Подводники атакуют

— Я думаю, наш экипаж подготовлен к такому делу не хуже других, — заявил Щекин. — Но никто не станет рисковать кораблем и людьми во имя спортивного интереса. Пойдем, если в этом возникнет необходимость.

— Алексей Семенович безусловно прав, — согласился я. — Нельзя так ставить вопрос: пойдем мы в Петсамо или не пойдем. Все будет зависеть от обстоятельств.

— Согласен, — примирительным тоном сказал Смычков и добавил: — А мне бы очень хотелось побывать там.

Это было сказано просто, искренне, чистосердечно.

Четверо суток пребывания на позиции не принесли никаких результатов. Беспрерывный поиск у берегов противника был бесплоден. Будто все кругом вымерло. Высокий, скалистый, почти отвесный берег казался безжизненным. Только кое-где, словно прильнув к расщелинам, ютились маленькие деревянные постройки  — сигнально-наблюдательные посты противника, — да темные жерла береговых орудий торчали над гранитными глыбами.

Наступила ночь. Через десять минут всплытие. Каждый скручивает себе из газеты козью ножку и, набирает в нее чуть ли не полпачки махорки, чтобы накуриться сразу за все время, проведенное под водой. Заядлые любители курева приучились утолять свою табачную жажду в подводном положении. Одни пытаются сосать махорку, другие по нескольку часов не вынимают изо рта пустую прокуренную трубку. И вот сейчас старшины и матросы уславливаются между собой, кому первому выходить на перекур. Только один Тюренков ни с кем не спорит и не занимает очереди.

Ночью на мостике не разрешается зажигать спичек, и раскуривают папиросы либо в центральном посту под люком, либо в боевой рубке, где обычно курит весь экипаж, за исключением вахтенного офицера, командира и помощника. Они курят на мостике в рукав, нередко обжигая руки.

Раздается долгожданный сигнал: «По местам стоять, к всплытию». Как по боевой тревоге, все вмиг разбегаются. Вахтенный сигнальщик с биноклем, висящим на шее, стоит уже в боевой рубке, где свет погашен, чтобы глаза еще под водой смогли немного привыкнуть к темноте. Лебедев внимательно вслушивается в морские шумы. На поверхности штормит, и поэтому все подвижные предметы прочно закрепляются.

Работают помпы — осушаются трюмы. Наконец инженер-механик докладывает о готовности к всплытию.

— Горизонт чист! — раздается громкий, уверенный голос Лебедева.

Боцман перекладывает рули на всплытие, исполняя команду «Всплывать». Старшина трюмных машинистов быстро открывает воздушный клапан: слышится сильный гидравлический удар и громкое шипение воздуха, вытесняющего воду из средней цистерны. Лодку перекладывает с борта на борт. Отдраивается люк. Через образовавшуюся щель приподнятой крышки с глухим шумом вырывается наружу тяжелый спертый воздух, которым мы дышали много часов. Лодка всплыла, свежий воздух действует опьяняюще, кружит голову. На мостик вскакивает сигнальщик и, быстро осмотревшись, докладывает:

— Горизонт чист.

Несколько раз чихнув, машина развивает обороты. Лодка вздрагивает и устремляется вперед, борясь с атакующими ее волнами. Один за другим подымаются в рубку матросы и жадно затягиваются табачным дымом. Первую минуту все молчат, затем начинается разговор вполголоса, чтобы не мешать в центральном посту вахте слышать все команды вахтенного офицера.

Началась зарядка аккумуляторной батареи. Спускаясь вниз, уже изрядна вымокнув, я услышал работу приемника в радиорубке. Радист Лебедев быстро записывал знаки на входящем бланке.

«Что-то к нам идет», — подумал я. Через минуту Лебедев вручил мне радиограмму с приятным известием о том, что в районе «Л» в 16.00 обнаружен конвой противника, идущий курсом зюйд в составе двух больших транспортов и шести сторожевых кораблей охранения. Мелькнула мысль: «Этот конвой должен быть наш».

