Агония

   - Действительно странно... Но почему вы мне это говорите, - отставив бокал, Алекс внимательно посмотрел на китайца.

   - Не знаю. Думал, вам будет интересно. Наверно надо сообщить руководителю группы, - неуверенно пожал плечами тот.

   Среди инспекторов никто не знал о настоящей должности и положении Алекса. Для всех он был просто советником российского МИДа, приписанным к инспекторам ООН. Поэтому обращение китайца именно к нему настораживало. Однако китаец прав. Зачем утром было лгать майору? Или просто не обновили файлы. Ясно одно - в ближайшее время подземный комплекс AFNWC на базе Киртлэнд станет одним из самых опасных мест на планете, ведь сюда будут свезены более трех тысяч ядерных боевых частей с баллистических и крылатых ракет ВВС США со всего мира.

   Первый день, проведенный инспекторами под землей, подтвердил принципиальную пригодность объекта для программы разоружения. Системы охраны, технические возможности, уровень подготовки персонала - все было на высоком уровне. Но от одной мысли о мегатоннах собранных в одном месте становилось не по себе.

   "Да. Надо направить сюда и на базу ВМФ в Сил Бич пару серьезных оперативников, - подумал Алекс. - Хоть какой-то силовой элемент будет в распоряжении, в случае непредвиденных обстоятельств".

   Чили. Консепсьон.

   26 февраля 2031 года.

   Звонок Алекса был довольно неожиданным. Во всяком случае, Ковач не думал, что его выдернут так быстро после успешно проведенной операции по допросу Марты Гесс особой следственной группой ООН. Сам допрос, несмотря на пассивное, сопротивление Марты прошел гладко. Ооновцы получили необходимый свидетельский материал по проекту "Лунный Свет", который можно было напрямую использовать против США. Правда, с подготовкой операции пришлось повозиться. Чтобы запутать следы, встречу со следователями организовали в самолете ООН над Тихим океаном. Самолет вылетал из Токио, и Марту туда пришлось доставлять с полным набором конспирации: документы, изменение внешности, легенда. При посадке в Джаккатре, где ее снова передали Ковачу - та же история.

   Формально было заявлено, что самолет доставляет группу высших функционеров ООН на международную встречу посвященную оказанию помощи беднейшим странам во время вулканической зимы. По документам Марта проходила как член делегации. Допрос велся в отдельном кабинете так, что члены делегации находящиеся в самолете ее не видели. Несмотря на запутанную логистику с пересадками в трех аэропортах и часовыми ожиданиями регулярных рейсов в транзитных зонах операция прошла по плану, и Ковач со своей немногочисленной группой надеялся снова перейти в спящий режим, как обычно осуществляя пассивное прикрытие Марты Гесс, живущей на вилле недалеко от Консепсьон под фамилией Мендес.

   - Привет compadre* (*compadre исп. - приятель). Ты когда был в отпуске? - после короткого приветствия и нескольких минут пустой болтовни о погоде и работе спросил Алекс.

   - Да я, вроде, брал недельку недавно, чтобы полететь над океаном, - ответил Ковач, который уже давно работал консультантом по безопасности небольшого банка в Консепсьон.

   - Да ладно! Это было так - легкая прогулка. Я тебе предлагаю настоящий отпуск со стрельбой и погонями, - серьезным голосом сказал Алекс.

   - А молодых нельзя поставить на стрельбу и погони, - настороженно спросил Ковач.

   - Шучу, - успокоил его Алекс. - Мы тут команду на охоту собираем. Приглашаем тебя. Дело интересное. Зверь хитер и коварен. Тут нужны твои мозги и опыт. Но трофей стоящий. Закончим приготовления, сброшу по почте место и время сбора.

   * * *

   Местом сбора оказался центр инструктажа наблюдателей ООН под Шанхаем, где формировались и проходили инструктаж группы международных специалистов для работы в США на объектах по ядерному разоружению. Пройдя недели интенсивной подготовки, после которой Ковач, стал неплохо разбираться в типах ядерных зарядов, детонирующих устройств, и мог с первого взгляда различать десяток различных боевых блоков, используемых в США, его перебросили в Киртлэнд.

