Отечество

С вожаком партизан, секретарем уездного комитета партии Хи Соном, автор знакомит с первых страниц романа. Мы понимаем состояние партийного руководителя, когда на его глазах пламя пожирает родной город, рушатся плоды труда тысяч людей, развеиваются мечты, которые он лелеял долгими бессонными ночами. Понимаем, что перед Хи Соном только один путь — вооруженное сопротивление оккупантам.

Война создает самые сложные ситуации, решить которые нельзя без трезвого ума, большого опыта, без чуткой души организатора. Жизнь сталкивает Хи Сона с различными людьми — с вспыльчивым и своенравным, но преданным делу партии и народа Чор Чуном, с охваченными тревогой крестьянами, с шахтерской молодежью. И для каждого у Хи Сона находится мудрое, порой жесткое и суровое, а чаще заботливое, по-отцовски теплое слово.

За плечами Хи Сона большой опыт партийной, организаторской работы. И тем не менее перед нами отнюдь не руководитель, который «все знает и все умеет». Хи Сону чужд ложный стыд учиться у других, он прислушивается к мнению и советам. Он познает партизанскую науку бить врагов по советской книге «Подпольный обком действует». В минуты короткого отдыха вместе с товарищами предается веселью, готов спеть полюбившуюся им песню, не боится тем самым «уронить свой авторитет». И удивительно ли, что для бойцов отряда их командир — свой человек! Образ Хи Сона — еще одна несомненная удача писателя. В нем мы видим тип нового руководителя, человека и партийца Народной Кореи наших дней.

На фоне всенародной борьбы жалким, духовно убогим выглядит отщепенец Док Ки — один из персонажей романа. Док Ки становится предателем, переходит на службу к оккупантам, которые делают его начальником полиции. Американский советник Уоттон обещает Док Ки передать ему шахту, подогревая усердие предателя. Но вскоре Док Ки подстерегает жестокое разочарование — оккупанты продали шахту богатому промышленнику из Сеула. И вдруг новая беда: оккупанты под напором партизан бегут. Док Ки оказался «в положении мыши, попавшей в глиняный кувшин»,—оккупанты бросили его, как ненужный хлам. На этом заканчивается роман. Писатель как бы говорит, что неминуемая расплата и моральный кризис ожидают каждого, кто пошел другой дорогой, не с народом, а против него.

Роман «Отечество» написан рукой талантливого художника, страстного патриота. Такую книгу мог написать только человек, сам прошедший школу суровых испытаний войны, сражавшийся бок о бок с героями, о которых он рассказал. К достоинствам романа следует отнести колоритный, образный язык. Легенда о Млечном Пути сильнее подчеркивает невысказанную любовь Чон Ок к Тхэ Ха. Тревожная ночь на партизанской базе. Где-то рядом враг. И вдруг старый партизан Хён Ман залюбовался беспечной белкой.

Можно привести десятки примеров, когда автор умело прибегает к описанию природы родной Кореи, чтобы сильнее, контрастнее передать настроение своих героев.

…Партизаны и мирные жители с трудом продираются через чащу и колючие заросли. Казалось, что в этой глухомани еще никогда не ступала нога человека, но и здесь печать войны. «У края тропинки склонился к земле перебитый пополам ствол березки. Вниз стекала смола, удивительно напоминая слезы. Вот и березу поранило…»

Роман «Отечество» знакомит нас с одной из героических страниц истории братского народа, с ее людьми, горячими и мужественными патриотами своей родины. В то же время этот роман — страстный призыв к миру, к тому, чтобы никогда больше не полыхал военный пожар на корейской земле.

Т. Семушкин

Глава 1

Измотанные тяжелыми боями, части Народной армии откатывались с рубежей на реке Нактонган все дальше и дальше на север.

Шоссе Ковон — Хамхын было забито отступавшими войсками. И только один человек не спеша продвигался против течения. Погруженный в свои думы, он, казалось, не замечал никого и ничего вокруг. Все — и солдаты, и мирные жители — устремлялись на север, и только он один шагал на юг. Его провожали косыми, подозрительными взглядами.

На окраине Ковона возле моста дорогу ему преградил часовой.

— Куда?

Человек остановился и посмотрел на часового. Маскировочный плащ солдата в нескольких местах порван. Наверное, он совсем недавно тоже был там, в самом пекле боев.

