Отечество

Кван Хо и его товарищи пробирались вдоль подножия сопки, как вдруг услышали стрельбу из карабинов. Долина была погружена в темноту, и только кое-где слабо догорали костры. Заслышав стрельбу, собаки подняли истошный лай. Он гулко отдавался в морозном воздухе.

Но кругом не было ни души, и разведчики не могли понять, кто здесь хозяйничает — лисынмановцы, американцы или просто местные полицейские. Трое партизан, тщательно заметая свои следы на снегу еловыми ветками, медленно двигались вперед. Кван Хо прислушался и пошел в сторону, откуда доносился лай. Действительно, вскоре у подножия скалы они наткнулись на два дома. В одном завешанном окне пробивалась полоска света. Почуяв чужих, всполошилась собака. Кван Хо притаился, укрывшись ветками. Но, кроме лая, не было слышно ни единого шороха.

— И чего она лает, проклятая! Весь поселок поднимает на ноги, — сердито проворчал старик Цой.

— Я пойду разузнаю, а вы оставайтесь, — шепнул Кван Хо и спустил на пистолете предохранитель.

— Похоже, что здесь живут крестьяне. Может, лучше я пойду?—сказал Цой. Он старик, сам крестьянин и, если даже встретится с противником, не вызовет особых подозрений. Ведь именно поэтому его и включили в разведывательный взвод.

— Нет, у тебя ничего не получится, — ответил Кван Хо и посмотрел на учителя, как бы спрашивая его мнение. Но тот молчал, испуганно озираясь по сторонам. Командир процедил сквозь зубы: — Эх, интеллигентик…

— С какой стороны думаешь зайти?—шепнул Цой. Он не на шутку тревожился, зная безрассудный нрав Кван Хо.

— Не беспокойся. Если что, выдам себя за полицейского…

— А полицейский от местных не вытянет ни слова.

— Увидеть, все будет в порядке. Не захотят говорить — я им помогу, — и Кван Хо, усмехнувшись, подкинул в руке пистолет, — перед такой штучкой никто не устоит…

— Слышишь?… Варят что-то, в котле булькает… А?

Кван Хо в темноте заметил тропинку и бесшумно прокрался к самому дому. Обычное чиби, солома низко свисает с крыши. Тихо. Спят или никого нет? Заглянул в щель. На кухне дымилась печь. Значит, кто-то есть… От соседнего дома к самому плетню, заливаясь лаем, подбежала собака…

— У, проклятая! — выругался Кван Хо, крепко стиснув в руке пистолет. «Впрочем, пожалуй, и неплохо, что она лает на соседнем дворе, а не здесь», — подумал он. Деревенские собаки пугливы и глупы: упадет камешек из-под лап зверька на склоне сопки — и они уже заливаются.

Нельзя было терять ни минуты. Кван Хо осторожно приоткрыл дверь. В комнате сидели старик со старухой. Увидев неизвестного, оба застыли в испуге. Из рук старика выпал котелок с варевом.

Кван Хо огляделся. В доме больше никого не было. В углу стоял раскрытый кованый сундук. На полу валялась мужская и женская одежда. Очевидно, здесь жили и молодые, но их сейчас не было дома. Кван Хо как можно спокойнее обратился к старику:

— Вы, папаша, не пугайтесь.

Он спрятал в карман оружие и постарался улыбнуться. Старик оправился от испуга и с ног до головы осматривал непрошеного гостя. Затем недоверчиво спросил:

— По какому делу?

— Я из уездной полиции, — Кван Хо старался быть важным и одновременно развязным, настоящим полицейским, и он без стеснения, прямо в обуви, шагнул на кан[15]. Старик смотрел на него с презрением. Это не ускользнуло от внимания Кван Хо.

— Что вам надо? Зачем пришли?

Кван Хо небрежно сунул руку в карман, хотел было вытянуть пистолет, но раздумал.

— Хочу узнать, сколько в поселке моих сослуживцев и как они борются с красными. Местные полицейские часто дают неверные сведения, потому я и прибыл сюда лично все проверить.

И чтобы старик ему поверил, Кван Хо вынул блокнот и карандаш.

— Чем больше убьете красных, тем лучше. А сколько здесь ваших — не знаю. Чем больше, тем лучше, — раздраженно ответил старик и стал набивать трубку табаком.

«Ишь какая гадюка! У самого, видать, сынок служит в полиции. Это точно», — разозлился Кван Хо.

