Отечество

— Реактивные! — испуганно вскрикнул кто-то.

Сзади затрещал пулемет: «Та-та-та-та…» Четыре самолета кружили над мостом и как бы нехотя швыряли бомбы. Пулеметы трещали без передышки.

Постепенно пыль улеглась, горизонт прояснился, и уже можно было различить очертания ближних сопок. Повсюду зияли свежие воронки. Невдалеке валялась разбитая, перевернутая вверх колесами повозка, чуть поодаль горел грузовик. Рядом закричал ребенок. Увидев, что прямо на него летит самолет, он поднялся с земли и засеменил к яме, но не успел сделать и нескольких шагов — упал как подкошенный на пыльную дорогу.

Хи Сон вскочил и побежал к ребенку. Но его опередила какая-то девушка. Она выскочила из-за камней и стремглав побежала к тому месту, где лежал мальчик. С самолета ударил крупнокалиберный пулемет. «Ложись!», «Прячься!» — закричали ей со всех сторон. Но она словно не слышала этих криков. Девушка подбежала к малышу, схватила его обеими руками, прижала к груди и снова помчалась к камням. Хи Сон невольно позавидовал быстроте и ловкости, с какой она все это проделала. Хи Сону показалось, что он где-то видел ее раньше, но он не мог вспомнить, где именно.

— Наверно, его мать убили, — тихо сказал лежавший рядом с ним председатель народного комитета.

Хи Сон снова посмотрел в ту сторону, где недавно стоял малыш. Но поблизости никого не было. Горела автомашина, ревел вол, мотая окровавленной головой.

Самолет покружил-покружил и скрылся за макушками сопок. Люди поднялись с земли, облепленные грязью.

Хи Сон пошел к своей группе. Завидев его, беженцы начали выходить из своих укрытий. На берегу собралось несколько крестьян.

— Все целы? — спросил Хи Сон.

— Вот ему руку поранило, — сказал старик крестьянин, показывая на стоявшего рядом с ним мужчину, из левой руки которого сочилась кровь.

— Надо остановить кровотечение. Сумеешь?

Стали искать бинт, но не нашли. Пожилая женщина оторвала от края кофточки полоску ткани. Быстро забинтовала руку.

Остальные не пострадали от бомбежки и обстрела. Солдаты, успевшие переправиться на другой берег, приводили себя в порядок. Все пришло в движение, ожило. Где-то слышалась ругань, кто-то искал потерявшегося, женщины плакали. Хи Сон снова вспомнил о матери ребенка, только что спасенного неизвестной девушкой, и поспешил на песчаный откос к горевшему грузовику. Но ни здесь, ни поблизости ему никого не удалось обнаружить.

И тут Хи Сон неожиданно столкнулся с группой, выходившей из-за скал. Хи Сона поразило спокойствие этих людей; подтянутые, энергичные, они шли так, будто никакой бомбежки не было. Группу возглавляли директор Ковонской шахты Хак Пин, плотный мужчина в сером кителе, и смуглолицый заместитель секретаря парткома шахты. В человеке, шедшем рядом с ним, Хи Сон узнал заведующего отделом труда из уездного комитета Чор Чуна.

— О, и вы здесь! — воскликнул он, здороваясь с Хи Соном.

— Товарищ директор, в нашей группе пока все благополучно. — Хи Сон подошел к Хак Пину и протянул ему руку.

— Так и должно быть. Пули нас боятся, мимо летят, — верный себе, пошутил директор.

— Как дела на шахте?—поинтересовался Хи Сон.

Лицо директора, который всегда говорил даже о самых серьезных вещах с улыбкой, сразу стало грустным и усталым.

— Все взлетело на воздух, нет теперь шахты, — с горечью сказал он. Секретарь понял Хак Пина и постарался переменить тему разговора.

— Организационная сторона, надеюсь, в порядке? — Хи Сон повернулся к заведующему отделом труда.

— В общем да, — ответил Чор Чун, решив, что надо сейчас же, не теряя времени, доложить о положении дел. — Мне сказали, что вы звонили, товарищ Хи Сон. Мы собрали партизанский отряд. Люди здесь. Скоро подойдет еще пополнение.

— Здесь я вижу всех передовиков.

Хи Сон посмотрел на шахтеров и улыбнулся.

— Одного нет — Пак Пен Хуна. Но он обязательно придет.

Чор Чун вдруг осекся, вспомнив про Тхэ Ха. Сказать о нем или лучше умолчать?

— Кто, вы говорите, должен еще подойти?—переспросил Хи Сон.

