Страница 7 из 96
3. ЭТО СДЕЛАЛ ЧУЖОЙ ЧЕЛОВЕК
Солнечный луч, пробившись сквозь густую листву кустов, упал на лицо Бубенца и разбудил его. Дмитрий сел, потянулся и огляделся вокруг: «Куда это я попал?» Крыша знакомого дома, поднимавшаяся вдалеке за густой стеной вишенника, помогла ему определиться: «А-а! Это я против дома Котовых. Через дорогу от них, в новом скверике. Как же я сюда попал?» В памяти от вчерашнего дня сохранились только, обрывки воспоминаний. Пили вначале на лужайке, около арыка, за старой сушилкой, потом пили у Зинки Маркевич, туда, кажется, приходила Женя с Екатериной Васильевной, а дальше провал… «Неужели я вчера пьяный поперся домой к Жене? Может быть, еще и наскандалил?» При мысли об этом Дмитрию стало не по себе. «И все эта бражка, пьяницы проклятые. Черт меня дернул спутаться с ними. Шпана, а не люди. Каждый раз даю зарок не пить больше пол-литры и никак не могу удержаться. Обязательно напьюсь, как свиньи», — запоздало каялся в душе Бубенец. Но это позднее раскаяние не облегчило его. На душе было тяжело. Потянуло к людям. «Пойду в гараж к ребятам, — решил он, но, взглянув на часы, помрачнел. — Наша смена с девяти, а сейчас семи еще нет. Ладно. Все равно пойду. Надо только отсюда выбраться незаметно, а то люди невесть что подумают».
Дмитрий поднялся, почистился, снял и вытряхнул от пыли китель, причесался. К счастью, он никогда не знал похмелья и сейчас чувствовал себя бодро, как будто всю ночь проспал в мягкой постели, а не на сырой и жесткой траве. О буйно проведенной ночи напоминал только сине-багровый синяк, заливший левую щеку Дмитрия.
Приведя себя в порядок, Дмитрий выглянул из-за кустов. Улица, в эти часы всегда пустая, сейчас была необычайно оживлена. По ней один за другим торопливо и, как показалось Дмитрию, испуганно, шли колхозники, а у дома Котовых собралась порядочная толпа. Несколько минут Дмитрий стоял, пытаясь разобраться в том, что происходит.
Колхозники, толпившиеся перед домом Котова, показались Дмитрию незнакомыми, непривычно изменившимися. Видимо, поднятые с постелей, они были одеты наспех, некоторые просто в ночных рубашках и босые. Не было слышно ни смеха, ни шуток, ни громких разговоров, над толпой не поднимался веселый дымок папирос и самокруток. На лицах мужчин растерянность и печаль, большинство женщин плакало.
«Что ж там такое произошло? — недоумевал Дмитрий. — Не случилось ли чего с Семеном Андриановичем? Человек уже пожилой, а любит разъезжать на горячих лошадях. А на горных тропах долго ли до греха».
Первым побуждением Дмитрия было побежать в дом тестя и узнать, в чем дело, не нужна ли его помощь. Однако вспомнив, как он вчера держался с Женей и Екатериной Васильевной, когда они хотели увести его от пьяной компании, Дмитрий скрипнул зубами от горечи, но идти прямо в дом Котовых не решился. «Пойду по-за кустами на тропинку, к гаражу, а там от ребят узнаю, что случилось у Семена Андриановича», — решил он и направился к гаражу. Но далеко уйти не смог. Едва лишь кусты остались позади и Дмитрий очутился на тропинке, по которой редко кто ходил, как его окликнул один из колхозников, почему-то очутившийся тут.
— Ты куда это, Бубенец?
Тон, каким был задан этот вопрос, удивил Дмитрия. Он больше походил на окрик. Дмитрий остановился и недоумевающе посмотрел на колхозника. Тот, вместо того чтобы подойти к Бубенцу, крикнул в сторону:
— Сюда, товарищи! Он здесь!
Позади послышался топот, и на тропинку выбежало трое здоровенных парней. Всех их Дмитрий знал, был с ними в дружеских отношениях, но сегодня они вели себя странно: окружили кольцом и не один не подал руки, не улыбнулся приветливо. Наоборот, все они смотрели настороженно и даже враждебно.
— Вот ты где, — заговорил колхозник, первым окликнувший Бубенца. — А мы уж и дома у тебя побывали. Ну, пошли!
— Куда? — удивился Дмитрий. — Мне в гараж…
— В гараж тебе сегодня незачем. Пошли, там из района приехали, зовут тебя.
— Кому я в районе нужен? — не поверил Дмитрий. — Да ну вас! Некогда мне.
