Ящик Пандоры

Дарий понял, что свалял дурака, и попытался подлизаться:

– Ну будет, слова сказать нельзя, – он подошел к дивану, где устроилась рассерженная Пандора, и взял ее за руку.

Пальчики длинные и тоненькие. Правда, длинные за счет, накрашенных перламутровым лаком искусственно нарощенных ногтей. И зачем уборщице такой маникюр? И ногти на ногах в лаке. Но тему педикюра он не стал тормошить, разумно рассудив, что впереди ночь, когда особенно бушуют в нем тестостероновые бури. – Прости, ей-богу, не хотел тебя обижать. Прости… – Он вышел в прихожую, вернулся с кошельком. – За свое хамство плачу штраф, – и положил ей на колени две десятилатовые купюры.

Но Пандору так просто не купишь. Она царским жестом смахнула деньги на пол, а сама, уткнувшись в подушку, горько, а главное, тихонечко (что для его слуха уж совсем невыносимо), по-щенячьи, заскулила. И ему показалось, что комнату заполнили тяжелые сизые сумерки, огоньки трех свечей застыли одинокими желтыми язычками, а его картина, висевшая над диваном, на которой были изображены две октябрьские рябины, превратилась в холодный костерок, у которого, как ни старайся, не отогреешься. Он поднял неприкаянно лежащие на полу деньги и положил их на стол рядом с надкушенным нектарином. Потом он предпринял дипломатический демарш: подсев к Пандоре, он взял ее руку и стал в ладони «варить кашку». Она это очень любит и может часами заниматься таким кашеварением. И понемногу атмосфера в доме потеплела, Дарий это почувствовал всеми своими членами, один из которых особенно был чувствителен к изменившимся климатическим условиям. Он перевернул Пандору к себе лицом и стал углом наволочки вытирать расплывшуюся по ее щекам тушь.

Ночь… Пандора ему отомстила: когда они уже оба были в постели и он попытался проиграть увертюру, она самым решительным образом отвергла все его поползновения. «Ты – свинья, испортил мне настроение», – и, резко перевернувшись со спины на живот, не проронив больше ни слова, перестала для него существовать. И он не стал настаивать: видимо, дневная мастурбация давала еще о себе знать, да и физическое состояние сдерживало его порывы – какая-то незнакомая боль в левом паху отвлекала и беспокоила.

Ночью он дважды вставал по-маленькому, и каждый раз ловил себя на том, что промахивается, – струя была слабая, и приходилось проводить корректировку нижней частью тела, чтобы не промахнуться мимо унитаза.

Утром, когда Пандора уже ушла на работу, Дарий не мог оторваться от приснившегося сна: он пытался перейти реку по каким-то деревянным узким мосткам, находящимся под темной, неприветливой водой… Где-то впереди него шла Пандора; она уже была почти на середине реки, и он, не желая отставать, тоже ступил на подводную переправу, но в тот же момент заметил под водой огромный плавник. Во всяком случае, так это представлялось во сне. Он в страхе повернул назад и, преодолевая грудью сопротивление воды, сделал несколько шагов к берегу, но в ту же минуту откуда-то взялся еще один человек, который мешал ему, загораживал дорогу к спасению. Но, кажется, все обошлось, он все-таки выбрался на берег…

Проснувшись и ощущая одиночество, он долго смотрел на зелень, буйно разросшуюся на подоконнике и на придвинутом к окну столике: куст домашней розы, столетники в горшках, длинный, почти до потолка, покривившийся кактус, чем-то напоминающий его Артефакт, и уже подвянувшие цветы со смешным названием «мокрые ваньки»… бальзамины… Это хозяйство Пандоры, за которым она ухаживает с завидным постоянством: подкармливает минеральными присыпками, поливает из крошечной лейки и иногда приносит с улицы небольшие окатыши, а с моря ракушки и обкладывает ими стебельки растений. Пользы от камушков никакой – так, оформительская деталь. И что случается очень редко – Пандора разговаривает с цветами, даже гладит и целует листочки.

Дарий бросил взгляд на стол: денег, которые он накануне ей дал, там уже не было. Ну что ж, капризы капризами, а денежки любят счет.

