Страница 12 из 61
Увязая в жидкой грязи и ежась от холодных капель, попадавших за шиворот с соломенной крыши, Лыонг довольно долго топтался, не решаясь войти, возле приоткрытой двери в кухню. Бамбуковый дымоход был запрятан под землей, как раз в том месте, где стоял Лыонг. Казалось, еще немного - и подошвы его матерчатых башмаков воспламенятся. Через приоткрытую дверь виднелась, вся в клубах пара, гора горячих белых рисовых лепешек, наваленных на высоком дощатом настиле. Пар закрывал лица сидевших вокруг девушек. Их было человек пять или шесть. Все они - и толстушки, и худышки, - не сводя глаз со своих красных, будто ошпаренных рук, катали из риса лепешки. Неумолкавшее хихиканье, то и дело сопровождавшееся взрывами смеха, свидетельствовало о том, что и этот девичник не обходился без непременных разговоров о парнях. Подслушивание претило Лыонгу, а тут он оказался невольным свидетелем озорных разговоров. Он настолько смутился, что хотел было ретироваться, но в эту минуту одна из девушек обернулась и бросилась к двери.
- Что вам, товарищ? - громко спросила она, подавая тем самым сигнал подругам, чтобы те попридержали языки.
- Вы Нэт? - растерянно пробормотал Лыонг. С первого взгляда девушка показалась ему очень хорошенькой, и теперь за сбегавшими с каски струйками дождя он старался получше рассмотреть ее раскрасневшееся лицо.
- Меня зовут по-другому, - улыбнулась девушка. - А вам нужна Нэт?
- Да, передать ей письмо от брата…
- Ой, а ведь ее перевели на пункт «Б-34»! Совсем недавно. Я слышала, будто послали учиться то ли на медсестру, то ли на фельдшера. Так что наша Нэт теперь навсегда простилась с ложками и плошками и скоро будет на передовой вместе со всеми вами! Если хотите, можете оставить письмо. Мы передадим или на пункт «Б-34», или в школу медсестер.
- Не надо, - отрывисто сказал Лыонг и бросился вон.
- Кто это там приходил? Кто спрашивал Нэт? Какой он из себя? Почему не остался? - наперебой тараторили вслед звонкие голоса, и до самой гряды известняка Лыонг не мог отделаться от ощущения, что за ним, галдя, несется целое войско.
- Все в порядке? - спросил Нян, поджидая показавшегося на дороге Лыонга. От командира не укрылся его смущенный вид.
- Так точно!
Письмо Кхюэ все так же оттопыривало нагрудный карман гимнастерки, но Лыонг старался начисто вычеркнуть из памяти недавний эпизод. И хотя на пункте «Б-34» им пришлось заночевать, Лыонг запретил себе думать о том, что привело его недавно в такое смятение и только отняло время. Уходил он оттуда уверенным шагом, отбросив все сомнения и приняв для себя окончательное решение: он - солдат, его ждет передовая. От этих мыслей сразу сделалось легко и свободно, и он почувствовал себя птицей, вырвавшейся из клетки.
* * *
Через пять пунктов снабжения от «Б-34» находились фронтовые склады. Здесь все уже подчинялось непосредственно передовой. Спецгруппа вступила на тростниковый плетеный мостик, перекинутый через широкий ручей, бурлящий буровато-грязными водами. С другого берега доносились протяжный собачий лай и хруст обрубаемых тесаком сучьев. Там, по обе стороны тропы, бегущей вдоль ручья, белой пеной цвели дикие абрикосы. Нежные лепестки маленьких, как пуговки, цветов облетали от малейшего дуновения ветерка и бесшумно, словно крылья бабочек, ложились на землю.
- Красотища-то какая! Это что за цветы, ребята? - воскликнул высоченный парень, один из разведчиков Лыонга. Удивленно тараща глаза, парень даже остановился посреди скрипучего мостика.
- Абрикоса не видал?! Эй, Гусек, ты идти будешь?
- Это что же? Выходит, скоро Тэт{13}?
- Ты что застыл? Сдвинешься ты наконец с места или нет?
У них дома, в глубоком тылу, весной распускался только персик, и сейчас никто из солдат не мог оторвать завороженного взгляда от белого марева цветов. Но в этот момент они заметили, что через ручей по скользким камням, цепочкой выступавшим над водой, осторожно перебираются люди с заплечными корзинами.
