Страница 58 из 61
Немного, видно, нужно, чтобы тронуть женское сердце. Глядя на мужа, Сием вдруг почувствовала, как что-то дрогнуло в ней, как поднялась со дна души скрытая жалость…
3
Наверное, это был самый жаркий день лета. Яркие лучи солнца слепили глаза, в воздухе висело сплошное раскаленное марево. Стоящие в боевом охранении бойцы в окуляры биноклей видели, как расположившиеся на окрестных высотах вражеские солдаты воздушно-десантной бригады, изнывая от зноя, поснимали свое обмундирование и в одних трусах отсиживались в окопах.
В землянке кашеваров, соединенной ходом сообщения с местом расположения разведроты, уже открылась парикмахерская, где клиентов после стрижки опрыскивали каким-то особенно душистым одеколоном. Возвращаясь на КП полка, Кинь подошел к землянке. Каптенармус Дао спокойно стоял перед входом в свое заведение и, козырьком приставив руку к глазам, наблюдал за тем, как наши зенитки вели огонь по вражескому самолету.
- Дао, постриги-ка меня, дружище! - попросил его Кинь, снимая каску.
- А, командир! - обрадованно воскликнул Дао и, взяв его за руку, повел в землянку. Раньше здесь располагались связисты, и в одном из углов рядом с поставленным Дао кухонным инвентарем еще и сейчас виднелась груда негодных проводов и обгоревших телефонных аппаратов.
Кинь взглянул на Дао, низкорослого и щуплого, к мешковатой нижней рубахе, дочерна измазанной сажей и копотью, с квадратным вырезом, на его недавно наголо обритую голову и невольно подумал: «Где только этот Дао откопал такое большое зеркало?»
- Постригите, пожалуйста, побыстрее. Может, постричься наголо, чтобы не жарко было? - проговорил Кинь.
- Нет, не стоит, - заметил Дао. - Может, и хорошо было бы, но ведь вам на совещания ходить, перед солдатами выступать. Вроде и не подобает вам солдатскую стрижку делать.
Кинь смотрел, как с ножниц надают густо посеребренные пряди волос, и неторопливо рассказывал внимательно слушавшему его Дао о боях, которые в последние дни провел 5-й полк.
В это время, когда Кинь спокойно сидел в землянке и беседовал с Дао, на КП полка всего в каких-нибудь пятистах метрах отсюда Кхюэ в присутствии представителя политического управления фронта и начальника политотдела дивизии сообщил печальную весть о гибели Лы.
- Этот боец - сын замполита Киня? - переспросил, вытирая обильно вспотевший лоб, представитель политического управления.
- Да, это его сын, - кивнул Нян. - Вчера в четыре тридцать утра Кинь все пытался связаться с ним по телефону, но потом, так и не дождавшись, вынужден был уйти в подразделения.
Лица людей помрачнели. Сидевший в углу возле телефонов новый ординарец Киня, слышавший весь разговор, понурил голову.
- Сам-то Кинь где сейчас? - спросил Няна представитель политического управления.
- Замполит сейчас находится в подразделениях.
Начальник политотдела дивизии приказал немедленно разыскать Киня.
…Каптенармус Дао старательно стриг Киня и вел неторопливую беседу.
- Товарищ командир, я, почитай, всюду в Индокитае побывал. Мне вот-вот пятьдесят стукнет. Самый счастливый момент в моей жизни был, когда через Чыонгшон переходил - на родину возвращался. Стоял тогда и чуть не плакал, глядя на белые пески Нятле! Вернулся в деревню, через год женился, потом домик поставили, жена первенца родила. Сейчас ему только восемь исполнилось, вот недавно письмо от него получил. Когда я в армию уходил, он еще кружочки рисовать учился, а теперь вот уже и писать может: «Здравствуй, дорогой папочка!» А кончается письмо совсем как у взрослого: «Желаю тебе уничтожить как можно больше американцев!» Ну, как вам это понравится?
Кинь, с интересом слушавший его рассказ, вдруг заметил в дверях своего ординарца.
- Старина, что случилось? - спросил Кинь.
- Товарищ командир, разрешите доложить. Представитель политического управления фронта и командир полка Нян послали меня за вами, на совещание зовут. - Но больше ординарец уже не в силах был сдерживаться. Искренне сочувствуя своему командиру, он подошел поближе к Киню и срывающимся голосом тихо сказал: - Только что с высоты 475 вернулся Кхюэ. Он сообщил, что ваш Лы погиб!