   Потратив пару дней на то, чтобы обустроится и осмотреться, он приступил к работе в составе одной из смен наблюдателей. Инструктаж Алекса был довольно общим. Он в двух словах объяснил, почему выбрал именно Ковача, сказав, что хочет, чтобы информация с базы поступала напрямую ему, а не в ФСБ или ГРУ так, как те могут ее неправильно интерпретировать и подтолкнуть президента к неоправданно радикальным выводам. Ничего сложного не ожидалось. Нужно было наблюдать за тем, что происходит на базе и сообщать о любых признаках активности американцев направленных против программы разоружения.

   Работа наблюдателей шла спокойно и размеренно. Американцы сотрудничали охотно, офицеры даже были дружелюбны и приветливы, хотя сержанты и рядовые, особенно из граждан США, не скрывали своей враждебности и недоверия к ооновцам. Сам процесс разбора боевых блоков и его охрана были налажены хорошо, и оснований для беспокойства с этой стороны не было. Но освоившись в новой обстановке, Ковач начал замечать, вроде бы, незначительные нюансы. Невольно брошенный кем-то из офицеров взгляд, в котором почти открыто читалось презрение, осознание собственной важности и гордость за что-то большое, что им наблюдателям знать не дано. Между прочим брошенная, вроде бы ничего не значащая, фраза, встреченная понимающими кивками. По таким на первый взгляд, незначительным сигналам нельзя сделать конкретный вывод, но они создают определенный фон. И чем дольше Ковач, находился на базе, тем сильнее он этот фон чувствовал.

   Он вспомнил рассказ Алекса о случае с молодым капитаном в лифте, который чуть не выболтал что-то важное и был отозван в штаб. Да, в Киртлэнд кроме обычной работы базы ВВС и Центра происходило что-то еще, и это что-то было связано именно с подземным хранилищем, в котором идет разборка боевых блоков.

   И вот в один из обычных рабочих дней американцы начали вывозить крылатые ракеты, авиабомбы и оборудование с верхних уровней. С одной стороны они имели полное право и все основания, чтобы это делать. Но с другой - создавалась ситуация, в которой наблюдатели ООН, те несколько десятков сотрудников Центра, которые были задействованы в программе разоружения и их охрана оставались единственными обитателями хранилища, где понемногу собирался ядерный материал, снятый с носителей ВВС США. Это наводило на очень невеселые мысли.

   Еще одним поводом для беспокойства стало, то, что руководство базы решило заменить охрану центра, на контрактников одной из не самых профессиональных частных военных компаний. Тоже, вроде бы все было логично потому, что солдатами был усилен внешний периметр базы из-за того, что участились нападения гражданских на склады с продовольствием. Но Ковач чувствовал, что все это неспроста.

   В конце одной из смен, когда очередная группа из пяти наблюдателей ООН спустилась на нижние уровни хранилища, чтобы делать уже ставшую привычной работу, Ковач проходил мимо охранника, который безуспешно пытался связаться с постом на верхнем уровне по внутренней связи.

   - Что, не отвечает? - остановившись, поинтересовался он.

   - Нет, сэр. Что-то со связью. И рации молчат, - сказал тот с ужасным восточно-европейским акцентом и похлопал по портативной радиостанции, закрепленной на плече. - На центральном пульте на первом уровне говорят, что через пару минут все наладится.

   - А я как раз хотел подняться на четвертый, на склад оборудования, - Ковач достал допуск и показал его охраннику.

   - Пожалуйста, - быстро глянув на пластиковую карту с вмонтированным чипом, безразлично проговорил он. - Только лифт не работает. Если вам срочно, придется подниматься по боковой лестнице.

   - Ладно, по лестнице, так по лестнице, - буркнул Ковач, чувствуя, как учащается пульс.

   За те годы, что он провел с Алексом в спецназе, у него возникло обостренное чувство опасности, которое не раз спасало ему жизнь. В такие моменты возникало странное беспричинное беспокойство, как будто его рассматривает в прицел, засевший где-то вдалеке, снайпер, не спеша, решая - нажать на курок или нет. По спине волнами прокатился противный холодок, внутри, сводя живот в тугой комок, сжалась стальная пружина. Противное ощущение, мерзкое. Но очень полезное. А главное - почти безошибочно предупреждающее об опасности.