Расчет движения по карте показал, что противник подойдет к Петсамо не раньше четырех часов утра. До этого времени мы успеем закончить зарядку и за два часа до вероятного подхода конвоя будем ждать его у входа в бухту. Правда, все расчеты требовали уточнения. Самолет-разведчик мог допустить ошибку при определении скорости движения конвоя. Да и противник мог специально маневрировать скоростью, чтобы дезориентировать нашу воздушную разведку.

Поэтому следовало иметь в виду второй, запасный вариант на случай, если мы пропустим противника из-за каких-нибудь неучтенных обстоятельств. Второй вариант мог быть только один — прорыв в порт Петсамо — крупный незамерзающий порт противника, куда прибывают транспорты с войсками, техникой, боеприпасами и продовольствием. Через Петсамо снабжается фашистская группировка, действующая на финском участке фронта. Боеспособность гитлеровских войск во многом зависит от морских перевозок.

Сейчас значение Петсамо особенно возросло: гитлеровское командование поставило перед своими войсками на севере задачу разгромить наши части, выйти к Кольскому заливу и овладеть нашим крупнейшим незамерзающим портом Мурманском.

На мурманском направлении днем и ночью идут жестокие бои. Наши удары по кораблям противника — удары по всей немецко-фашистской армии, ведущей наступление в Заполярье. В этом заключается помощь Северного флота нашей героической пехоте, защищающей каждую пядь родной земли.

Итак, решение принято. Офицеры поставлены в известность о двух возможных вариантах.

Зарядку аккумуляторной батареи закончили раньше намеченного срока. Оставалось окончательно продумать план действий с учетом всевозможных неожиданностей, которые могут возникнуть при прорыве в Петсамо. Многое было продумано раньше — еще до выхода в море.

В час ночи мы подошли к точке погружения.

Двигаться дальше в надводном положении было опасно: входили в зону действия наблюдательных постов противника.

Шли в подводном положении. Через полтора часа достигли входа в порт. Команда отдыхала, и только одна смена молча, сосредоточенно несла вахту. Рулевой-горизонталыцик не отрывал глаз от дифферентометра и глубиномера. Прижавшись левым плечом к борту в боевой, рубке, окутанный полумраком, в неподвижной позе застыл рулевой, он всего лишь две недели тому назад прибыл на лодку и за время похода успел освоить управление вертикальным рулем в подводном положении.

— Лево руль пятнадцать градусов! — раздалась команда вахтенного офицера в центральном посту.

— Есть, лево руль пятнадцать градусов, — быстро повторил команду рулевой, вместе с этим резко переложил рукоятку контроллера в сторону и доложил: — Лодка катится влево.

— Ложиться на курс вест! — послышалась команда офицера.

— Есть, ложиться на курс вест! — снова громко доложил рулевой.

— Так держать! — скомандовал вахтенный офицер.

— Есть, так держать! — в последний раз повторил рулевой, и снова в лодке водворилась тишина, которая прерывалась лишь слабым убаюкивающим свистом воды, обтекающей борт, однотонным гудением гирокомпаса да временами ревущим шумом электрических приводов рулей.

Попытка обнаружить противника при входе в Петсамо оказалась безуспешной. По всей вероятности, корабли врага шли с большей скоростью и прошли в порт намного раньше.

В девять часов утра, выслушав доклад штурмана относительно нашего места, я отдал приказание ложиться на курс, ведущий в порт Петсамо.

Стало ясно, противник уже в порту, и его дальнейшее ожидание здесь бессмысленно. Не теряя времени, нужно было приступить к осуществлению второго варианта решения боевой задачи: прорваться в порт и атаковать противника там, не дав ему возможности разгрузиться.

День был солнечный, но ветреный.

Белые барашки, бегущие от берега, маскировали бурун, который образует перископ на поверхности моря. Это обстоятельство позволяло нам всплывать под перископ, не подвергаясь особому риску быть обнаруженными с берега.

По кораблю объявлен ранний завтрак. Разговоров не слышно. Все думают о предстоящем бое, о том, что ждет нас в ближайшие часы и минуты.

— Пришли в точку! — доложил штурман.

Лодка легла на курс зюйд, который вел серединой узкого прохода в бухту — логово врага.