Командир полка

Келлер кивнул. От Харкуса не ускользнуло недоумение капитана.

«Чем лучше будут выглядеть другие подразделения полка, тем хуже будут казаться результаты первого артдивизиона», - подумал капитан, услышав слова майора. Но командир полка угадал тайные мысли Келлера, правда, он был рад, что капитан не стал с ним спорить.

- Да, к слову сказать, - продолжал майор, обращаясь к Келлеру, - вы хоть и запоздали с переводом техники на зимнее обслуживание на день, однако в срок все-таки уложились. Ваш дивизион в числе первых получит премию в триста марок. Я сегодня же отдам приказ.

Келлер поблагодарил командира за премию, о которой, честно говоря, он даже и не думал. Теперь он решил наградить лучших водителей перед их увольнением из армии. Разумеется, Келлеру было бы приятнее, если бы неделю назад командир полка сказал о его дивизионе то, что он сегодня сказал о шестой батарее.

Келлер пошел в штаб. Офицеры, стоявшие перед штабом, с облегчением вздохнули.

- Товарищ майор, я очень рад, что в полку вы нашли хоть что-то хорошее, - сказал Харкусу Пельцер. - Надеюсь, вы понимаете, что таких хороших показателей батарея не могла достичь за каких-то пять дней, следовательно, это результат более ранней работы, что меня лично особенно радует.

Гаупт и Кисельбах согласно закивали.

Офицеры замерли в ожидании ответа командира полка.

Харкус не заставил себя долго ждать.

- Меня лично, товарищ подполковник, успокаивает нечто другое, - сказал майор. - Успокаивает и радует меня то, что в полку, несмотря на имеющиеся недостатки, есть и такая батарея.

- Вы думаете, она у нас одна? - спросил Кисельбах. - Можете поверить нам на слово: таких подразделений в полку много.

- Поживем - увидим! - ответил Харкус.

Все замолчали, как будто только что и не было никакого разговора. Между тем офицеры радовались тому, что на примере шестой батареи смогли доказать Харкусу, что в полку далеко не все плохо.

Однако командира полка хорошие показатели шестой батареи не успокоили. «Поживем - увидим!» - ответил он своим заместителям, а это означало, что он не потерпит, чтобы в части все шло так, как до сих пор.

Вебер не звал, что ему делать. Чувство беспокойства не покидало его. Он не знал, подождать с партийным собранием до пятницы или провести его раньше. Как бы потом не оказалось, что он опоздал.

Постепенно офицеры разошлись по своим местам, чтобы снова встретиться днем, за обедом.

Неожиданно Харкус почувствовал приступ голода. В последний раз он ел в четвертом часу ночи: доел кусок колбасы, что ему дал Вилли. С тех пор во рту у него маковой росинки не было.

По дорожке шли солдаты батареи. Обер-лейтенант Экснер громко подал команду:

- Батарея, смирно! Равнение направо!

Солдаты перешли на строевой шаг, приветствуя командира полка. Прошли, держа равнение, четко печатая шаг.

Рабочая неделя началась хорошо.

Среди солдат, шедших в строю, Харкус узнал Каргера, с которым ему так и не удалось пока поговорить.

«Кисельбах сказал, что в части это не единственная хорошая батарея, - думал Харкус. - Вполне возможно, но ведь так оно и должно быть».

Харкус пошел в столовую.

Позавтракав и выпив кофе, он направился в штаб. Когда проходил через кабинет секретарши, заметил на подносе шесть кофейных чашек.

- Зачем столько чашек? - поинтересовался Харкус у фрау Камски.

- У вас гости, - ответила секретарша и, кивнув на кофейник, добавила: - Я думаю, что вам неплохо бы зарекомендовать себя гостеприимным хозяином. Это произведет прекрасное впечатление, и очень скоро о вас хорошо заговорят в поселке. У меня есть немного печенья, и если товарищ майор разрешит…

- Гости?

Фрау Камски поставила кофейницу на тарелку и сказала:

- Беседа может затянуться. Здесь ведь и фрау Мейер, а если она начнет говорить, то не скоро…

- Подождите! - Майор хлопнул себя по лбу. - Какие гости? При чем тут поселок? Какая Мейер? Я ничего не понимаю.

- Несколько женщин из поселка хотят с вами поговорить.

