Страница 12 из 60
Посреди комнаты высокий офицер стоял склонившись над макетом полигона. Больше в аудитории никого не было.
«Это, наверное, Казуба», — подумал хорунжий.
Офицер держал в руке толстую тетрадь. Видимо, готовился к занятиям. Услышав скрип двери, он, правда, оглянулся, но не обратил внимания на вошедшего. То, как был одет офицер, свидетельствовало о его полном пренебрежении к своему внешнему виду. Мундир был велик и сидел мешковато. Да и сапоги были, вероятно, на несколько размеров больше. Зато лицо его показалось Брыле симпатичным. Из-за внушительного носа он был похож на какую-то болотную птицу — цаплю или аиста.
— Вы командир шестой батареи? — спросил Брыла.
Офицер снова обернулся. Он был явно недоволен, что ему помешали. Заложил страницу в тетради, которую читал, подошел к Брыле.
— Да. А в чем дело?
— Я назначен в вашу батарею заместителем командира по политико-воспитательной работе.
Поручник высоко поднял брови и растерянно посмотрел на Брылу. Потом, протянув руку, поздоровался.
Хорунжий почувствовал крепкое рукопожатие. Это явилось полной неожиданностью для Брылы, не подозревавшего такой силы в этом худом, словно изможденном человеке. Тот окинул своего будущего заместителя изучающим доброжелательным взглядом и заключил:
— Наконец-то! Трудно было без замполита. Орликовский давно обещал.
Голос у него был слегка охрипший, глубокий. Мягкий говор выдавал выходца из восточных районов Польши.
— А вы, хорунжий, из каких краев? Случайно не из-за Буга? Сам я из Новогрудка. Здесь, в Хелме, меня все принимают за русского. Из-за моего акцента… Впрочем, я действительно жил в России несколько лет… С тридцать девятого. Завербовался на работу… Работал вначале в Смоленске, а потом объехал почти весь Советский Союз…
Взглянув на часы, поручник быстро собрал свои вещи а обратился к Брыле:
— А знаете что, пойдемте-ка в офицерский клуб пообедаем, заодно и поговорим. Вы уже были в общем отделе и интендантстве?
— Нет еще…
— Ничего, у вас будет время после обеда. Ну, пошли!
Офицерский клуб помещался в подвале главного корпуса. В это время там почти никого не было, лишь несколько офицеров различных званий.
Казуба козырнул одному из них.
— Полковник Воронцов, — объяснил он, — преподаватель тактики.
Они заняли столик у окна. Из него был виден плац, на котором занималась небольшая группа солдат.
Занятия напомнили Брыле фильм в замедленном темпе, который он когда-то видел. Курсанты, построившись в ряд, на расстоянии нескольких метров друг от друга, проделывали одни и те же упражнения по команде командира. Они резким движением высоко поднимали ногу и застывали так, похожие на оловянных солдатиков. Через несколько секунд звучала следующая команда, и курсанты опускали ногу и снова застывали. Спустя некоторое время раздавалась новая команда, и они выполняли очередное упражнение, напоминавшее замедленный ритмический танец.
Командир батареи, увидев, что Брыла наблюдает за занятиями, сказал:
— Это одна из самых молодых батарей. Она проходит строевую подготовку. Наша уже прошла.
К их столику подошла официантка. Казуба с улыбкой, которую дарят только хорошим знакомым, спросил:
— Ну, Зося, что хорошего сегодня на обед? Как прошло вчерашнее свидание?
Девушка покраснела.
— Вы, товарищ поручник, любите шутить. А на обед кислые щи и запеканка из риса…
Казуба весь передернулся.
— Как всегда! «Щи да каша — пища наша», — повторил он русскую поговорку. — Ничего не поделаешь! Придется страдать до победы, — рассмеялся он. — Зося, я привел с собой коллегу, он первый день в училище, у него нет еще талонов на обед, придумайте что-нибудь, ладно?
— Постараюсь, товарищ поручник!
— Наша батарея не останется в долгу…
Девушка ответила, смеясь:
— Если будете меня донимать — лишитесь моего покровительства.
Когда она отошла, Казуба сказал:
— Ничего девушка, а? С ней встречается один из моих курсантов. Невозможно за парнем уследить, все время крутится возле нее…
Брылу эта тема не интересовала. Ему не терпелось узнать, что расскажет Казуба об обстановке в батарее.
