Страница 50 из 60
— Роттер удрал в лес, — лаконично сообщил он ребятам, занятым чисткой оружия.
— Не может быть! — ужаснулся Сумак.
— Как это «не может быть»! — пожал плечами Добжицкий. — Сведения точные.
Ребята заволновались. В комнате загудело, как в улье. Кшивка подошел к Чулко.
— Это наша вина! — буркнул он.
— Почему?
— Да потому… Если говорить честно, моя и твоя…
Чулко никогда еще не видел своего товарища таким возбужденным. Побледневший Кшивка со злостью бил шомполом по голенищу сапога.
— Мы уже давно подозревали, что Роттер якшается с энэсзетовцами. Но успокаивали себя отсутствием фактов… А надо было давно разоблачить гада… Теперь он будет стрелять в нас из-за угла…
Сзади них стоял Добжицкий. Вроде бы занятый своими мыслями, он внимательно ловил каждое слово.
«Ну и типы, — думал он с ненавистью. — Ну что ж, разберусь с вами при первом же удобном случае. Тогда вы у меня по-другому запоете».
Кшивка тем временем говорил вполголоса:
— Это нам еще один урок. Мучаемся угрызениями совести, везде и во всем проявляем терпимость, снисходительность. А враг пользуется этим. Действует напролом. И если, не дай бог, кто-то из нас угодит к нему в лапы, церемониться не станет…
Чулко вздохнул:
— Прошляпили… Это факт!
В приоткрытую дверь заглянул Бжузка и вызвал их в коридор,
— Вы уже знаете? Ну и сволочи, черт бы их побрал! Столько времени жили среди нас, а мы… как слепые котята…
— …и дурные, — закончил Кшивка. — Но человеку свойственно учиться на ошибках.
— Надо немедленно созвать актив и обсудить случившееся.
— Ты говорил об этом с хорунжим?
— Не успел. Он ушел с командиром батареи в дивизион. Но дожидаться не будем. Время не терпит, мы должны как-то отреагировать. Потом согласуем с ним…
После того как активисты вышли, Добжицкий стал внимательно наблюдать за остальными курсантами взвода.
«Многое изменилось в батарее… — мрачно размышлял он. — У Брылы появились преданные люди… Сагитировал…»
Тягостные мысли преследовали его. Он всячески старался себя успокоить: «Да что значат люди Брылы? Несколько сопляков, не представляющих никакой реальной силы. А этот Брыла неотесанный чурбан. Нет, пока оснований для волнений нет. Ему, правда, удалось перетянуть некоторых на свою сторону, но это вполне объяснимо — поддались самые слабые… Но почему же в моем взводе за Брылой идут самые толковые ребята?»
Казуба и хорунжий шли в дивизион в мрачном расположении духа.
— В этой чертовой шестой батарее хуже, чем на фронте! Как в бою…
— Это и есть настоящий фронт, — буркнул Брыла.
— Предчувствую, что крепко нам достанется…
— Ничего не попишешь!
— Тебе хорошо говорить! А я уже переживаю подобное во второй раз…
Командира дивизиона в штабе не оказалось. Застали там только Ожоха. Он выслушал доклад Казубы и решил:
— Пойдемте к майору…
Мруз спокойно воспринял сообщение о случившемся.
Спросил только Брылу, что собой представляют дезертиры. Хорунжий объяснил: отпетые реакционеры, но в последнее время актив бил их в спорах и дискуссиях.