— Товарищ, которому было поручено взорвать ремонтные мастерские. Он не сумел прибыть вовремя.

— Не со всем вы справились, товарищи, — нахмурился Хи Сон.

— Но другого выхода не было, — тихо проговорил стоявший рядом Чун О.

— Не было другого выхода? Но разве можно бросать товарища?

Хи Сон чиркнул спичкой, зажег сигарету и глубоко затянулся, стараясь подавить в себе раздражение. Затем, немного успокоившись, справился об эвакуации остальных районов уезда. Но так как этим вопросом занимались другие работники комитета, никто не смог сказать ему ничего определенного.

В это время в толпе послышался взволнованный женский голос:

— Как у тебя язык поворачивается говорить такое? Оставить здесь ребенка одного?… Я сама понесу его. На спине…

— Ты говоришь так, потому что не нюхала войны. На войне жизнь одного человека ничего не значит. Люди гибнут тысячами, — отвечал рослый, в охотничьих сапогах парень лет двадцати четырех. Хи Сон хорошо помнил его. Он работал в уездной прокуратуре и нередко заходил в комитет.

— Пусть, как ты говоришь, я не нюхала войны, но я его здесь не брошу. Как-нибудь сама управлюсь, а в твоей помощи я не нуждаюсь.

— Раз пошла со всеми, должна считаться не только со своими желаниями и капризами! Ты в коллективе. Я не о себе пекусь, а обо всех нас, — запальчиво возражал парень.

— Хватит, запомни: я скорее умру, чем брошу ребенка! — решительно сказала девушка.

— Чон Ок, не нашли мать мальчика?—спросил Хак Пин.

— Она погибла. Ее нигде нет. Ки Хо тоже так считает, и он искал…

— Бомба упала как раз на том месте, где была она. Я сам это видел, — сказал Ки Хо.

— Ну и что решили? С собой взять — не такое сейчас время, и бросить здесь — тоже нельзя…

— Ничего. Я понесу его, — сказала девушка.

— Она спасла малыша во время обстрела. Мать так и не нашли, — пояснил директор Хи Сону.

— Помню, помню. Эта женщина пришла сюда вместе с нами. Просилась в горы, к партизанам. Мальчугана не задело?—Хи Сону стало тяжело, когда он вспомнил, как несчастная женщина упрашивала взять ее в горы. Перед глазами встало лицо мальчика, плачущего на обочине дороги.

— Просто чудом спасся. Ни единой царапины. Штанишки в нескольких местах пробиты, а ноги целы.

— Всегда так — на войне больше всего достается матерям и детям. Сколько малышей уже стало сиротами… — заметил Хен Ман.

Тем временем были включены моторы грузовиков. Рабочие заняли места в кузовах. Самые нетерпеливые пешком перебрались через мост и там поджидали остальных.

И вдруг со стороны реки послышалась беспорядочная стрельба. Люди в изумлении обернулись, недоумевая, в чем дело. Не было видно, кто и откуда стрелял. Выстрелы походили на треск каштанов или бобов, жарящихся на большой сковороде. Хи Сон вглядывался до рези в глазах, но ничего не понимал. Дорога уходила от реки за сопку. Исчезли куда-то и солдаты, только что переправившиеся через реку.

Между тем пальба усиливалась. Трудно было даже представить, что враг подошел уже вплотную и что где-то совсем рядом завязался бой. Люди заволновались.

К Хи Сону подбежало несколько рабочих.

— Товарищ секретарь, враг!

— Откуда вы это знаете?

— Слышите, стреляют? Это уж точно враг.

— Лучше бы подняться на гору, товарищ секретарь, — предложил Чор Чун.

— Подожди. Надо все точно выяснить,—спокойно ответил Хи Сон.

В это время из-за поворота показалось несколько беженцев. Они бежали к мосту, бросая на ходу вещи.

— Что случилось?! Да говорите же!—стали засыпать их вопросами. Но никто не мог ничего объяснить.

— Бой там, — наконец выдавила пожилая женщина.

Хи Сон попытался собраться с мыслями. «Как там товарищи из дивизии?—с тревогой подумал он. — Они ведь тоже не ожидали нападения». Хи Сон не мог заставить себя пошевельнуться, он неподвижно стоял, уставившись на дорогу за рекой.

— Товарищ секретарь! Надо немедленно действовать, — услышал он над самым ухом голос Чор Чуна. Эти слова вывели его из оцепенения, и он тотчас же повернулся к шахтерам.