Илья может идти и передать, что фотографии через десять минут будут готовы. Илья вернулся в приемную, секретарь проводила его в смежную комнату, которую они называли залом. Там у стены стоял ряд стульев. Сидевшие на них пятеро молодых людей, из которых кое-кого он уже видел, с интересом повернулись к нему, окидывая изучающими взглядами. Нетрудно было догадаться, что все они — актеры или модели. И все они претендовали на ту же роль. Стараясь не смотреть на претендентов, Илья прошел мимо них и сел на свободный стул. Он уже начинал чувствовать себя идиотом и жалел о том, что ввязался в эту историю. Противоположная стена, лицом к которой они сидели, была зеркальной, слева, возле двери, в которую он вошел, — стол. Справа высился шкаф до потолка, все полки его были заполнены скоросшивателями. Здесь же стоял небольшой музыкальный центр, настроенный на волну какой-то музыкальной радиостанции. Музыка несколько скрадывала идиотизм ситуации. От нечего делать он изучал комнату и украдкой наблюдал за соседями в зеркало.
Минут через десять ожидания в комнату вошли Вернер и высокий худощавый человек лет тридцати пяти в очках в тонкой позолоченной оправе.
— Уберите музыку, — бросил он.
Вернер поспешил к шкафу и выключил музыкальный центр.
— Все собрались? — Вопрос был направлен Вернеру.
— Да.
— Здравствуйте, — обратился наконец вошедший к присутствующим. — Как вы знаете, наша телекомпания проводит кастинг на роль… Иисуса Христа. Это будет многосерийный исторический фильм с элементами фэнтези… Вопросы потом, — резко остановил он одного из претендентов, пытавшегося уточнить, какая телекомпания. — Через несколько минут мы начнем вызывать вас. Пока входите в образ. Это образ духовного пастыря, фанатически верующего и очень умного человека, обладающего огромной харизмой, способного увлекать за собой миллионы и творящего чудеса. Всё.
С этими словами он и Вернер направились к выходу. Последний снова метнулся к шкафу и включил музыку.
Вопрос о том, что за телекомпания, повис в воздухе, но никто не решился его задать, боясь показать, что не знает того, что другим, вероятно, давно известно. «Вот так попал!» — подумал Илья. Придя в себя после неожиданного известия, он все же решил попробоваться на роль, раз уж пришел. Чем бы это ни закончилось, он ничем не рискует, зато будет что вспомнить.
Антонович, Шустер, Фимин и Вернер вошли в продолговатое помещение с голыми стенами. В центре стояли несколько мягких стульев и небольшой, но высокий офисный столик. В комнате не было окон, стены были выкрашены в нейтральный светло-серый, почти белый цвет, свет был приглушен. Одна из стен от пола до потолка была из затемненного стекла. За стеклом вдоль противоположной стены соседней комнаты сидели несколько человек и не замечали вошедших.
— Вот — наша гордость. Смотровая комната. Абсолютная звукоизоляция. Можно хоть кричать, нас никто не услышит. Пожалуйста, присаживайтесь, — на правах хозяина пригласил Вернер присутствующих.
— Они нас видят? — спросил Шустер, кивая на сидящих за стеклом.
— Разумеется, нет, — ответил Вернер.
— Должен вам представить Николая Вернера, — обратился Фимин к Антоновичу и Шустеру. — Николай режиссер, высокий профессионал.
Только сейчас Антонович удостоил его взглядом.
— Не такой уж и высокий, — усмехнулся он.
— Я имею в виду профессиональные качества.
— Все понятно.
Вернеру было не совсем все понятно, и он растерянно улыбнулся.
— Давай, Коля, — приободрил его Фимин.
— А с той стороны зеркальная стена, что ли? — продолжал интересоваться Шустер.
— Да. И для тех, кто находится в той комнате, абсолютно непрозрачная. Итак, господа, — начал Вернер, — перед вами шесть кандидатов. Они подобраны по мосфильмовской картотеке. В том числе…
— Что значит «в том числе»? — спросил Шустер.
— Ну, у «Мосфильма», конечно, крупнейшая в России картотека актеров, однако, к сожалению, уже далеко не та, что раньше. В последние годы появилось много молодых артистов, которых по понятным причинам там нет…
Присутствующие сделали вид, что им более чем очевидны «понятные причины», Вернер продолжал:
— … так что пришлось использовать собственные контакты, знание театрального мира, связи со студиями. В общем, была проделана большая работа. И вот — результат перед вами. Шесть Иисусов и Магометов.
В той комнате, за стеклом, над каждым сидящим на стене висел номер. Они продолжали не замечать никого перед собой, и это выглядело неестественно. Шустер ощущал какую-то неловкость, будто его самого разыгрывают или рассматривают голого незнакомые люди. Вероятно, такие же чувства испытывали и другие, впервые попавшие в это помещение. Все несколько смущенно посматривали на сидящих за стеклом претендентов.
— Они считают, что будут играть роль Христа в телесериале, — прервал молчание Фимин.
— С какого перепугу? — удивился Антонович.
— Думаю, это лучше всего. Да и в какой-то мере соответствует действительности… А что бы вы хотели, чтобы я им сказал?
— М-да, может быть, вы и правы. Посмотрим… А если они не согласятся?
— Не согласятся? А куда они денутся?!
Все четверо молча начали прохаживаться вдоль стеклянной стены, разглядывая сидящих.
— Только прошу вас, ни в коем случае не прикасайтесь к зеркалу, иначе с другой стороны будет видно движение. Трое гостей, не сговариваясь, отступили от стекла. Так они молча ходили несколько минут, меняясь местами, останавливаясь напротив то одного, то другого претендента.
— Кто эти люди? — спросил Шустер.
— В основном актеры, — повторился Вернер. — Здесь у меня фотографии каждого в разных ракурсах.
— Дайте-ка.
Вслед за Шустером все подошли к журнальному столику. Вернер вытаскивал из папки фотографии, передавал Шустеру, комментировал их, тот передавал их Антоновичу, а тот — Фимину.
— У четвертого интересное лицо, — вслух размышлял Шустер. Его реплика осталась без ответа.
— Толя, каким ты видишь Пророка? — спросил Антонович Фимина.
— В первую очередь он должен быть воплощением мужской красоты. Эдакий красавец-мужчина. Он должен хорошо говорить. К тому же обладать яркими актерскими данными и интеллектом. То, что он говорит, он должен чувствовать… пропускать через себя. Он должен уметь зажигать людей.