Страница 52 из 60
— А я где их возьму? Вы знаете, сколько училище выставляет караулов? Это и так на пределе наших возможностей…
Человек в штатском посмотрел на Мруза.
— Помогите, товарищ майор, — с мольбой в голосе попросил он. — Вы ведь знаете, какие могут быть последствия…
Мруз до сих пор не принимал участия в разговоре. Сидел за кругом, очерченным светом. Когда человек в штатском обратился к нему, он подвинулся ближе. Из полумрака выглянуло его хмурое лицо. Полковник, однако, не стал дожидаться, что скажет майор.
— Последствия, последствия… Я это хорошо понимаю! Но где взять людей?
Человек в штатском, бывший люблинский рабочий, был начальником городского управления госбезопасности. Всего две недели назад партия направила его на эту работу. Предшественника застрелили в собственном доме бандиты.
Янчура — фамилия нового начальника управления — не успел еще толком разобраться в своих новых обязанностях, как получил множество писем с угрозами и приговорами подпольных судов. Особого значения он этому не придавал, а к подстерегающей его опасности давно привык. За плечами Янчуры — годы партийной работы в подполье и в партизанском отряде. Но вчера он получил известие, крайне обеспокоившее его: подполье готовилось захватить местную тюрьму.
Янчура реально оценивал силы своих людей. Знал, что аппарат повятового[19] управления госбезопасности еще не подготовлен в достаточной мере. А силы подполья были ему неизвестны. Опасность была велика. Вот Янчура и решил обратиться за помощью к армии.
Среди многих расположенных в Хелме частей он выбрал офицерское артиллерийское училище прежде всего потому, что лично знал майора Мруза по партийной работе. К тому же училище находилось неподалеку от тюрьмы. Если бандиты отважатся на нее напасть, помощь из училища будет оказана быстро.
Мруз хорошо понимал ситуацию, но, однако, не мог единолично принять решение. Он привел Янчуру к начальнику училища. Полковник Ольчик без энтузиазма отнесся к предложению увеличить количество караулов.
Янчура, видя это, еще раз умоляюще взглянул на Мруза и повторил:
— Подумайте о последствиях, товарищ полковник! Если бандитам удастся отбить заключенных, это придаст им смелости. Реакция поднимет голову!
Мруз решил, что пришло время высказаться.
— Надо обязательно помочь! — решительно заявил он. — Дело серьезное.
Ольчик тяжело вздохнул:
— Да я и сам понимаю. Конечно, надо… Но как? Людей у нас маловато. В караул ходят только шесть батарей. Остальные курсанты либо накануне присвоения офицерского звания, либо еще не приняли присяги. А тут еще дополнительный караул. Сколько же необходимо выделить людей?
— Человек пятнадцать. Нужно выделить им ручной пулемет.
— Пятнадцать курсантов плюс офицер — начальник караула. Надолго?
— Трудно сказать…
Янчура глянул на Мруза и едва заметно улыбнулся. Он понял, что вопрос решен.
Между тем полковник Ольчик ворчливо продолжал:
— Вот, пожалуйста!.. Пятнадцать плюс один! И неизвестно еще — на сколько дней!
— Иного выхода нет. Надо помочь! — повторил Мруз.
— Ну, надо, конечно же, надо… — ворчал начальник училища. — Хороши бы мы были, если бы у нас под носом бандиты захватили тюрьму! Но сколько будет потеряно учебных часов! Если это будет продолжаться целый семестр, мы выпустим на пятнадцать офицеров меньше.
— Вряд ли понадобится так долго, самое большее — месяц, — успокоил его Янчура. — Я поставил в известность воеводское управление в Люблине, наверняка оттуда подбросят людей.
Полковник помолчал, размышляя о чем-то, и снова обратился к Янчуре:
— Что за птицу вы держите в тюрьме, если они так горят желанием отбить ее? Какого-нибудь матерого преступника, энэсзетовского фюрера?
Янчура пренебрежительно пожал плечами:
— Да откуда!.. Несколько человек из довоенной охранки и осведомители гестапо. Остальные — уголовники и воры, мелкие жулики…
— Зачем же они им нужны? — удивился полковник.
— Рассчитывают на психологическое воздействие и пропагандистский эффект…
Ольчик принял наконец решение. Он встал и, протянув на прощание руку, сказал:
— Хорошо! Уже сегодня вечером выставим караул…
— Я не сомневался, что вы согласитесь помочь… — обрадовался Янчура.
