Страница 52 из 78
«А вот рыбу берут, не совестясь, и считают, что без греха», – подумал о своем Шумейко.
Он велел Саше:
– Иди поспрошай, где тут у них продавец?
– Дома, видно, – пожал плечами Саша. – Я знаю* где он живет, сбегаю…
– Давай жми, а то чего же зря тут торчать?
Шумейко в рассеянности обозревал полки, уставленные яблочными и айвовыми конфитюрами, банановым компотом, баклажанной икрой. Синевато мерцал спирт. Шумейко и не оглянулся, когда сзади тяжело грюкнули дверью – подумал, что продавец.
Однако на прилавок облокотился солидный мужчина в реглане с цигейковым воротником, черт знает в какой пышно-кудлатой шапке… Мягкое полное лицо, блеклые глаза, слегка подпухшие, бородавка у носа, толстые губы. Внешность под стать одежде, а уж реглан у незнакомца и точно как удостоверение личности. Впрочем, Шумейко не обратил бы на этого человека внимания, если бы тот сам с ним не заговорил:
– Если не ошибаюсь, товарищ Шумейко, инспектор рыбоохраны?
– Он самый, – неохотно подтвердил Шумейко. – Чем могу служить?
– Я главный инженер треста. Кузюмов.
– Да. Я вас слушаю…
– Э-э… Скажите, если не секрет, что у вас там за контры с механиком здешнего леспромхоза Бескудниковым?
– А почему это вас волнует?
Во взгляде Кузюмова чуть заметно просквозило неудовольствие. Негнущимся своим регланом он был отгорожен от инспектора, как броней.
– Дело в том, что Бескудников человек вполне порядочный, и попытки рыбоохраны доказать обратное ни к чему пока не привели. Возможно, у Потапова были какие-то личные счеты…
– Что касается Потапова, то он мухи не обидит, если уж ему не досадят как следует, – сухо сказал Шумейко. – А у меня, вы полагаете, счетов быть не может.
– Вот я и спрашиваю: что там у вас за безобразия творятся? – Взгляд главного инженера был уже не только холоден, но и презрителен. – Если даже допустить, что Бескудников где-то когда-то поймал рыбу, или две, или даже десяток, то мало ли что, даже я такой грех на совести ношу… баловался на утиной охоте и спиннингом. Но это слишком незначительный еще повод, чтобы нашего активиста, отличного механика…
– Достаточно, – сказал Шумейко. – Картина ясна. Никто вашего Бескудникова пока не трогает. Не пойман – не вор. Но не вор, пока не пойман, запомните это. Что касается меня, то я приложу максимум усилий для того, чтобы поймать его возможно раньше. – Он помолчал, бегло и более чем равнодушно окинув взглядом Кузюмова. – Ваш отличный механик и активист – опасный и наглый хищник, вот и весь его, с позволения сказать, «актив»…
Кузюмов забарабанил пальцами по прилавку.
– Это нетерпимость, вот как это называется. Всякие личные счеты, да как это можно?.. Разумеется, руководство треста не будет закрывать глаза… мы сообщим в Петропавловск, по вашему ведомству, и выводы, надо полагать, будут сделаны не в вашу пользу. – Он с усилием потер гладко выбритую щеку. – Общественность не потерпит… На такой работе вам противопоказано быть, поймите, с вашим тяжелым подозрительным характером. Скажу больше: данный вопрос в узком кругу уже обговаривался. И если вы существенно не пересмотрите своих позиций, то…
Шумейко взорвало. На его счастье, в магазине никого еще не было, и он с глазу на глаз довольно вдумчиво посоветовал Кузюмову:
– Слушайте, вы, крыса лесная, замолчите наконец. Боялся я таких, как вы… Я делаю свое дело как это положено, я поставлен на страже народного добра. Смотрели бы лучше, как хозяйничают ваши леспромхозы – речку повсеместно оголили и захламили, вот за чем смотрели бы! Немножко дальше своего носа… И кстати, об этом мы еще потолкуем всерьез.
Кузюмов взглянул на него огорошенно, челюсть у него дернулась, и он как бы даже нелепо придержал ее рукой в перчатке.
– Ну знаете, – сказал он неожиданно истончившимся, совсем несолидным голосом, – за это надо рожу бить.
– Давайте выйдем, тряхнем стариной? – все так же спокойно предложил Шумейко. – Очень удобно, без свидетелей. Или уж давайте покупайте свой спирт и не лезьте, куда вас не просят.
