Страница 4 из 96
Постепенно Александру Даниловичу удалось выяснить, что муж Жени, Дмитрий Бубенец, во время войны лично Лобовым рекомендованный в партию, в последние месяцы начал терять доброе имя гвардейца-фронтовика.
После демобилизации из армии Александр Данилович надолго потерял Бубенца из виду. Но вот года полтора назад, когда Лобов уже работал в республиканском партийном аппарате, в его кабинете раздался телефонный звонок. Дмитрий Бубенец просил разрешения повидаться с Лобовым. Теплое чувство к своим бывшим однополчанам никогда не затухало в груди Александра Даниловича. Рабочий день как раз кончился, и Лобов забрал Бубенца к себе на квартиру. Вечер прошел в воспоминаниях. То и дело слышалось: «А помните, товарищ гвардии полковник, как мы у Буга…», «А помнишь, Митя, под Корсунью…»
К полуночи воспоминания иссякли. Александр Данилович выяснил, что Бубенец и после войны еще долгое время оставался на сверхсрочной: побывал в оккупационных войсках — вначале в Германии, а затем в Австрии. После вывода наших войск из Австрии Дмитрий демобилизовался.
Узнав, что сейчас Бубенец нигде не работает, Лобов хотел взять его на свою машину. Но тот, поблагодарив, отказался. Оказывается, у Дмитрия появилась большая склонность к сельской жизни.
— Укажите мне, товарищ гвардии полковник, такое местечко, где работать особенно интересно, чтобы главное охота была и рыбалка подходящая, — попросил Бубенец и не совсем последовательно закончил: — Мне уже пора своим домом обзаводиться. Не молодой уже. Тридцать один стукнуло.
Подумав, Лобов направил Бубенца в «Счастливое», даже записку написал своему дружку Семену Котову. Позднее до Лобова доходили известия, что Бубенец справно работает и считается лучшим шофером в «Счастливом», что было не так уж легко: автомобильный парк колхоза состоял чуть ли не из тридцати машин, а работать в «Счастливом» считали за превеликую честь самые лучшие шоферы в округе.
С полгода тому назад Александр Данилович получил приглашение на свадьбу Жени и Дмитрия. Поехать он не смог и ограничился посылкой поздравительной телеграммы и подарка.
Из рассказа Екатерины Васильевны и Жени Александр Данилович узнал, что Дмитрий, и до этого любивший выпить, теперь особенно пристрастился к водке. Правда, дорожа славой лучшего шофера, за рулем машины он всегда был трезв. Зато все свое свободное время он теперь уже не проводил дома или в колхозном клубе, или на озерах с ружьем и удочкой. Он сблизился с компанией разгульных лоботрясов, любителей выпивки, особенно за чужой счет. Зарабатывал Дмитрий немало и мог угощать подхалимствовавших перед ним собутыльников. Случалось, что, выпив лишнего, он не приходил ночевать домой. А наутро Женя узнавала, что ее Митя провел эту ночь у какой- нибудь веселой вдовы или разводки. Возвращаясь после такой ночи домой, Дмитрий, виновато пряча глаза, объяснял Жене, что вчера «перебрал лишнего» и не помнит, где «кувыркнулся с катушек».
Женя долгое время терпела, стыдясь рассказывать даже матери о своем горе, но сегодня произошел взрыв. Сегодня у Бубенца выходной. Еще вчера с вечера Женя договорилась с ним, что утром они поедут в город. Но вчера вечером Дмитрий не пришел ночевать. Узнав, где гуляет буйная компания, Женя пришла к матери и все ей рассказала. Екатерина Васильевна вскипела. Вместе с Женей она пошла выручать Дмитрия. Увидев жену и тещу, Бубенец вначале смутился, но затем начал, по выражению Екатерины Васильевны, «куражиться, как тот кочет». Оскорбленная Женя не выдержала и сказала, что она уходит к матери и никогда больше не вернется в дом мужа.
— А что же Семен смотрел? — спросил Александр Данилович, выслушав сбивчивый рассказ матери и дочери.
— Папы нет, — всхлипнула Женя, — он в горах с табунами.
— Как ушел по весне, так только два раза домой и заглядывал. Побаниться приезжал, — подтвердила Екатерина Васильевна. — Митька при нем прямо шелковый. Да и я до сих пор ничего не знала.
— А Бубенец-то не разлюбил тебя, Женюрка? — осторожно спросил Лобов. Молодая женщина, начавшая было успокаиваться, снова залилась слезами.