- Смотрите! - крикнул кто-то из солдат, и только что улыбающиеся лица сразу помрачнели.
Их было немного, этих людей: старик в рубище с изборожденным глубокими морщинами лицом держал глиняную трубку в зубах; женщина с отвислыми, высохшими грудями несла на спине ребенка, закутанного в грязный лоскут разорванной гимнастерки (уцелевшие рукава гимнастерки были завязаны на исхудавшей шее женщины, а за ее спиной среди тряпок из стороны в сторону моталась надрывно кашлявшая маленькая, серая, вся в наростах головка, издали похожая на клубень какого-то растения); за ними, пугливо озираясь, шли две девушки, тощий пес да трое малышей, семенивших в хвосте, - один совсем голый, а двое других в старых гимнастерках, доходивших до пят.
Все они не отрывали пристального взгляда от солдат.
- Куда путь держите, товарищи? - крикнул Нян.
- Рис получать…
- Деревня ваша далеко ли?
- Пятнадцать дней ходу. Да что теперь о ней говорить?! От нее ничего не осталось…
Малыши приветливо махали руками, пяля любопытные черные глазенки. Старик, вынув изо рта трубку, поднял голову; поблекшие, воспаленные глаза его сверкнули гневом.
- Солдаты Хо Ши Мина, слушайте! Они убили всех. Вот все, что осталось от целой деревни!
- Отомстите! - вырвался истошный крик у женщины с ребенком. - Отомстите американцам!
Обе группы сошлись на тропинке, бегущей по берегу. Начинался дождь, первые косые капли оставляли на воде пузыри. В одно мгновение небо заволокли низкие темные тучи, замелькали над ручьем белые лепестки абрикоса, смолк треск цикад.
- Отец, ваша деревня была в партизанской зоне у дороги номер девять? - спросил Нян, угощая старика щепоткой табаку.
- Там. - Старик заскорузлыми, растрескавшимися пальцами сгреб табак и набил им пустую трубку. Он говорил отрывисто. - Не по нутру нам брать солдатский рис. Вот и в прошлом году за рисом в Байха ходили. Это, почитай, на самый север. Что делать, если эти зверюги весь урожай с неба начисто губят?
- Распыляют отравляющие вещества?
- Да, их ядовитый белый порошок похуже всякого зверья! Только рисовый колос начнет в силу входить, так глядишь - летит, подлюга. Мало им людей губить, зерно и то не щадят!
- Винтовки у вас есть?
- Есть несколько…
- Не пробовали по самолетам стрелять?
- Как не пробовать? Не огрызнешься, так всех подчистую уничтожат, как в шестьдесят шестом. - Старик показал рукой на молчаливо бредущих сзади односельчан. - Мы все, как один, партизаны, у нас все американцев ненавидят!
Горянки украдкой поглядывали на солдат, прикрывая груди дочерна загоревшими голыми руками, которые так дрожали сейчас от холода, что больно было смотреть.
Пока подошли к складским сараям, по крышам которых плясали струи дождя, успели вымокнуть насквозь: свои плащи солдаты отдали детям. У самых сараев грязь стояла по щиколотку, на втоптанных в нее множеством ног камнях виднелась копоть.
- Давайте сюда, товарищи! - крикнул какой-то боец из складской команды, рубивший хворост у входа в пещеру, и, вскочив, показал: - Сюда, заходите сюда! Всем места хватит!
Солдаты, схватив на руки детей, бросились внутрь. Боец проворно нырнул куда-то в глубину каменного свода и тут же появился снова, неся в обеих руках по алюминиевой солдатской миске, полной риса и кукурузной каши с нарезанными в нее кусочками мяса. Протянув еду детям, сказал:
- Ешьте!
Самый веселый и говорливый в группе Лыонга парень вложил ложку в руку растерявшегося вихрастого мальчонки и приказал:
- Давай лопай! Я маленьким, бывало, дома крошки в рот не брал, все норовил у соседей, вкуснее казалось. Все уже знали: стоит только посуде где загреметь - я тут как тут!
Пещера была заставлена кулями из рогожи, от которых исходил тяжелый запах сушеной рыбы. Еще раньше сюда забрели несколько солдат из какой-то части. Сейчас они неторопливо попыхивали сигаретами и обменивались впечатлениями.