— Случай дезертирства для нас крайне неприятен, — заключил после короткого раздумья замполит. — Но мы не должны его оценивать односторонне. Что за этим кроется? Во-первых, в шестой батарее идет борьба и для вскрытия вражеской деятельности мы должны обострить ее еще больше! Во-вторых, чаша весов в этой борьбе склоняется на нашу сторону. На чем основывается такая моя оценка? Так вот, в период, когда произошел первый случай дезертирства, у нас еще не было своего актива, в роте верховодили реакционные элементы. Сейчас же положение выглядит иначе. Актив существует и действует! Мы владеем положением в батарее, а дезертировали те, кто почувствовал близость разоблачения и бесперспективность своих усилий…
По мере того как майор говорил, лицо Брылы прояснялось. Мруз посмотрел на него и продолжал:
— Теперь другой вопрос: почему стало возможным дезертирство, да еще с оружием в руках? Потому что офицеры батареи позабыли о том, что идет борьба! Утратили бдительность. Кто больше других виноват в этом? Вы, Брыла! У вас просматривается опасная склонность к самоуспокоению. Знали, что эти двое придерживаются реакционных взглядов, но не приняли вовремя меры. Это ваш просчет, и вы за него ответите…
Часть пятая
I
Хотя план Смельчака, по его мнению, был безукоризненным, он не принес ожидаемых результатов. После случая дезертирства в батарее ему ничего существенного сделать не удалось. Более того, ширились настроения, способствующие активизации политической работы Брылы. Все курсанты решительно осудили сбежавших.
С каждым днем менялась к лучшему и обстановка во всем училище. Новый заместитель начальника училища по политико-воспитательной работе майор Мруз оказался опытным человеком. В батареях усилилась политическая работа. Были проведены некоторые перестановки и среди политработников училища. Смельчак понимал, что действовать в этих условиях будет трудно. Удрученный Добжицкий высказал с беспокойством:
— Необходимо что-то срочно предпринять, иначе вся наша работа пойдет насмарку. Время работает на коммунистов…
«Да! Этот Добжицкий разумный парень. Он абсолютно прав, — размышлял Смельчак. — В конце концов настало время подключить к операциям лесные отряды, которыми я командовал до назначения в училище». В его голове зарождался план операции, охватывающей не только училище, но и Хелм и его окрестности.
Спустя несколько дней после дезертирства Смельчака вызвали в Люблин. Ранее он слышал о перестановках в руководстве подпольем, об объединении нескольких нелегальных партий. Теперь его желало видеть новое начальство.
Смельчаку удалось получить двухдневный отпуск под предлогом семейных обстоятельств у него дома, «неподалеку от Бяла Подляски».
Понятно, что отправился он совсем не туда. На следующее утро вышел из битком набитого поезда в Люблине, смешался с толпой пассажиров и быстрым шагом двинулся к центру города. На Краковском предместье исчез в темноте подъезда большого дома. Вышел оттуда, до неузнаваемости изменив внешний облик. На нем были серый гражданский костюм, демисезонное пальто и мягкая фетровая шляпа.
Быстро свернув в район, застроенный особняками, прошел еще несколько шагов и оказался у цели. Сквозь застекленные двери была видна просторная гостиная. Когда Смельчак вошел, голос из соседней комнаты позвал его:
— Проходите сюда, пожалуйста…
В дверях показался высокий подтянутый мужчина в военном мундире. Поздоровался с гостем, взял его под локоть и провел в кабинет. Плотно закрыл за собой дверь, ведущую в гостиную.
— Теперь мы можем поговорить спокойно. — После некоторого колебания спросил: — Если мне не изменяет память, мы уже знакомы?..
Смельчак едва заметно улыбнулся:
— Маневры в тридцать пятом году…
— Да, действительно, — обрадовался хозяин. — Прошу вас, майор, присаживайтесь. Как говорится — сколько лет, сколько зим…
Они сели друг против друга. Смельчак — строго официальный и как бы настороженный — испытующе присматривался к новому начальнику.
У полковника было красивое, с заостренными чертами, усталое лицо и совершенно седая голова. Если бы не мундир, его можно было бы принять за дипломата или актера. У него отсутствовали армейская осанка, военная выправка, которые вырабатываются за долгие годы службы.
Хозяин квартиры так же внимательно наблюдал за майором.
— Я уже давно хотел побеседовать с вами, — обратился он к нему, угощая сигаретами. — Вам сообщали об этом?
Смельчак кивнул и начал было оправдываться:
— Раньше никак не мог… Мое нынешнее положение не позволяет мне… Я ведь подвластен…
— Конечно, конечно… — понимающе кивнул полковник. — Но мой предшественник, а ваш, насколько мне известно, друг оставил мне дела в состоянии… как бы поточнее сказать, не очень понятном. Поэтому и приходится начинать с личных бесед, которые, надеюсь, помогут войти в курс дел.