Кузюмов действительно пришел за спиртом, инспектор это чуял по всему его плотоядно подобранному виду. И он не удивился, а только вздрогнул, когда Саша подошел к нему, запыхавшись, и шепнул:
– Здесь Бескудников.
– Где?
– На озерах карася шурует. Холодно, в воду не полезешь, так он бомбочками, видно. Разведка доложила точно, мне верные ребята сказали.
Они торопливо вышли.
– Но до озер километров пять! У него транспорт какой-нибудь есть? – забеспокоился Шумейко, мучительно ощущая свою беспомощность.
Саша хохотнул и показал за магазин: там стоял крытый «газик».
– Вот его транспорт: за спиртом приехал, Сам Кузюмов в роли снабженца. А тот тем часом браконьерит.
– Ну, если так, зачем же нам стесняться? – Шумейко отвел в охотничьем ноже шило и, выбрав уязвимое место ската, проколол его. – Пусть он теперь догонит нас. А потом сочтемся, если возникнет необходимость. В крайнем случае заплачу из своего кармана.
Шумейко шел споро, задрав голову и как бы ничего не видя, кроме промытых поздним дождем и скованных смирительной рубашкой льда сопок; поразителен был их ритм, их чередование в глубину; манили провалы остуженных, снежно выбеленных кратеров. Оттуда сваливалась внезапная облачность, отжимала книзу, к озерам, темно-синюю, прессованную густоту, прошитую спичечно-обугленным лиственничным подростом. Тонко постреливал впереди лед, а иные озера и вовсе еще не замерзли.
Шел снег, нарастал вокруг разной льдистой рыхлости, а ближе к берегам набивался, как раскудлаченная пряжа на основу, и белопушистая ткань эта была неверной, зыбкой. Шумейко небрежно приминал ее ногами, втаптывал в кочкарник, выжимал черную воду, лез напролом через талину и щипучую лозу то ли смородины, то ли еще чего. Пока не увидел впереди надувной лодочки с Бескудниковым на ней, пока не ухнул гулко и заунывно взрыв, пока не загрохотало обреченностью и бедой эхо в горах, рождая, в свою очередь, обвалы.
– Беги ему наперерез, обходи! – крикнул Шумейко напарнику. – Чуть что – бросайся в ноги, хватай его., сбивай, но только не упусти!
Он был целеустремлен сейчас и даже страшен, и рот у него перекосило ненавистью. Перед ним был враг, и Шумейко понимал это. Враг. Погубитель природы. Оборотень. Хапуга.
Впервые за несколько месяцев работы Шумейко расстегнул кобуру, обычно он ходил вообще без оружия. Но пистолета все же не вытащил. Просто так расстегнул, мало ли чего…
Ломко потрескивали впереди кусты, скрипела и осыпалась наледь, облицевавшая гибкую лозу. Невидимо чавкала где-то там в колдобинах вода, всплескивалась и опадала – Бескудников елозил на коленях, собирал выброшенную ранее из лодки рыбу. Шелестели схваченной морозцем чешуей крупные, бронзовые, с агатовыми пуговичками глаз караси – прорва, прорва приходящих в себя после оглушительного взрыва карасей!
Увлекся Бескудников, ничего не замечал вокруг. Да и что замечать? Десятки озер вдоль реки, даже сотни, и не всегда близко они от нее, – кто знает, где искать сейчас Бескудникова? Нет его. Растворился. Исчез яко дым. А он под Белыми Кустами – попробуй найди в этой сыпучей замети, в снегу, в чутко позванивающем, сипло бормочущем о чем-то ивняке.
Посмотрел на него Шумейко и застегнул кобуру. Рядовой случай. Не стоит грозить оружием. Бескудникову и так уже никуда не уйти. Где-то в ивняке, не таясь, крушил подмерзший наст Саша Семернин. Спешил и торопился.
Четверо на голом острове
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Послушайте-ка, шеф, точно ли остров безводен? – спросил Станислав; он стоял лицом к морю, лицом к непостижимому обилию воды, вздымающейся плотной, как студень, зыбью – неповоротливо и недобро. – Что там на сей счет сообщает в своем обзоре Корсунская?
– Она пишет, что воды здесь нет, – сказал шеф. – И боюсь, что она права. Впрочем, мы не в Сахаре, проживем и без воды. День, два… неделю…