Страница 27 из 60
Мешковский поблагодарил за обещанную помощь и спросил:
— Извините, товарищ майор, вы случайно не из Вильнюса?
— Нет. А что?
— Мне показалось… С таким акцентом…
— Нет, я коренной москвич.
— Товарищ майор, а откуда вы так прекрасно знаете польский язык?
Вопрос явно пришелся тому по душе.
— Служу в вашей армии с сорок третьего года, вот и выучил. — Глянув на часы, он спохватился: — Совсем заболтался. Уже пять минут как начались занятия.
Майор торопливо записал в журнал тему лекции и проверил по списку присутствующих. Затем широким жестом пригласил курсантов к орудию.
— А теперь повторим пройденный материал. Наверняка уже все забыли, верно? — сказал он, поглядев на ребят. — Ну, Ожга, расскажите нам, как работает замок орудия ЗИС-три.
Курсант, передвинув модель замка вместе с подставкой, делал глазами какие-то знаки своим товарищам. Видимо, просил помощи.
— Начинайте, — поторопил его майор.
Ожга, отступив на пару шагов от модели, начал быстро, без запинки, докладывать. Названия деталей, принципы их работы и взаимодействия укладывались в простые, понятные предложения. Парень, судя по всему, старательно вызубрил подготовленный заранее текст. Майор Рогов прислушивался к этому потоку слов, и его лицо начало подрагивать от едва сдерживаемого смеха. Наконец он на полуслове прервал Ожгу:
— Достаточно. Чешете, как из скорострельной пушки. Все ясно. Текст знаете наизусть. Теперь покажите на практике.
Ожга неумело и неуверенно вертел в руках металлические части замка. Теперь уже не так бегло называл операции, которые необходимо выполнить при разборке пушки. Все чаще бросал беспомощные взгляды в сторону товарищей. Комическим жестом почесал остриженную голову и снова начал рассказывать об операции, о которой только что говорил.
Кто-то шепотом подсказал ему. Рогов, многозначительно подняв брови, бросил суровый взгляд на подсказчика. Ожга совсем запутался. Развел руками и, обращаясь к майору, заговорил плаксивым голосом:
— Все перепуталось у меня в голове…
Рогов кивнул. Поглядел на лица окружавших его курсантов.
— Добжицкий, покажите, как это делается.
Заместитель командира взвода с пренебрежительной миной разобрал замок и так же легко собрал его, подчеркивая каждым жестом, что делает все это без какого-либо усилия.
Рогов удовлетворенно глядел на его быстрые безошибочные движения. Когда тот закончил, майор кивком как бы одобрил его ответ. Но тут же его лицо приняло суровое выражение.
— Заместитель командира взвода, — начал майор приказным тоном, — на вас и на весь взвод возлагается ответственность за то, чтобы к следующему занятию Ожга подготовился и в практическом плане. В целом я очень недоволен взводом. Судя по всему, у вас отсутствует чувство дружбы и взаимовыручки. Вы, Добжицкий, могли бы хоть немного помочь товарищу. Просто стыдно за вас!
Курсанты покорно выслушивали нагоняй. Мешковский, наблюдая за ними, думал: «Рогов пользуется авторитетом среди ребят. Это сразу видно. И он сумел привить курсантам любовь к своему предмету».
Первый час занятий майор посвятил повторению пройденного материала. После перерыва он собрал курсантов у стены, на которую повесил большую схему противооткатного устройства.
— Сегодня мы познакомимся с наиболее сложным, пожалуй, механизмом орудия. Сначала разберемся с принципами его работы по этой схеме.
Конец бамбуковой указки перемещается по схеме, показывая детали, их расположение и взаимодействие. Курсанты, затаив дыхание, не спускали глаз со схемы. Майор Рогов говорил медленно, тщательно подбирая слова, и только иногда запинался на каком-нибудь трудном польском слове.
Слушая лекцию, Мешковский, к своему удивлению, заметил, что сонливость у него будто рукой сняло. Рогов говорил так ясно, что подпоручник сразу же уяснил современное техническое решение противооткатного устройства этой пушки.
Преподаватель закончил лекцию и испытующе поглядел на курсантов. Их лица были сосредоточены, но было видео, что поняли они далеко не все. Майор обратил на это внимание и рассмеялся.