«Так кто же мне заступает дорогу? – думал о своем сне Дарий. – Она ушла вперед, а я, как жалкий трус, повернул назад, вместо того чтобы поспешить за ней, оборонить от акул… Но этот странный человек, который мне мешал и которого я видел только со спины, мне не нравится…»

После завтрака, вместо того чтобы пойти на пленэр, он отправился на маршрутном такси в Майори. Это деловой район Юрмалы, где расположены многочисленные кафе, французского типа бистро, национальные кухни (украинская забегаловка «Спотыкач», армянский и индийский рестораны), офисы фирм и масса игральных салонов. Фирма «Гермес», где работала Пандора, тоже была расположена на главной улице города – Йомас, не переводимой на русский язык.

Когда он проходил мимо «Гермеса», ему нестерпимо захотелось зайти туда и убедиться, что его дражайшей Пандоре ничего не грозит. В смысле донхуановской интервенции. Он даже подошел к крыльцу, который сторожили два каменных льва, больше похожих на голодных котов, нежели на грозных царей саванны. Позади послышался шелест тормозящих шин, и Дарий, обернувшись, увидел подкативший к бровке тротуара роскошный шестидверный лимузин с золотистой крышей. На художнический вкус Дария это было настоящее произведение искусства: металлик в обличье современного дизайна. И люди, вышедшие из него, тоже были под стать этой технике: рослые, молодые, в темных костюмах, под полами пиджаков которых наверняка спали пистолеты, ибо оба вышедших из машины парня, по мнению Дария, были охранники. Один из них зыркнул в сторону Дария и в его взгляде как бы возник вопрос: кто ты и что ты тут, шпана, делаешь?

Из задней дверцы высунулась нога в коричневом мокасине, а за ней появился и ее владелец. И, увидев его, Дарий мог поклясться, что перед ним и есть тот самый дон Хуан: среднего роста, со смуглым лицом и очень впечатляющей шевелюрой – густой, с остатками черни, переходящей на висках в белоснежную седину. Он кого-то напоминал, и Дарий, отходя в сторону от крыльца, старательно пытался это вспомнить. И когда сей незнакомец с седыми висками, вальяжной походкой усталого, но уверенного в себе человека проходил мимо, он вспомнил египетского актера Омара Шарифа. Любимца женщин не только Ближнего Востока, но и всего подлунного мира. Ничего не скажешь, импозантная, притягивающая к себе внешность. И когда этот Омар Шариф поднялся на крыльцо, Дарий услышал его слегка глуховатый, но с ясной артикуляцией голос:

– До шести можете отдыхать, – и, взглянув на ручные часы, человек вошел в открытую одним из охранников дверь.

А Дарий, несколько вздернутый увиденным, обошел здание и углубился во двор, где, по описанию Пандоры, должны находиться производственные участки фирмы «Гермес». Завернув за угол, он едва не споткнулся о громоздкую, сваренную из толстой жести рекламу, на которой были указаны устаревшее название фирмы и ее телефоны. А когда он, снова обретя твердость шага, поднял глаза, то увидел великое чудо, которое могло бы сравниться разве что с прилетом инопланетян. В десяти шагах от него на оранжевом стуле восседала его Пандора, но в каком виде. Ее безукоризненной формы ноги лежали на пододвинутом втором стуле, но при этом они до пахов были оголены, сама же она, откинувшись на спинку стула и подставив лицо солнцу, пребывала в какой-то для нее одной доступной нирване. Веки прикрыты, волосы откинуты со лба, на челе легкая испарина, губы разгорячены, через щелочку – зеркальная линеечка зубов. И дыхание… почти никакого. Красота неописуемая. Но до чего ж расхлябанная поза! И, затаив шаг, Дарий на цыпочках подкрался к женщине, но так, чтобы его тень легла ей на лицо. Но и тогда – никакой реакции. Дарий, положив ладонь на ляжку Пандоры, попытался проникнуть в ее заповедную зону. И, не придумав ничего умнее, кашлянув, произнес: «Значит, теперь это называется работой…» А ей хоть бы что: не открывая глаз, Пандора сняла со стула ноги, одернула спецовку (синий сатиновый халат) и как ни в чем не бывало продолжала принимать солнечные ванны. Правда, одну фразу все-таки из себя выдавила: