Страница 23 из 28
– Чего тут?
– Да вот, девчонка выбросилась!
– Откуда, откуда?
– А черт его знает… Сейчас менты приедут, разберутся. Вроде как с девятого этажа…
– А кто такая?
– Да не знаю, не напирайте. Я своего соседа по лестничной клетке не знаю…
– Чо, насмерть?
– Ну!
– Точно, это наша девчонка, из нашего подъезда… Такая вежливая, всегда здоровалась… Она на девятом этаже живет… Недавно въехала, в прошлом году… Да говорю вам, из нашего подъезда, из второго!
– А чего это она?
– Там, говорят, пистолет нашли, рядом с ней валялся…
– Застрелилась, что ли?
– Да из окна выбросилась.
– Если из окна выбросилась – то пистолет зачем?
– Веселая нынче молодежь пошла – одни людей грабят, другие клей нюхают… Или вот так… Тут в сентябре парень тоже выбросился, назло жене, ревновал ее очень.
– Что вы говорите?!
– Я сам видел. Он дальнобойщиком работал – только в рейс, как его жена давай налево и направо ноги задирать.
– Ну, дальнобойщики тоже не святые, на каждом километре шлюх подсаживают…
Одна из “Скорых” уехала. А та, что приехала первой, – осталась. Ее шофер действительно жевал бутерброд, но не с ветчиной, а с сыром…
Я, не отрываясь, смотрела на Веньку – там, раскинув руки, лежала я, с волосами с медным отливом, в комбинезоне и жилетке. Именно смерть сделала ее так похожей на меня, что мне стало страшно. Подойти, обнять ее, защитить от всех этих упивающихся сопричастностью к далекой смерти глаз – уж она-то теперь себя защитить не сможет.
И Иван не смог себя защитить.
Венька повторила судьбу Ивана, прошла путь Ивана до самого конца – и так же оставила меня, как он. Меня, жалкую, так и не выросшую, так ничему и не научившуюся. Уж она-то не оставила бы меня здесь, в роли трупа неизвестной…
Пора идти, сказала я себе. У меня еще будет время на все, но сейчас пора идти, уговаривала я себя – и не уходила. Просто не могла оторваться от этого лежащего на земле тела.
…Я тихонько выбралась из толпы только тогда, когда приехал милицейский “газик”, а следом за ним – “рафик” с унылой надписью по борту – “Криминалистическая лаборатория”.
…Через полтора часа двенадцать тысяч долларов лежало у меня в рюкзаке. Я сняла все, что у нас было, – общие с Венькой деньги, заработанные на сценариях и рекламе: она сама настояла на этих общих деньгах, припугнув меня тем, что отдельный счет ей, гражданке уже благополучно забытой среднеазиатской республики, не откроют.
Я сняла все деньги, фальшиво улыбаясь знакомому долговязому клерку, для него я всегда была преуспевающей сценаристкой (“Вот, решила прикупить машину по случаю, как вы думаете, двенадцать тысяч за “Сааб” девяностого года в отличном состоянии – это не дорого?”).
"Дура ты дура”, – глаза клерка выдали его с головой, но он все же сказал учтиво:
– Большая сумма, а вы одни сегодня, без друзей… Вы ведь обычно не одна приходите… Вот оно, началось – Они на улице. У приятеля что-то с машиной… Так что “Сааб” в самый раз.
– Ну, удачи вам. И хорошей покупки. Кстати, у меня есть приятель в автосервисе для иномарок…
– Спасибо, я обязательно воспользуюсь…
– Я оставлю вам телефон.
– Да-да…
Он что-то черкнул на листке бумаги, протянул ее мне. Не глядя, я сунула ее в карман комбинезона.
– Спасибо.
– Надеюсь, вы еще воспользуетесь услугами нашего банка.
– Непременно, – кисло сказала я.
…Теперь мне нужно было обдумать ситуацию.
Я вперлась в метро, без устали гонявшее составы по кольцу, пристроилась в углу вагона и закрыла глаза.
"Труба дело. Надо когти рвать, – сказал мне мертвый Иван. – Бабки у тебя есть, так что надо рвать когти”.
"Точно. Через Чукотку на Аляску в собачьей упряжке. Главное – зад не отморозить”, – сказал мне мертвый Нимотси.
"И придатки”, – добавила мертвая Венька.
Я уронила голову в колени.
Все, кого я любила, были мертвы. Все до единого.
– Вам плохо? – спросил меня какой-то старичок с задорной бороденкой академика Павлова. Только теперь я поняла, что плачу.
– Все в порядке, – не поднимая головы, ответила я.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Нет-нет, все в порядке… – Чем ты мне можешь помочь, если даже о н и не могут мне помочь, если даже они оставили меня…
Старик вышел на “Белорусской”, я поехала дальше по кольцу.
"Успокойся, возьми себя в руки – тебе надо сосредоточиться”. Но сосредоточиться не получилось. Я тупо сидела в уже обжитом углу вагона и, как четки, перебирала воспоминания о прошедшем годе и прошедших семи годах; я думала о том, какой же из сюжетов предложила Венька питерскому лоху, и о том, что на следующей неделе должны будут состояться переговоры по поводу очередной рекламы: эту рекламу устроил Веньке уже раскрученный художник азербайджанец Аликпер, восточный красавец с мягким голосом и мягким характером.
Ничего этого уже не будет.
Я устала думать обо всем, крепко обняла рюкзак с деньгами и заснула…
…А проснулась оттого, что кто-то тряс меня за плечо:
– Вставай, девушка, царство Божие проспишь! Я испуганно открыла глаза, но испугаться по-настоящему так и не успела: рюкзак был со мной, он никуда не пропал.
– Скоро метро закрывается, а ты все спишь. Дома нужно спать, – подмигнула мне разбитная, плохо накрашенная бабенка в форменной одежде.
– Да-да, простите… А какая это станция?
– “Комсомольская”. А какая тебе нужна?
– Я приехала. Спасибо.
– Шмотки береги! Как только не грабанули, спящую-то!
…Я поднялась наверх, по пустынному эскалатору – и вышла прямо на Ленинградский вокзал.
Пахло шашлыками, размякшим за день асфальтом, Ириной Аллегровой в каждой музыкальной точке, сотнями людей, приезжающих и уезжающих.
Я потолкалась среди ларьков, купила себе сосиску в тесте, дешевенький плейер, батарейки и кассету к нему: гнуснейшее техно, значения которого я никогда не понимала. Идиотская музыка взорвала голову, вышибла все мысли и помогла сосредоточиться на одной.
"Что делать этой ночью”.
Наверняка они уже поняли, что к чему, связали концы и разослали оперативки по вокзалам. Наверняка все было не так, я бездумно шла за придуманным Венькой криминальным миром. Но даже если все не так – куда ты поедешь?