- Именно сейчас? Почему же они не сообщили об этом заблаговременно? А вы почему не отослали их обратно?

- Это я могу сделать с офицерами, но не с женщинами, - проговорила фрау Камски, доставая из шкафа печенье.

- Тогда я сам сделаю это…

- Товарищ майор, - перебила его секретарша. - Послушайте меня: не делайте этого. Вежливость и гостеприимство всегда и везде ценились. - Тон, каким эти слова были произнесены, подействовал на Харкуса, а может, ему просто не хотелось спорить с этой седовласой энергичной женщиной, которая до него работала секретаршей уже у трех командиров, вела их деловую переписку, варила им хороший кофе и, видимо, тоже давала добрые советы.

Майор снял фуражку и нахмурил лоб. В голову пришла мысль, что, быть может, будет лучше, если он сейчас скажет этим женщинам то, чего не осмеливаются сказать их собственные мужья. Может, стоит повторить им то, что он вчера говорил на охоте Кристе? Возможно, ему удастся найти среди этих женщин союзниц. Но это в большой степени будет зависеть и от самих женщин, и от цели, с которой они пришли к нему.

- Неделя началась неплохо, - сказал вслух майор. - Сколько их там? - показал он на дверь собственного кабинета.

- Пятеро.

Он присвистнул и сказал:

- Один Харкус против пяти женщин.

- Ничего, все будет хорошо.

Харкус подошел к телефону и набрал номер.

- Вебер? Это Харкус. Ты не очень занят?

- У меня полно народу.

- У меня тоже. Женщины из поселка: пятеро на одного.

- Ну и что?

- Ну так ты зайдешь ко мне?

Харкус слышал, как в кабинете у Вебера кто-то громко засмеялся. Затем Вебер сказал:

- Ты командир, и твои слова означают, что я должен отложить совещание на другое время?

- Чепуха!

- Могу только дать тебе один совет: будь спокоен.

- А я и так спокоен.

- Если будет плохо - позвони мне еще.

- Добро, старина. - Майор положил трубку.

- Если они вас заговорят или что-нибудь в этом роде, позовите меня и спросите, когда я соединю вас с Бургенау, - предложила Харкусу фрау Камски и занялась укладыванием печенья на подносик.

Майор кивнул, сделал глубокий вдох и вошел в кабинет.

Лишь две из пяти сидевших в кабинете женщин знали Харкуса. Они видели его в поселке в тот день, когда он помог маленькой девочке с желтым мячиком. Фрау Хаген поторопилась напомнить майору, что они уже встречались в магазине.

Каждая из пяти женщин имела о нем свое представление, однако сейчас им показалось, что они ошибались.

Харкус приветливо поздоровался с женщинами, каждой пожал руку и сразу же стал похож на их собственных мужей, когда те вечером возвращаются домой: у него, как и у них, озабоченное лицо, слегка взлохмаченные волосы и усталые глаза. Но в таком виде их мужья приходят домой вечером, а этот уже с утра выглядит усталым.

- Прошу вас, - сказал майор, садясь к письменному столу. - Вы хотели поговорить со мной? - Он достал из ящика блокнот и, раскрыв его на чистой странице, положил сверху ручку.

Харкус чувствовал, что женщины не могут сразу начать разговор и вот так, без всякого перехода, высказать ему все те упреки, с которыми пришли сюда.

Взгляды четырех женщин скрестились на высокой и полной фрау Мейер. Но она тоже не могла сейчас начать разговор так, как хотела, несмотря даже на строгие, полные укора взгляды фрау Хаген.

Первой обрела «боевую форму» сама фрау Хаген, решив, что майора вряд ли стоит жалеть, он сам виноват, что уже с утра вызывает своим видом только сочувствие.

Фрау Камски предусмотрительно оставила дверь в кабинет начальника немного приоткрытой. Ее удивило гробовое молчание, наступившее после того, как Харкус поздоровался с женщинами. Она решительно поднялась и, взяв в руки подносик с печеньем, вошла в кабинет. Фрау Камски была знакома со всеми, кроме одной, женщинами, которые сейчас сидели в кабинете майора. Только молодую женщину, сидящую на диване рядом с фрау Мейер, фрау Камски не знала, так как та совсем недавно приехала в поселок. Женщины были довольно остры на язык, ни одна из них никогда за словом в карман не лезла - вот почему их молчание немало удивило фрау Камски.