- Что ты сказал? - тихо переспросил Дао, замерев на месте с машинкой в руках. - Что ты сказал? Кто погиб?!
- Лы!
Дао поверх своих круглых очков глянул на замполита. У того на лице не дрогнул ни один мускул, только голос его прозвучал глуше, чем обычно:
- Кхюэ еще там, на КП?
- Так точно, товарищ командир, он ждет вас…
Непослушными, негнущимися пальцами Дао попытался было продолжить стрижку, но тут же нечаянно чуть не порезал Киня.
- Простите, командир! Очень больно?
- Ничего, старина, - успокоил его замполит. - Продолжай…
Кинь сидел, не двигаясь, не меняясь в лице, только веки его чуть покраснели да подернулся влагой, будто пеленой тумана, раненый глаз. Дао дрожащими пальцами осторожно продолжал стричь его, боясь причинить лишнюю боль.
Солнце между тем нещадно палило. Со стороны зенитной батареи вновь послышались выстрелы. Когда Дао закончил стрижку, Кинь вслед за своим ординарцем отправился на КП полка.
Кинь держался на совещании так, будто ничего не случилось, и все решили, что он еще ничего не знает о гибели Лы. Замполит спокойным, уверенным тоном докладывал о политической работе среди личного состава полка, говорил о настроении солдат и командиров подразделений после проведенных боев.
Выслушав Киня, представитель политуправления некоторое время сидел молча, а затем, задав несколько вопросов, приступил к разъяснению новой задачи, поставленной перед 5-м полком:
- Политработа в полку ведется на должном уровне. Бойцы хорошо подготовлены, и об этом свидетельствуют те успехи, которых они достигли во время недавних боев… За несколько последних дней вам удалось нанести большой урон воздушно-десантной бригаде противника. Однако ваш полк тоже понес потери, и он нуждается в отдыхе и пополнении.
Кинь поднялся и запальчиво спросил:
- Что же выходит, что политическое управление фронта прислало вас уговаривать нас?
- Конечно! - рассмеялся представитель политуправления. - Сюда на смену придет другой полк. Мы знаем, что вы неохотно согласитесь идти в тыл, а поэтому решили провести с вами работу. Выслушав мой доклад о ваших успешных боевых действиях, начальник политуправления, улыбаясь, сказал, что Кинь, конечно, не захочет уступить свое место сейчас, когда разгром врага под Таконом так близок. Но поймите, товарищи, впереди еще много ответственных и тяжелых боев… Мы высоко ценим ваш замечательный боевой порыв…
Затем по просьбе участников совещания представитель политуправления рассказал о внутреннем и международном положении страны, еще раз остановился на роли и значении операции в Кхесани для предстоящего всеобщего наступления.
- Мы еще не привлекли к боевым действиям наши основные силы, - сказал он. - Против сильной, оснащенной сверхсовременной техникой вражеской группировки задействована лишь некоторая часть этих сил. С начала весны здесь находились только ваш полк и несколько артиллерийских подразделений. Но, используя даже такие силы, мы лишили всех американских политиканов и генералов элементарного спокойствия…
Когда представитель политуправления закончил свое выступление и Кинь объявил, что совещание закрыто, в блиндаж неслышной походкой вошел Кхюэ и направился к личному телефону комполка, стоявшему в глубине помещения.
- Кхюэ, - поворачиваясь, окликнул его Кинь, - ты что там собрался делать?
- Товарищ замполит, мне необходимо связаться с наблюдателями, которых я оставил у подножия Безымянной высоты…
Когда Кхюэ закончил свой разговор, Кинь помахал ему рукой, подзывая к себе.
- Кхюэ, расскажи-ка мне… - проговорил Кинь, стараясь внешне сохранять спокойствие, - расскажи-ка мне, как погиб мой Лы.
Все, кто еще не успел разойтись после совещания, разом обернулись и замолчали. Представитель политуправления, который только что увлеченно беседовал с комполка Няном, медленно прохаживаясь с ним из угла в угол, резко остановился. Не в силах сдержать охватившего его глубоко щемящего чувства боли, он подошел к Киню и бережно обнял за плечи: