Страница 29 из 61
- На поле группы три распустились цветы. Приготовиться к сбору… На поле группы три распустились цветы…
Со стороны пограничного леса донеслись автоматные очереди и разрывы гранат. Лы настороженно вглядывался в редеющую темноту. Он очень волновался за Кана: только что они сидели вместе, и он задавал Кану бесчисленные вопросы, а сейчас Кан один на один с десантом. Что там сейчас происходит, никому не известно. И зачем только он, Лы, послушался Кана и вернулся на НП? Надо было идти с ним. Мало ли что случится… Никто не знает, какой там десант. Наверняка много. И почему они открыли такой огонь, будто против целой роты?
Уже стало светать, и можно было различить лица сидевших бойцов. Выстрелы на границе постепенно затихли. Десант - почти целый батальон американских солдат - был уже в полном сборе. С НП хорошо просматривались серые фигуры в касках, передвигавшиеся по склону горы примерно в километре отсюда. Послышался гул самолетов. Землянка с рацией, где сидели Лы и Кхой, задрожала от близких взрывов. Черный дым расстилался по горному склону. Определив координаты скопления десанта, командир группы отдал приказ вызвать огонь.
Через несколько минут там стали ложиться первые наши снаряды, а еще через некоторое время все пространство, занятое десантом, гигантской огненной шапкой накрыли взрывы.
Где- то к полудню противник предпринял попытку высадить дополнительный десант. С НП заметили, как на склоне справа замелькали фигурки в американской форме. Над ними медленно кружил вертолет, и от ветра, поднятого винтом, с верхушек деревьев посыпались последние сухие листья. Один из вертолетов, по-видимому командира десантной группы, неожиданно резко взмыл вверх.
Наши орудия начали второй артналет. Скорректированный огонь разметал большую группу вражеских солдат. Одни из них залегли на месте, другие бросились через ручей к землянке, где разведчики готовили себе пищу.
На НП было слышно, как кричат внизу американцы. Стараясь укрыться от снарядов, они прижимались к склону горы, на вершине которой находился НП. Лы сменил Кхоя и, сидя в землянке, заполнившейся густым дымом, передавал координаты целей, которые называл командир.
- Цветы распустились рядом с полем девушки Нам. Цветы распустились рядом с полем девушки Нам! - торопливо кричал Лы, прижимая ко рту микрофон, и называл ряд цифр. Через несколько минут снаряды засвистели над головами американцев, скопившихся внизу, под НП. Снаряды теперь рвались лишь в нескольких десятках метров от разведчиков. Один из снарядов разорвался рядом с землянкой, где сидел Лы. Землянку заволокло дымом. Лы различил через щель в потолке конвульсивно вздрагивавшую в предсмертной судороге фигуру американца.
Второй артналет продолжался около десяти минут. В небе появились два самолета-разведчика и с пронзительным гулом стали описывать круги. Командир группы приказал Лы и Кхою прервать радиосвязь и поменять место. Лы, взвалив рацию на плечи, поспешно выбрался из землянки.
Дан вместе с другими разведчиками должен был обеспечить безопасность радистов и аппаратуры. У него еще не прошел приступ малярии. Когда он появился в дверях землянки, плечи его дрожали, лоб был весь в поту, руки, державшие автомат, тряслись, лицо налилось кровью, посеревшие губы были крепко закушены. Один из бойцов передал ему брезентовый подсумок. Дан хотел взять его, но не мог - дрожали руки.
- У тебя еще не кончился приступ! - воскликнул Лы и начал уговаривать Дана остаться, но тот и слушать не хотел.
Наклонившись, он вытянул вперед длинную шею и, смеясь, сказал:
- Вешай-ка сюда эту штуку!
Впятером они двинулись в восточном направлении, пробираясь по густо растущему колючему кустарнику и высоким травам. Самолеты продолжали кружиться над районом высадки десанта. Пройдя метров пятьсот, бойцы услышали сильный взрыв - прямым попаданием бомбы НП был разрушен. Вскоре показались три вертолета, летевшие в хвост друг другу. Лы то и дело оглядывался. Он хорошо видел цеплявшихся за спущенную веревочную лестницу американских солдат в расстегнутых куртках, с автоматами в руках. Едва успев коснуться земли, американцы открывали огонь.
