Такси для ангела

Озарение пришло только тогда, когда швейцар распахнул передо мной тяжелую дверь “Астерии”.

Дашка. Ну конечно же, Дашка!

Приехала в Питер по своим богемно-журналистским делам и решила меня разыграть. Добить окончательно. Ты, мол, сидишь с выкройкой и булавками во рту, а я — в дорогой гостинице. Месть за эссе удалась, ничего не скажешь.

Я подошла к стойке суетливо-подобострастного портье.

— Номер сто три. Меня ждут.

Портье сделал неопределенный жест рукой, и за моей спиной вырос молодой человек в строгом костюме. Болтавшаяся на лацкане его пиджака бирка уведомила меня, что я имею дело со службой безопасности отеля. И дальнейшее сопротивление бесполезно.

Молодой человек с биркой аккуратно подхватил меня под локоть.

— Не стоит, я еще сама в состоянии идти, — пролепетала я.

— Пройдемте. — Он не обратил на мои слова никакого внимания.

И мы прошли в гостиничный бар. Теперь я была совершенно уверена, что звонок — Дашкиных рук дело. И мадам Цапник с ее деловой протеже здесь ни при чем: не буду же я снимать мерки в точке общепита, в самом деле!..

Но Дашки в полупустом баре не оказалось. И пока я соображала, что бы это могло значить, охранник подвел меня к самому дальнему столику. За ним расположилась какая-то женщина. Она кивнула охраннику и сделала приглашающий жест рукой.

— Прошу.

— Меня? — переспросила я.

— Вы ведь Алиса? Садитесь.

Поколебавшись секунду, я все-таки устроилась напротив. И робко произнесла:

— Вы от Эмилии Ефимовны?

Эмилией Ефимовной звали мою добрую стотридцати-килограммовую фею мадам Цапник.

— Нет. Я сама по себе.

Женщина подперла рукой подбородок и принялась откровенно меня изучать. Так откровенно, что в первую секунду я разозлилась. А во вторую решила: черт с тобой, изучай, я и слова не скажу.

Точно определить возраст сидевшей передо мной дамы было невозможно. Но ставки начинались с сорока пяти. В этом возрасте она проболтается еще лет двадцать, если, конечно, будет делать подтяжки и посещать массажные кабинеты. Женщины подобного типа никогда не страдают гипертонией, пьют исключительно черный, крепко заваренный кофе, выкуривают не меньше двух пачек сигарет в день, мало спят, коротко стригутся и никогда не закрашивают седину (это придает им дополнительный шарм). Котов в качестве домашних животных они не переносят, зато всегда заводят собак крупных пород и молодых любовников.

Как клиентки, они достаточно непритязательны, потому что в одежде предпочитают спортивный стиль.

В просторечии такой женский подвид называется “баба с яйцами”.

И передо мной — типичная представительница этого подвида. Умное, волевое лицо, резко очерченные губы, едва тронутые светлой помадой, и эксклюзивное серебро на всех пальцах. Такого серебра не найти ни в одном магазине, оно передается исключительно по наследству. Или завоевывается как трофей — вместе с карьерой, деньгами и мужскими скальпами…

Закончить анализ я не успела. Женщина вынула из стоящей рядом с ней сумки журнал и швырнула его на стол.

— Ваших рук дело? — спросила она.

Черт возьми, это был “Роад Муви”! Последний выпуск, датированный июлем. От нехорошего предчувствия у меня засосало под ложечкой. Если это действительно Дашкин розыгрыш, то он чересчур пышно обставлен. И несколько затянулся.

— Страница пятьдесят четыре, — подсказала женщина Я подтянула к себе журнал и — не без опасений — раскрыла его на указанной странице.

Буквы запрыгали у меня перед глазами: в рубрике “Гамбургский петух” сияло и переливалось мое собственное эссе “Украденные поцелуи”. Конечно же, оно было на добрых две трети меньше первоначального варианта, но оно было!

Дашка, корова, почему ты не сообщила мне об этом?!

— Вы от Дарьи? — спросила я.

— Странные у вас вопросы. — Женщина нахмурила тонкие брови. — Я ведь уже сказала. Я — сама по себе. Меня зовут Аглая Канунникова.

