Страница 55 из 78
Едва вспомнил Витька Ренуара, вспомнил заодно и московскую квартирку Станислава, в которой каждый квадратный метр не только пола или стен, но и стола и всех других плоскостей использовался хозяином рационально. В этом маленьком, вроде и цивилизованном жилище никто не заботился о стилевом единстве, о том, как будет выглядеть интерьер, а как все остальное. Тут живопись мало кому известного, даже для своего времени не очень-то модного Лукаса Кранаха соседствовала с черепом клыкастого кабана, убитого Станиславом на охоте в Средней Азии, а уравновешенный Утрилло, прикидывающийся равнодушным, но такой добрый и теплый на самом деле, соотнесен был с ноздреватым клочьем вулканических лав и пористо-красочных пемз… И танцовщица Дега утопала в кудлатом меху медвежьей шкуры. И где-то на подоконнике, как оплывшая гигантская свеча, мерцал сталактит. И навалены были по шкафчикам без разбору книги, книги, перемежаемые керамической посудой, – все по биологии, географии, по разному зверью, но еще больше по скульптуре и живописи.
А в самом почетном углу, как модернистская статуя, красовался ехидно-замысловатый лесной сук, бескорое естество которого для пущей сохранности было покрыто лаком.
Квартира Станислава представлялась ячейкой хаоса посреди гулкого города, в потоке жизни, словно выверенном метрономом, как выверяется метрономом ритмическая поступь сложного музыкального произведения.
Точно так же музыка у Станислава, громово усиленная радиолой «Блаупункт», являла собою вопиюще насильственное сочетание величавого Яна Сибелиуса с виртуозом джаза Дюком Эллингтоном. Да, Станислав обожал и «Прелюды» Листа и песенки Престли – так уж был он устроен.
В молодости Станислав был известным прыгуном с трамплина, не раз завоевывал первенство страны, и хотя прыжки он сейчас забросил, лыжами увлекался по-прежнему, приучал к ним сына. Пока лежал в Подмосковье снег, не мог смотреть на него равнодушно, уходил куда-нибудь в глушь, подальше от людей, ютился анахоретом в палатке посреди бронзовостволых сосен.
Витька жил в одном с ним доме на бурно застраивающейся окраине Москвы, и по воскресеньям они часто совершали вместе вылазки за город. Но Витька всегда недалеко, а то за длительные отлучки ему устраивали разгон.
Витька вообще летом работал где придется, зимой отсиживался дома, читал книжки, мастерил радиоприемники. Собственно, после окончания школы и прошло-то всего одно лето и одна зима. В' вуз он не поступил – собирался в технический, но сорвалось… А почему в технический – и сам толком не знал. Вероятно, из-за увлечения радио. На постоянную работу не спешил устраиваться, хотел пойти куда-нибудь в экспедицию. Тут и подвернулся Станислав со своим предложением. Он даже в ресторан Витьку пригласил для обстоятельного разговора.
В'итька очень гордился знакомством со Станиславом, особенно когда был поменьше годами. И хотя сейчас он относился к кумиру детства в общем ровно, приглашение в ресторан ему явно польстило. Он никогда не был в ресторане.
Пили кислое красное вино. Такое вино Витька пил тоже впервые. Дома его угощали по праздникам чем-то сладким. Сам он, начав работать, в жаркие дни покупал себе пиво.
Под приглушенную музыку в зале кружились пары.
– Знаешь, что они играют? Армстронга – «Мак по кличке Нож». Вряд ли кто здесь, впрочем, догадывается, что песенка взята им из «Трехгрошовой оперы» и обработана для джаза. Но у Брехта это антифашистская баллада о Мэкки Ноже. Когда-то ее пел знаменитый Эрнст Буш.
Станислав обстоятельно рассказал Витьке об Армстронге, затем, без перехода, о театре Брехта. Он что-то еще говорил, и опять-таки Вигька не уставал его слушать. Да, с ним скучать не приходилось. И не удивительно: Витьке еще не стукнуло восемнадцати, а Станиславу уже перевалило далеко за сорок. Правда, он сохранил сухое, поджарое тело спортсмена, глаза у него светились юным любопытством, зубы были белы и крепки – но все же, если присмотреться, он старел.