— Капитан Орликовский рекомендовал мне обратиться к вам за советом в отношении моей будущей работы…
Казуба сразу стал серьезным.
— Постараюсь кое в чем вам помочь. Во всяком случае, на сегодняшний день я, видимо, лучше других разбираюсь в этих делах.
— Как вы считаете, почему в батарее сложилась такая обстановка?
Казуба нахмурился. Долго молчал, словно подыскивая слова.
— Это объясняется, по-моему, целым рядом причин. И прежде всего неправильным подбором людей.
— А именно? — Брыла добивался более точной формулировки.
— Я подозреваю, что, когда формировали батарею — а это было в конце июля, — на комплектование ее личного состава оказали влияние люди… — Казуба заколебался, — ну, с той стороны…
Он умолк, увидев приближающуюся Зосю с двумя тарелками щей. Когда та ушла, командир батареи зачерпнул ложкой еду, попробовал и скривился.
— Ну и кислятина, черт побери!
Брыла нетерпеливо перебил его:
— Итак, вы утверждаете, что дело в плохом подборе ребят?
— Да нет же! Ребята способные. Только они еще чужие… не наши…
— Поясните, пожалуйста.
— Да вы же знаете: случаи дезертирства, листовки… А главное — это равнодушие, с которым неизвестно как бороться. Идет лекция — вроде бы слушают, надо выпустить стенгазету — рисуют, задаешь им какой-нибудь вопрос — вежливо отвечают. Но чувствуется, что все это им чуждо, что они относятся к этому равнодушно, если не сказать враждебно.
— Вы считаете, что батарея настроена враждебно?
— Ничего я не считаю, — пожал плечами Казуба. — В этом мне так и не удалось до конца разобраться.
— А пытались?
Казуба старательно собрал ложкой остатки щей в тарелке, отодвинул ее от себя и содрогнулся.
— Брр… гадость какая! Кто только выдумал эти щи…
После этого придвинул к себе тарелку с запеканкой, которую тем временем принесла Зося. Ел с аппетитом. Сделал вид, что не расслышал вопроса Брылы, но хорунжий не отставал от него.
— А как до этого проводилась политическая работа в батарее? Кто ее вел?
Казуба, не поднимая глаз от тарелки, сказал:
— Обыкновенно. Беседы, стенгазеты, политзанятия…
— И никакого эффекта?
Казуба сосредоточенно продолжал ковырять вилкой в рисе. Наконец, выйдя окончательно из себя, наклонился к хорунжему и изменившимся голосом заговорил:
— Что вы все меня расспрашиваете? Разве я виноват, что Орликовский прислал мне замполитом дурака? Я не раз говорил ему об этом, предупреждал. Я свои обязанности выполняю. Дисциплина в батарее хорошая, уровень боевой подготовки высокий. А политико-воспитательная работа — это ваше дело, политработников. Не могу же я разорваться на части.
— Ах так… — начал понимать Брыла.
— Да, так. Именно так. Мы поделили с ним обязанности. Я отвечал за боевую подготовку, дисциплину и административные вопросы, а он — за идеологические. Ну и какой же результат? Я весь выкладывался, жилы из себя тянул, а тут вдруг какие-то листовки… а потом дезертирство.
Он на минуту умолк, внимательно глядя на Брылу. Но по лицу политработника ничего нельзя было понять.
— В конце концов, когда все это обнаружилось, меня вызывают и говорят: «Батарею придется распустить». Распустить! Понимаете? И знаете почему?
— Ну?
— «Потому что вы, поручник Казуба, не справились со своими обязанностями!» Так заявил Орликовский. Ничего себе, а?
Он откинулся от стола и вопросительно посмотрел на Брылу. Видимо, ждал, что тот скажет. А Брыла спокойно ответил:
— По-моему, он был прав.
— Что?! — вскипел Казуба, но тотчас же взял себя в руки. — Вы говорите — лишь бы что-то сказать, а сами наверняка думаете иначе.
— Думаю то, что говорю, — возразил Брыла. — Мнение Орликовского считаю правильным.
— Знаете, что я вам скажу? — резко оборвал его Казуба. — То, что вы говорите, это… это… чепуха! — закончил он убежденно и махнул рукой. — И вообще, к чему весь этот разговор? Вы говорите так потому, что не знаете, какая у меня тяжелая работа и как мало остается свободного времени.