Кажется, у меня отвисла челюсть. Или вскрылись все поры на лице. Или выпали все волосы. Во всяком случае, дама, представившаяся как Аглая Канунникова, посмотрела на меня с сожалением. А потом хорошо заточенным ногтем отчеркнула название.

— Почему?

— Что — “почему”? — Я была совершенно сбита с толку.

— Почему вы так ее назвали?

— Есть такой фильм. У Франсуа Трюффо, французского режиссера…

Канунникова досадливо поморщилась.

— Я знаю. Но почему вы назвали свою писульку именно так?

— Просто… Это мой любимый фильм. Мне показалось…

— Плевать мне на то, что вам показалось. Да, забыла добавить, что бабы с яйцами отличаются бесцеремонностью и роковым влечением к ненормативной лексике.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала я и сделала попытку встать из-за стола.

— Сядьте. Я заказала кофе. Но могу заказать и что-нибудь покрепче, если… — не договорила она и снова уставилась на меня.

— Если?..

— Если вы то, что я думаю. Значит, “Украденные поцелуи”… Там есть посвящение, в самом начале фильма. Кому?

Ситуация была просто идиотской. Еще большей идиоткой оказалась я, клюнув на этот звонок и на этот глупый розыгрыш. Аглая Канунникова, надо же! Бабы с яйцами не пишут уютные книги!..

Видимо, на моем лице отразилась такая борьба чувств, что самозванка-экстремистка не выдержала. И припечатала журнал книгой.

— Это один из моих первых романов. — Она перевернула книгу и показала мне обложку с фотографией. — Изображение как на могильной плите, но узнать можно. Похожа?

Книга действительно принадлежала Канунниковой. А фотография на тыльной стороне — женщине напротив.

— Убедились?

— Да.

— Мне повторить вопрос?

— Зачем же, я помню. Французской синематеке, вот кому они посвящались, “Украденные поцелуи”.

— Отлично. — Аглая раздвинула губы в улыбке. — Вы предпочитаете виски или коньяк?

Виски и коньяк относились к категории “что-нибудь покрепче”.

"Что-нибудь покрепче, если вы то, что я думаю”. Ах ты, пресыщенная суперпопулярная сука! Дарья права, знаменитости не вызывают ничего, кроме раздражения. Такая может и серную кислоту в рожу плеснуть, и по судам затаскает, если я что-то не то крякнула в своей, будь она проклята, статейке!..

— Я жду, — еще шире улыбнулась Аглая, и только теперь я заметила, что передний зуб у нее сколот.

Самую малость сколот. Интересно, куда смотрит ее дантист?

— Я не пью спиртного.

— Жаль.

Подбитый зуб притягивал меня как магнит. Совершенно алогичный, не правильный зуб. У знаменитостей не должно быть изъянов во рту, от этого зависит их распроклятый имидж. Они готовы терпеть во рту целые кладбища мертвого фарфора, лишь бы не выпасть из обоймы.

В чем дело, Аглая? Или ты не играешь по общим правилам?

Канунникова подозвала официанта сухим пощелкиванием пальцев и что-то шепнула ему на ухо. Официант затряс набриолиненным пробором и сразу же исчез.

— Вы профессиональная журналистка? — продолжила допрос Аглая.

— Я давно не работаю по специальности.

— Очень хорошо, — почему-то обрадовалась она.

— Может быть, объясните мне, что происходит?

— Чуть позже. Вы хорошо зарабатываете? Только этого не хватало!

— Думаю, это некорректный вопрос. — Я постаралась вложить в свои слова максимум достоинства.

— Отчего же! Это деловой вопрос.

— Зачем вам это нужно?..

Ответить Аглая не успела: вернулся официант с бутылкой коньяка, шоколадом и кофе. И бутылкой минеральной — очевидно, для меня.

Я была растрогана.

И к тому же этот зуб! Он опускал Аглаю с заоблачных высот прямиком в городскую подземку, напичканную ее книжками. И ставил ее в один ряд с простыми смертными.

Аглая посмотрела на меня сквозь рюмку с коньяком, и от этого я почувствовала себя так же уютно, как если бы сидела на электрическом стуле.

— Итак, продолжим. — Она сделала маленький глоток. — Вы хорошо зарабатываете?

— Вы хотите предложить мне больше, чем я зарабатываю? — съязвила я.

— Хочу, — просто сказала она. Да-а… Коньяк бы мне не помешал!