Страница 53 из 61
Разбираясь в незнакомых ему раньше душевных переживаниях, Лы понял, что в нем вновь заговорила любовь к Хиен, и любовь эта родилась не тогда, когда он слушал ее пение среди притихшего перед бурей леса, она родилась давно, несколько лет назад, и сейчас это чувство, глубокое и новое, стало неотделимым от воспоминаний о прошлом. Он уже потерял счет тому, сколько раз брался за письмо к Хиен, но всякий раз оно оставалось неотправленным. Откровения, мечты, размышления о любви, о жизни и будущем, - одним словом, все то, чем хотелось ему поделиться с ней, своей любимой, вдруг показалось ему в тот момент бесполезным. К чему все это, если они на самом деле чужие люди, если все, о чем он думал и на что надеялся, - всего лишь плод его фантазии? В конце концов он решил, что после окончания войны непременно разыщет Хиен, как разыскал ее когда-то в школьном лагере, и напомнит, как однажды он уже стоял перед ней, растерянный и ошеломленный охватившим его неведомым чувством, как робко смотрел на нее, не решаясь поздороваться и сказать, что они знакомы. Они будут стоять рядом на освобожденной земле, счастливые оттого, что познали радость победы, гордые тем, что не только из книг узнали о настоящем мужестве и самопожертвовании. Хиен глянет на него и тихо спросит: «За что ты полюбил меня?» А он возьмет ее за руку и станет вспоминать об изрытой окопами и вздыбленной бомбами и снарядами высоте 475, где его товарищи пролили столько крови. Затем он приведет Хиен к своему отцу и скажет, что она - его лучший друг, а отец, ласково, с лукавинкой глядя на них, расспросит (так, чтобы Хиен не очень смущалась, он это умеет) об ее родных, похвалит ее пение и поблагодарит за ту радость, какую она доставляла бойцам своим искусством…
В конце марта противник участил ожесточенные бомбардировки высот по обе стороны от дороги № 9. В один из этих дней Лы, сидя у передатчика, вновь услышал далекий знакомый голос: «Разрешите мне поговорить с бойцами НП-1». Лы, тщательно настроившись на волну, передал наушники Моану. Там, за передовыми позициями, пела Хиен, однако слышно было все равно очень плохо, поскольку высота 475 сотрясалась от взрывов бомб самолетов Б-52.
* * *
Кхюэ уже несколько дней находился в разведроте, куда его направил Нян, чтобы заменить раненого Лыонга; при этом Кхюэ не освобождался от своих обязанностей помощника начальника штаба.
Обычно уверенный в себе, Кхюэ на этот раз сомневался, сможет ли он выполнить возложенную на него задачу, так как в постоянно меняющейся обстановке распознавать намерения противника становилось все сложнее.
Кхюэ пришел в разведроту с пустым вещмешком, в котором находились лишь полевая карта и бинокль, и первым делом направился к землянке кашеваров, чтобы постричься у каптенармуса Дао. Расспросив каптенармуса о солдатском житье-бытье, Кхюэ по примеру Лыонга захватил с собой спальный мешок и отправился к группе разведчиков, находившейся непосредственно возле укреплений противника.
В один из вечеров Нян, Кхюэ, командир 1-го батальона Сыонг в сопровождении десяти человек поднялись на высоту 475, чтобы еще раз оценить складывающуюся обстановку. Нян, хорошо изучивший местный рельеф, понимал, что высоте 475 в готовящейся операции предстоит сыграть важную роль: во-первых, здесь находился самый удобный для артиллеристов НП; во-вторых, все ходы сообщения, соединявшие южные позиции с местонахождением основных сил 5-го полка, проходили непосредственно у подножия восточного склона. Если б врагу удалось выбросить десант и укрепиться на этой высоте, то почти весь боевой порядок 5-го полка оказался бы под прицельным огнем противника, а фланги подразделений, выдвинувшихся вплотную к вражеским заграждениям южнее Такона, оголились бы.