— Ну а как же? Надо, — значит, надо! — улыбнулся начальник училища. — Пришлите своих людей проинструктировать курсантов. Условимся о пароле и отзыве.
Янчура попрощался и вышел.
Майор думал в этот момент о том, сколько еще жертв будет в этой борьбе. Вспомнил, что в период гитлеровской оккупации ему порой казалось, что борьба закончится вместе с освобождением страны. Теперь он убедился: чтобы одержать победу, нужны усилия многих. Враг не отступает без боя…
Слова полковника прервали его размышления:
— Пятнадцать человек…
— Другого выхода нет! Нельзя допустить…
— Вы опять за свое, — вздохнул полковник. — Знаю, знаю… — И вдруг, словно угадав мысли майора, добавил: — Вероятно, придется понести еще немалые жертвы…
Поднял трубку телефона.
— Я должен распорядиться… — объяснил он. Ожидая, пока его соединят с абонентом, глянул в окно.
— Что это? Снег? — удивился он.
— Валит уже с полчаса…
— Хорошо, если морозец ударит, — вздохнул полковник. — Подсушит полигоны…
Майор стоял у окна и глядел в серовато-белую мглистую даль — на запад.
— И Висла станет! — добавил он, думая о далеком разрушенном городе.
В воздухе летали белые мухи. Перед училищем маршировало подразделение бойцов, оставляя на заснеженной мостовой темные следы от множества подошв. На стволах орудий, установленных у главного входа в училище, образовались пушистые шапки снега. Все кругом побелело. Мокрый, тут же таявший снег валил крупными хлопьями.
III
Известие о карауле в тюрьме повергло всех офицеров в уныние. Брыла отправился в политотдел — разузнать обо всем поподробнее — и, как всегда, застрял там на добрых два часа. Казуба на клочке бумаги высчитывал количество людей, которое должна была выделить батарея. Итог ему не понравился. Помрачнев, принялся пересчитывать еще раз.
— И так на три смены не хватает людей, — раздраженно констатировал он, — а тут еще дополнительный караул!
Когда после занятий Мешковский вернулся в преподавательскую, Брыла, который в этот момент совещался с Казубой, сказал:
— Готовься, Янек, будешь начальником караула в тюрьме…
Мешковский старался не показать неудовольствия.
— Что-нибудь случилось?
— Да…
— И что же?
— Энэсзеговцы готовятся захватить тюрьму.
— Вот оно что… — пробормотал Мешковский. — А что, милиция и госбезопасность не могут этим заняться?
Снег шел весь день. Лампа, высоко висевшая над тюремным двориком, раскачивалась от резких порывов ветра. В ее мерцающем свете кружились хлопья снега, то медленно опускаясь на землю, то стремительно поднимаясь.
Мешковского и караульных привел с инструктажа к месту дежурства охранник — немолодой уже и несносно болтливый человек. Офицер узнал от него, что охрана тюрьмы вот уже два дня живет в постоянном страхе перед нападением бандитов.
— Коль уж люди говорят, то обязательно накличут, — убежденно объяснял охранник. — Нападут, обязательно нападут. И черт знает, сколько их будет! Может, сто, может, и двести, — мрачно пророчил он.
Тюрьма, построенная еще до первой мировой войны, была отгорожена от улицы массивными стенами и железными воротами. С тыльной стороны ее отделяло от просторных заснеженных полей только хилое ограждение из колючей проволоки.
Курсанты стояли на постах, внимательно прислушиваясь ко всем звукам. Сильная метель слепила, заслоняя все вокруг. Ветер завывал и свистел, кружа снежные вихри. Тюремной охраны нигде не было видно.
«Попрятались, сукины дети!» — подумал со злостью Мешковский и впервые почувствовал реальность грозящей опасности. Когда, расставив посты и проверив подходы к тюрьме, он вернулся в темное, мрачное караульное помещение, его обуял страх. «Если они решатся напасть, — размышлял он, — то сделают это непременно сегодня ночью. Все им на руку. И вьюга, и сильный ветер. Выстрелов не будет слышно. А со стороны поля можно подойти беспрепятственно. Колючую проволоку ничего не стоит перерезать даже простыми ножницами».
19
Повят — административная единица в Польше, приравниваемая к району.