Но парни схватили Бубенца за руки. Дмитрий почувствовал, что с ним не шутят, что и впрямь произошло какое-то несчастье и в этом несчастии он виноват. Тоска сдавила сердце. Даже свет всходившего солнца показался Дмитрию тусклым, пепельным.
— Что вы, ребята, — испуганно и покорно заговорил он. — Разве я против? Зачем вы меня схватили? Я и так пойду.
Один из парней тщательно ощупал пазуху, пояс и карманы Бубенца. Убедившись, что никакого оружия при нем нет, парни освободили его и приказали:
— Иди! К Семену Андриановичу в дом.
Бубенец шел к хорошо знакомому дому и ломал голову над тем, что же случилось? Неужели вчера пьяный он все-таки был в доме тестя? Как ни пытался Дмитрий, он не мог припомнить, что произошло после того, как жена и теща приходили за ним. Где он был? Что делал? Как очутился среди кустов акации? Дмитрий не мог сам себе объяснить. «Может быть, избил кого-нибудь по пьяной лавочке? — пытался припомнить он. Пьяным- то я иной раз дурной бываю».
Тоска, нахлынувшая на него несколько минут назад, с каждой минутой становилась все злее. «Вот тебе и погулял и теплой компании, — казнился он. — Кончать надо эту блажь. А то так себя ославишь, что за всю жизнь от грязи не очистишься».
Колхозники, толпившиеся у ворот дома Котова, расступались и давали дорогу Дмитрию, но ни в одном лице не видел он участия или привета. Все смотрели на него с нескрываемой злобой и презрением.
— Пригрели гадюку в нашем колхозе, — услышал Дмитрий за спиной сильный грудной женский голос. Среди мужчин, как первый порыв предгрозового ветра, послышались угрожающие голоса. Казалось, еще минута — и дюжие мужицкие кулаки замолотят по груди, голове и спине Бубенца.
Ио дворе тоже толпился народ. Около самого крыльца стояли Екатерина Васильевна и Женя. В глазах жены Дмитрий увидел сострадание. Он было кинулся к ней, но Женя, вытянув руки ладонями вперед, остановила его. Она побледнела, плотно сжатые губы задрожали.
— Иди! — раздался голос Екатерины Васильевны. — Разговор потом будет. Вначале оправдайся. Докажи, что ты невиновен. Иди!
Женя, прикусив нижнюю губу, чтобы не расплакаться, кивнула головой. Бубенец, пошатываясь, почти ничего не видя перед собою, вошел в комнату.
Первым, кого увидел Дмитрий, был секретарь райкома партии Юлдашев. Он только что вошел и закрывал за собой дверь из комнаты, в которой, как знал Дмитрий, обычно останавливался Лобов. За столом сидел человек в милицейской форме и писал. В нем Бубенец узнал начальника районной милиции Гулямова.
— Вот привел, товарищ Гулямов, — сказал задержавший Бубенца колхозник, входя следом за ним в комнату.
— Благодарю, — не отрываясь от бумаги, ответил Гулямов. — Садитесь, Бубенец. А вы, товарищ, можете быть свободны.
Но Бубенец не сел. Когда захлопнулась дверь за колхозником, он посмотрел на секретаря райкома и, заметив его изучающий взгляд, спросил:
— Зачем меня сюда привели? Сказали — я и сам бы пришел. — В голосе Дмитрия звучала обида.
— Скажите, товарищ Бубенец, — не отводя от Дмитрия взгляда, спросил Юлдашев, — где вы были вчера вечером и прошлую ночь? Только говорите честно, как коммунист.
— Вчера вечером? — смутился Дмитрий. — Вчера вечером я был пьян, товарищ секретарь райкома. — Голос Дмитрия от смущения и подавляемого волнения звучал хрипло.
— А что делали между одиннадцатью и двумя часами ночи?
— Не помню, товарищ секретарь райкома, — так же хрипло ответил Бубенец.
— Как это? Совсем не помните? — В голосе Юлдашева послышалось недоверие.
— Ей-богу, ничего не помню, — ответил чистосердечно Бубенец, покраснев, но глядя прямо в глаза секретаря райкома. — Пьян был, как самая последняя сволочь.
Гулямов, еще при первом вопросе Юлдашева отложивший перо, откинулся на спинку стула и, опершись подбородком на ладонь, пристально и недоверчиво смотрел на Дмитрия.
— Пьянство не является смягчающим вину обстоятельством, — раздельно, поучительным тоном заговорил он. — Вам лучше сразу самому во всем сознаться. Рассказывайте.