— Ну что? Наговорил вам с целый короб. А вы хоть поняли? Дошло до вас?
Заместитель командира взвода с сомнением покачал головой и за всех ответил:
— Не очень…
Рогов тяжело вздохнул и начал объяснять все сначала. Закончив, снова испытующе поглядел на курсантов.
— Поняли?
— Теперь уже лучше, — ответил кто-то из группы слушателей.
Майор удовлетворенно улыбнулся, но, окинув глазами окруживших его курсантов, с недоумением спросил:
— А кто будет за вас записывать? Я, что ли? Интересно, как вы будете учить?
— Товарищ майор, продиктуйте нам еще раз, — уверенным и в то же время каким-то просящим тоном обратился к майору заместитель командира взвода.
— Ну и эксплуатируете же вы меня, — шутливо пожаловался Рогов. Он закурил, сделал несколько затяжек и погасил сигарету. Устало расстегнул крючок на воротничке и начал еще раз объяснять.
После занятий кто-то из ребят сказал Мешковскому:
— Вот это преподаватель, верно? Даже если человек не хочет, и то у него научится. Вообще-то, преподаватели у нас что надо!
Это прозвучало как-то хвастливо и по-детски. Но в этих словах звучала нотка гордости за училище.
V
Время позднее, после отбоя батарея уже спит. Из коридора доносятся приглушенные голоса. Это дневальные договариваются между собой, кому какие убирать помещения.
В офицерской комнате сидит один Брыла. Он анализирует свои действия за полтора дня пребывания в училище по своей давно разработанной и проверенной им на практике системе. Вспоминает по порядку все, что видел и узнал за это время. Задумывается над каждой деталью, пытается сделать выводы. Чтобы ничего не пропустить, припоминает в хронологической последовательности факт за фактом. Перед ним мысленно проходят события последних дней. Встреча с Мешковским, ночлег и толстый владелец ресторана, училище, беседа с Орликовским. Затем вспомнились лица тех, с кем только что познакомился, — Казубы, Лиса, офицеров, курсантов.
В комнату входят Казуба и Чарковский. Брыла оборачивается на звук открываемой двери.
— Ребята уже спят, — сообщает Казуба. Он подходит к столу и одним махом сгребает с него в полевую сумку несколько книжек уставов и наставлений. Затем обращается к Чарковскому:
— Подпоручник, проверьте около часа ночи спальню второго взвода. Мне кажется, что… — обрывает он себя на полуслове. — Утром доложите мне.
Чарковский желает всем спокойной ночи и выходит.
— Ну что, пошли? — говорит Казуба.
Хорунжий поднимается и молча направляется к двери. Казуба следует за ним, но вдруг возвращается. Подойдя к столу, выдвигает ящик и начинает в нем рыться. Вытащив тонкую брошюру — пособие по борьбе с танками — и целую папку каких-то записок, подает это Брыле:
— Это тебе. Биографии наших курсантов…
— Откуда они у тебя? — удивленно спрашивает политработник.
— Получил в наследство от твоего предшественника, — смеется Казуба. — Хотел отправить в дивизион, да забыл.
Брыла берет папку и минуту листает подшитые в ней бумажки. Казуба, уже стоя у двери, оборачивается и поторапливает Брылу:
— Идешь, что ли? Оставь все это до завтрашнего дня.
— Нет, пожалуй, посмотрю еще сегодня, — бормочет себе под нос Брыла и запихивает сложенную пополам папку под клапан полевой сумки. — Пригодится завтра для моих первых занятий. И вообще…
Оба выходят через главный подъезд. На всех этажах тишина, огни везде погашены. Дневальные бесшумно заканчивают уборку коридоров.
В вестибюле дежурит кто-то из подофицеров. Дежурный офицер пошел, по-видимому, осматривать помещения дивизионов.
Когда за ними закрывается дверь, они оказываются в непроглядной темноте ночи.
— Ну и темнотища, — говорит Казуба. — Будто укутали человеку голову одеялом.
Брыла первым освоился с темнотой. Он берет командира батареи под руку и уверенно идет вперед. Однако Казуба, привыкнув, очевидно, все делать сам, вскоре уже шагает самостоятельно.