– Я могу взять тебя с собой, – сказал, наконец, Станислав. – Предстоит всерьез заняться и фотографией и кое-чем другим. Мне нужен – ну, то ли спутник, то ли, проще говоря, твоих габаритов паренек «для масштаба». Поездка будет занимательной: мне предложили по старому знакомству принять участие в плавании по Курилам. Шеф – личность довольно невыразительная, тюфяк, хотя, впрочем, я его мало знаю. Говорят, он толковый геолог. Шхуна – допотопной постройки, но это, по моим представлениям, должно тебе даже нравиться. По желанию можешь вообразить себя либо землепроходцем времен Семена Дежнева, либо сообщником королевского пирата Френсиса Дрэйка. Так или иначе, без приключений не обойдется. Что скажешь?
Витька сидел красный от смущения, особенно когда Станислав повел речь о землепроходцах и пиратах.
– У… условия? – спросил он дрожащим от волнения голосом; предложение было столь же заманчивым, сколь и неожиданным, не мудрено растеряться.
– Условия? Никаких условий, – жестко ответил Станислав. – Я не контора по найму рабсилы и не солидная, со счетом в банке, организация. Оклада, естественно, у тебя не будет. Но прокормить я тебя как-нибудь прокормлю. И дорога за мой счет. Это тебя устраивает?
– Вы еще спрашиваете!
– Я, правда, не знаю, найдется ли на той бригантине свободное место, но где живут десять, там всегда приткнется одиннадцатый. Значит, решено?
Таким образом, Витька благодаря невнушительному росту и еще каким-то для него не совсем ясным качествам стал спутником Станислава, пареньком «для масштаба».
И вдруг этот остров.., Кто мог предположить, что так нелепо они здесь застрянут? Квартирка Станислава, горластая радиола «Блаупункт», Сибелиус и Армстронг – «Сумчатый рот», красное вино, бутерброды с икрой… где это все, где? Так приятно было сиживать на медвежьей шкуре, брошенной поверх тахты у Станислава! А тут ни кустика, ни деревца. Совершенно голо. Обглоданные прибоем валуны. Проклятое богом место. Смешно подумать – тоже материя! Смешно подумать, но, если присмотреться, материя не без переливов, не до конца обесцвеченная. Конечно, чтобы различить здесь какие-то оттенки бытия, нужно иметь заинтересованное зрение. Наверное, такое, как у Станислава
Сегодня опять он сидит на берегу, и Витька рядом… Ведь нерпы – они и впрямь такие чудные. Говорят, они реагируют на музыку, с удовольствием слушают патефон. Брамса бы им, как сказал шеф, то есть Юрий Викентьевич. Подумать, какие меломаны…
Витька для пробы посвистел «Тореадора», но очередная нерпа равнодушно уплыла: либо у нее было неважно со слухом, либо сам Витька где-то сфальшивил. А возможно, они предпочитали и' солидную оркестровку мелодии.
Собственно, Витьке можно было жить без забот: он ни по ком не скучал, разве только немножко по матери. Он никому нё обязан был помогать денежно, потому что пока не получал никакой зарплаты. Конечно, тут пустынно. Конечно, влияют на самочувствие сплошные туманы и дожди. Конечно, туговато с едой… Зато потом будет что вспомнить, будет чем похвастать перед приятелями, перед Верой…
Перед Верой?.. Оказывается, он еще помнит ее. И оказывается, чуть-чуть скучает. А кто такая ему Вера? Так, просто знакомая девушка. Правда, она ему очень нравится. Особенно в выходном платье с короткими рукавами и когда ожерелье из янтаря на шее. Вера годом старше его, после окончания школы она поступила работать на швейную фабрику и заочно учится в текстильном техникуме. Вера коренастая, волосы у нее когда-то были отпущены длинно и с одной стороны падали на щеку, так что всегда она смотрела исподлобья и сбоку с выражением диковатым.
Однажды, это еще в школе, они поехали в колхоз на уборку капусты. Витьке дали в напарницы Веру, будто кто-то догадался, что именно к ней он неравнодушен. Только он не мог с ней разговаривать – и капуста отвлекала внимание, и вообще не так просто было решиться.
Лишь когда устроились обедать на куче сухих бодылок, Вера храбро спросила:
– Ну что там у тебя?
– Диетическая колбаса, огурцы малосольные…