Подойдя к одной из глубоких расселин, где предполагалось укрыться первоначально, бойцы наткнулись на взвод только что высадившегося здесь американского десанта. В завязавшейся перестрелке Лы совсем не ощущал тяжести рации за спиной. Вдруг в высокой траве Лы заметил притаившегося американца. Вражеский солдат поднес к плечу приклад и стал поворачивать ствол ружья огнемета в сторону Лы. Радист похолодел, сообразив, что у американца хороший ориентир - рация, возвышавшаяся на его, Лы, спине. «Ведь это он в меня целится!» - пронеслась мысль, но Лы уже взял на прицел огнеметчика. «Ну, гад, молись своему богу!» - с ненавистью произнес Лы и, задержав дыхание, двойным движением, как делал это на тренировках, нажал на спусковой крючок. Американец опоздал всего на какие-то доли секунды. Однако, падая навзничь, он все же успел нажать на спусковой крючок. Из огнемета вылетел в небо сноп ослепительного огня, и все - американец, кустарник, высокие травы вокруг - разом потонуло в черном дыму. Это был первый на счету Лы американец. Веснушчатое лицо, беспрерывно жующий рот, прямоугольные очертания ранца огнемета за спиной, рука, насаживающая наконечник, - все это навсегда врезалось в память Лы.
Перестрелка становилась все ожесточеннее. Бойцы вели огонь, разбившись на две группы. Лы заметил, что Дан, у которого уже прошел приступ малярии, все время старается держаться рядом с ним. Прямо на них бежали трое вражеских солдат, средним в тройке был высокий вьетнамец. Широко раскрыв золотозубую пасть, он яростно орал:
- Живьем бери этого, с рацией!
Дан бросился им наперерез. Подпустив врага шагов на десять, он выстрелил. Из-за его приподнятого правого плеча Лы увидел, как упал, захлебнувшись, золотозубый, а двое других повернули назад.
Десант между тем продолжал прибывать. Повсюду виднелись фигуры вражеских солдат. Недалеко от Лы один из бойцов в забрызганной грязью гимнастерке уже бросился в рукопашную схватку с врагом, а в следующее мгновение Лы сам обхватил туловище какого-то налетевшего на него американца. Не обнаружив у себя на боку штыка, Лы изо всех сил вцепился зубами в шею американского солдата. Враг, оскалившись от боли, замахнулся зажатой в руке гранатой, чеку которой не успел выдернуть, и сильно ударил Лы по плечу. В этот момент подскочил Дан. Лы успел заметить окровавленное лицо своего товарища и услышал глухой удар, после которого американец разжал руки и, обмякнув, упал. У Лы страшно болело плечо, рот был полон крови. Лы видел почти целое отделение вражеских солдат, стремившихся взять живым вьетконговца с рацией.
- Беги, Лы! - услышал он крик Дана и спешно стал шарить за поясом, ища гранату, но все гранаты уже кончились. Лы присел на корточки, поднял с земли несколько больших камней и швырнул их в бегущих к нему солдат. Воспользовавшись секундной заминкой, он побежал вперед, стараясь во что бы то ни стало сохранить рацию. А Дан, спасая Лы, с гранатой в каждой руке бросился в самую гущу вражеских солдат.
* * *
Что было потом, Лы не помнил. Он потерял сознание и пролежал так около двух часов. Когда он очнулся, вокруг никого не было. Постепенно приходя в себя, Лы попробовал пошевелиться. Со дна расселины до него донеслось какое-то жужжание, похожее на пчелиный рой. К жужжанию иногда присоединялось осторожное негромкое посвистывание, раздававшееся сверху, где-то почти над головой. Лы подумал: «Может, кто-то подает сигнал?» Потом ему стали мерещиться какие-то звуки, и он никак не мог определить, то ли это людские голоса, то ли крик птицы. Казалось, он совершенно утратил ощущение времени. Где он и что с ним происходит? «Может, я уже умер?» - подумалось ему, и Лы совершенно отчетливо понял, что остался жив. Какая нелепость думать, что он, который так любит жизнь и полон горячих стремлений и надежд, может погибнуть в эти весенние дни, когда ему только-только исполнилось двадцать. Он вдруг вспомнил, как в детстве ему однажды приснилось, будто он умер. Обуреваемый странными, пришедшими к нему во сне ощущениями, он разбил тогда термос с кипятком, стоявший на табуретке у кровати.