— В город…

— Нельзя! — отрезал часовой и жестом приказал вернуться.

— Мне необходимо…

— Сказано, нельзя!

— У меня там дело…

— Нельзя! Город эвакуируется. Поворачивайте! — часовой слегка подтолкнул неизвестного автоматом. Но тот не двинулся с места и только внимательно посмотрел вдаль.

Ковон горел. Языки пламени, вырываясь из клубов черного дыма, полыхали над домами. Ветер гнал дым и пепел над городом. Мутный солнечный диск, похожий на голову подсолнечника, еле проглядывал сквозь застилавшую небо пелену. Словно огромные стога сена, пылали здания универмага и школы.

— Я это знаю… Но мне необходимо, — человек в упор взглянул на часового. Он, видимо, не собирался отступать. На его скулах перекатывались желваки, в глазах возникли злые искорки.

— Да вы рехнулись! Что вам делать на пустых улицах?!

— Товарищ, ведь я хозяин этого города. Понимаете, хо-зя-я-ин!… Вы не имеете права меня задерживать.

— Нечего шуметь. В городе вам делать нечего. Там пожары, — часового все больше и больше раздражало упрямство этого человека. «Наверное, у него свой домишко в городе. Поэтому и считает себя хозяином… Должно быть, хочет спасти кое-что из барахла…» — подумал часовой. Он не мог даже предположить, что перед ним был секретарь уездного комитета партии Чо Хи Сон.

Последние слова народноармейца больно задели Хи Сона. Он не сразу нашелся, что ответить. Часовой, конечно, по-своему прав: на то он здесь и поставлен, чтобы не пропускать жителей в горящий город. Но ведь он партийный руководитель этого города.

— Поймите, товарищ, я был хозяином Ковона. Знаю вашего командира… — неожиданно мягко проговорил Хи Сон.

— Это не имеет значения.

— Как не имеет значения?—секретарь полез во внутренний карман пиджака и нащупал удостоверение, но не вытащил его.

— Где ваш командир?

Часовой не ответил, а подозвал второго солдата. Хи Сон последовал за ним в караульное помещение, устроенное в небольшом сарае внизу под мостом.

«А часовой устав знает… хотя в армии, должно быть, совсем недавно», — шагая к мосту, подумал Хи Сон и невольно улыбнулся. Секретарь поздоровался за руку с вышедшим навстречу командиром роты и поднялся на мост через реку Токчиган.

Обида прошла. Теперь Хи Сона волновало другое. Накануне он вместе с работниками парторганизации, не зная и минуты отдыха, руководил эвакуацией города, стараясь предусмотреть все до мелочей. Секретарь покинул город, когда уходили последние жители. Теперь Хи Сон возвращался. Он испытывал такое чувство, будто покинул родной дом, позабыв что-то очень нужное. Ему хотелось еще раз пройти по улицам, заглянуть в самые глухие уголки. Ковон не такой уж большой город, но он расположен на пересечении важных дорог. Угольные шахты и рудник Ковона известны далеко за его пределами. Хи Сон считал свой уезд одним из самых значительных в стране и гордился им. И вот теперь плоды многолетнего труда пошли прахом, город разрушен вражескими бомбежками, превращен в руины… Что он может теперь сделать? Да и нужен ли он теперь городу?

На пустынных улицах бушевал огонь, воздух был насыщен парами бензина и гарью, дышать становилось все труднее. Двухэтажное здание, где раньше размещались Женский союз и Минчхон[1], представляло собой огромный костер. Слева высоко поднялся столб огня, здание вздрогнуло и накренилось. А через секунду оно рухнуло, и ветер разнес над городом еще одно огромное облако пепла и дыма. Все вокруг горело. Пожару никто не мешал. На улицах не было видно ни души. Хи Сон с горечью вспомнил, как до войны он отчитывал своих сотрудников, если где-либо случался хотя бы незначительный пожар. А теперь горел весь город, буквально на глазах он превращался в ничто. Погибал город, который строили не месяц и не год, у которого прошлое уходит в глубь веков, который рос и ширился, впитывая в себя пот и слезы многих поколений. Войне же потребовалось всего несколько дней, чтобы стереть его с лица земли.

1

Минчхон — сокр. «Союз демократической молодежи Кореи».