— Нет, что вы, Александр Данилович, — стараясь сдержать рыдания, запротестовала она, — любит он меня по-прежнему. Только слаб на вино он очень и самолюбивый. А когда трезвый, лучше и быть не может.
— Ладно, — пообещал Лобов, — завтра я поговорю с этим Дмитрием Самозванцем. Я уж сниму с него стружку, долго помнить будет, — и, обняв все еще плачущую Женю за плечи, сказал с теплой отцовской лаской:
— А ты, Женюрка, не плачь. Мы тебя в обиду не дадим. И Митьке твоему скатываться не позволим. Смертным боем бить будем, а человека из него сделаем. Парень он в общем неплохой, только кто-то его не на ту дорогу тянет. Ну, ладно, вставай, пошли в дом, ночь уже. Эх, и звезды здесь у вас! Яркие да большие, каждая по блюдечку.
Как и в прошлые приезды, Лобову была подготовлена для жилья просторная и светлая горница, выходившая окнами в густо разросшийся сад. Горница имела два выхода: один — на половину хозяев, другой — через маленькие сенцы прямо во двор.
Вскоре в доме воцарилась тишина. Набираясь сил для завтрашней охоты, спал глубоким сном Александр Данилович. Спал крепко, без сновидений. Сон его был настолько крепок, что он не слышал, как снаружи в дверь, ведущую на хозяйскую половину, постучали. Не слышал, как Екатерина Васильевна впустила в дом своего зятя Дмитрия Бубенца. Впустила и пожалела. Бубенец был пьянее вина и в дополнение всего явился не один, а с двумя своими постоянными собутыльниками. Они, собственно говоря, и спровоцировали его на переломе ночи идти в дом тестя и требовать возвращения жены. Проспал Александр Данилович и начало скандала. Проснулся он только тогда, когда сквозь сон почувствовал, что его трясут за плечо и испуганный голос Жени шепчет в ухо:
— Александр Данилович! Помогите! Маму убивают!
Сон сразу как ветром сдуло. Александр Данилович вскочил и наощупь в темноте натянул положенный около изголовья халат. Рука сама нырнула под подушку, и привычный еще со времен войны «вальтер» скользнул в карман халата. Лобов торопливо вышел на хозяйскую половину.
В большой комнате, служившей супругам Котовым одновременно спальней и залом, все было перевернуто вверх дном. Сорванные с широкой двухспальной кровати одеяло, простыни и подушки раскиданы по всей комнате. Большой круглый стол отброшен с середины в дальний угол. Салфетка лежала на полу, лишь одним углом удерживаясь на крышке стола. Чувствовалось, что Дмитрий Бубенец только что проявил в полную силу свой характер.
Когда Лобов вошел в разгромленную комнату, Женя, осунувшаяся и жалкая, сидела на сундуке около стены. Впопыхах она не успела одеться. На ней была помятая юбчонка и большой пуховый платок матери, накинутый на плечи.
Екатерина Васильевна, тоже полуодетая, стояла посредине комнаты. Против Екатерины Васильевны, ничуть не шатаясь, уставившись на нее злым и в то же время пустым взглядом, стоял Дмитрий Бубенец, худощавый, жилистый блондин в новеньком офицерском кителе, хотя он никогда не был офицером. В открытые двери заглядывали две ухмыляющиеся рожи собутыльников Дмитрия. Впрочем, едва лишь Лобов вошел в комнату, как рожи моментально исчезли.
— Уходи, Дмитрий, — гневно говорила Екатерина Васильевна. — Приходи, когда проспишься. Тогда и говорить будем.
— Значит, не отпустишь жену? — с пьяной злобой спросил Бубенец. — Мало я тебе прописал? Еще хочешь?
— Не пущу, — отрезала Екатерина Васильевна. — Пока Семен Андриаиович не вернется, не пущу.
— Ах, ты… — закричал Дмитрий, сжимая тугой когтистый кулак.
— Ты что это развоевался, герой? — спросил Бубенца Александр Данилович. — Очумел от водки, что ли?
Услышав голос Лобова, Бубенец вздрогнул и торопливо начал застегивать китель. Лобов встал рядом с Екатериной Васильевной и презрительно оглядел Бубенца.
— Хорош! — процедил он сквозь зубы. — Для штрафного батальона самый подходящий экземпляр.
— А зачем она жену от меня сманивает? Чем я ей не по нраву пришелся? — с пьяным надрывом заныл Бубенец. — Почему от меня жена ушла?