— А точнее нельзя? Вы должны знать, сколько в поселке полицейских. Среди них ведь и ваш сын… — сказал он с таким видом, будто ему все известно и нужно только кое-что уточнить.

— Вам лучше знать… Спросите в волостной полиции… Чего вы ко мне заявились?… Ведь шли мимо. Или, может быть, заблудились?

— Мы все знаем и все видим. К вам же я пришел, чтобы проверить сведения у местных жителей.

— Я человек темный, мне не разобрать, где красный, а где желтый. Из дома не выхожу, разве что во двор. Откуда мне знать? — старик совсем успокоился, иронически улыбнулся.

Это окончательно взбесило Кван Хо.

— Издеваться?! Не знаете, кто такие красные? Почему не знаете?

— На старика грех кричать. Вы сами прежде всего честно скажите, кто вы и откуда? Тогда разговор будет другой.

— Что?… Ну ладно, считайте меня красным. Я не из уездной полиции.

— И сам вижу. Вы не из уезда и даже не из полиции. Таких там нет.

Кван Хо от неожиданности растерялся. А старик хитро прищурил глаза и покатился со смеху.

Кван Хо, не зная, как поступить, решил стоять на своем.

— Так я красный? — притворно возмутился он. — Вы будете отвечать за свои слова. Говорю вам, что я из полиции.

— Ну-ну, зря прикидываешься. Между тигром и шакалом есть разница. Таких, как моя бабка, обманешь, а меня вряд ли. Шестьдесят лет по земле хожу, разных людей перевидал. Нашего человека сразу признашь, он — как изумруд среди песка. А вот ты еще не научился различать своих и чужих. Садись, чего стоишь?…

Старик направился к плите.

— Не надо, отец, — пытался возразить Кван Хо, но вдруг почувствовал, что голоден.

— Ждали вас, ох как ждали!… — старик усадил Кван Хо за стол. — Не могли прийти раньше? Хоть бы денька на четыре. Тогда бы и невестка осталась в живых, — две слезы скользнули по морщинистым щекам старика.

Теперь у Кван Хо не было сомнений.

— Прости, отец.

— Не за что. Так должно было случиться… Днем раньше, днем позже…

— А что у вас случилось?

— Ворвались позавчера, схватили ее с двумя ребятишками и увели. На картофельном поле закопали бедняжек. Вся вина ее в том, что состояла в Женском союзе. Родственники эвакуировались, а она не успела. Мне забили горло рисом, чуть не задохнулся… Сущие звери.

— Мы отомстим,—взволнованно проговорил Кван Хо.

— Ешь, сынок, ешь! Провизии малость осталось. Припрятал, — старик повернулся к жене, которая не спускала глаз с Кван Хо. — Может, рис принесешь?

Она поспешно вышла.

— Вот старая башка! — оправдывался старик. — Сразу надо было послать ее… У вас ведь время в обрез… Трудно сейчас в горах, верно?

Жена вернулась с котелком и поставила на плиту подогреть рис.

— Ты не торопись, — продолжал старик. — Ночь темная, эти подлюги побоятся вылезть из своих нор.

Но Кван Хо забеспокоился.

— Дедушка, возле дома двое товарищей. Пойду скажу им. А?

— Конечно. Но будь осторожен. Лучше я с тобой пойду, — хозяин поднялся, надел теплую шапку, стал натягивать турумаги. Кван Хо тоже встал, взял в руки фуражку. Старик вдруг увидел его покрасневшие уши.

— На дворе мороз. Возьми-ка, сынок, мою. В ней сподручней, — и он отдал Кван Хо шапку. Тот отказывался, но старик настоял на своем. Они вместе вышли из дома и огородом направились к подножию сопки.

Цой, притаившийся в кустах, все время следил за домом. Вдруг они увидели, как в дверях показались две тени. По приглушенному кашлю Цой узнал Кван Хо. Но кто с ним? Куда они идут?

— Есть у тебя веревка?—спросил он учителя.

— Не взял… А зачем?

— Командир ведет полицейского. Разве так можно? Надо его связать, а то еще удерет, гад…

Но вот двое приблизились. Кван Хо тихо назвал пароль. Цой остолбенел, не веря своим глазам. Рядом с командиром стоял старик в длиннополом турумаги. Руки его не были связаны, да и держался он непринужденно, будто давний приятель Кван Хо. Больше того, он протянул руку Цою.

15

Входя в дом, корейцы снимают обувь.