Луна скрылась, и по изрытому воронками склону стало труднее пробираться, к тому же то и дело попадались еще горящие участки земли. Наконец командир полка и сопровождавшие его лица поднялись на Петушиный Гребень - самую высокую точку высоты 475, откуда открывалась широкая панорама местности. Нян долго рассматривал восточные склоны и, сделав необходимую прикидку, направился вместе с Кхюэ к землянке радистов. Кхюэ впервые видел Няна таким взволнованным. Командир полка крепко пожал руку Лы, затем нежно обнял его и тихо сказал:
- Кинь мне говорил, что ты здесь.
Кхюэ и Лы после той случайной встречи на марше виделись впервые. Они долго недоуменно молчали, прежде чем окончательно не признали друг друга. Ведь уже прошло почти полгода, и за это суровое время они успели измениться даже внешне. Угольно-черные глаза Лы по-прежнему мечтательно светились, но у Кхюэ сжалось сердце, когда при свете коптилки, сделанной из консервной банки, он увидел всю в заплатах форму Лы, его ссутулившиеся плечи, похудевшую и от этого казавшуюся особенно длинной шею.
- Дай-ка я на тебя посмотрю! - Голос Лы выражал неподдельную радость. - Садись-ка сюда! Догадайся, что у нас в этом углу? Птица! Настоящая! Нет, правда, если бы ты не сказал, что ты - это ты, я б тебя ни за что не узнал. Ты здорово изменился!
- Что, постарел? - шутливо спросил Кхюэ.
- Нет, в нашем с тобой возрасте не стареют. Ты просто возмужал, стал совсем настоящим командиром.
- Новые стихи написан?
- Пишу понемногу. А как ты?
- Да вот временно назначен в разведроту.
- Я так рад за тебя! - воскликнул Лы. - Столько слышал о твоих успехах. Ты молодец. Да и что тебе возле моего отца торчать? Небось несладко было? Он хороший, конечно, только характером крут! Горяч больно, правда?
Кхюэ улыбнулся и подумал: «Сам-то ты тоже горяч».
- Я сразу тогда понял, - продолжал Лы, - когда мы с тобой встретились, что ты парень решительный, настоящий солдат, не то что я. Я теперь знаю: одного желания недостаточно, нужно еще и умение бить врага. Решимость у меня есть, а вот солдатскую науку я еще не одолел.
Время торопило, надо было уходить. Кхюэ вынул из кармана и протянул Лы начатую пачку сигарет. В этот момент раздался взрыв, за ним последовали другие. Землянка заходила ходуном. Сверху посыпались земля и камни, гулко ударяясь об железную каску Кхюэ. Лы спокойно продолжал прикуривать сигарету. Огонек спички осветил его блестящие черные волосы и открытый лоб в капельках пота.
Часть третья. Освобожденная земля
1
Через два дня неприятель выбросил бригаду «воздушной кавалерии»{29} и группу парашютистов марионеточной армии на территорию, которую его авиация тщательно обрабатывала в последнее время. Небо над Кхесанью, казалось, разрывалось от рева моторов. Сейчас здесь можно было увидеть все типы бомбардировщиков, вертолетов и транспортных самолетов. Они оказывали огневую поддержку, сбрасывали боеприпасы, оружие и снаряжение для только что, приземлившихся подразделений.
Наши войска не были застигнуты врасплох и оказали врагу поистине горячий прием. Уже в течение первых дней было сбито несколько десятков вертолетов, и сотни трупов солдат противника усеяли вершины холмов вокруг Кхесани. Бойцы 5-го полка, несмотря на невероятную усталость после нескольких месяцев напряженной осады Такона, продолжали успешно отражать воздушный десант. Противник настойчиво пытался закрепиться в району высадки и надеялся в дальнейшем соединиться с морскими пехотинцами, однако ему не удалось осуществить свой замысел: 3-й батальон под командованием Выонга прочно удерживал свои позиции южнее высоты 475 и отбил уже ряд ожесточенных вражеских атак. Высадившееся на западном склоне высоты 475 подразделение противника было встречено мощным огнем нашей артиллерии и понесло большие потери; затем пехотный батальон 5-го полка контратаковал его и полностью уничтожил.
Казалось, в разведроте никогда еще не было таких напряженных дней. Разведчики то и дело уходили на боевые задания, чтобы добыть новые сведения о противнике.