Страница 54 из 66
Еще более жесткая критика работы Фримана появилась в выпуске издания Skeptical Inquirer за ноябрь-декабрь 1998 года. Джеймс И. Коут полагает, что история Фримана «намного проще правды… что предоставляет ему преимущество перед теми учеными, которые пытаются в полной мере осветить исследования Мид на Самоа»{317}(отзвук противостояния из-за креационизма). Пол Шенкман заявляет, что «самые профессиональные антропологи утратили интерес к доводам Фримана. Его критика Мид и видение этой отрасли науки далеко не совершенны. Однако те же доводы, которые оттолкнули антропологов, привлекли внимание журналистов, и теперь разумных людей заставляют комментировать мысли Фримана об истине, науке и эволюции». Шеикман называет работу Фримана «интеллектуальным препятствием на пути нашего понимания культуры Самоа, работы Маргарет Мид и всего состояния антропологии сегодня»{318}.
Два аспекта
Неужели у этого противостояния не будет конца? Чтобы найти ответ, необходимо разделить эту вражду на две части: 1) аспект природы и воспитания и 2) аспект Фримана и Мид.
По поводу споров из-за природы и воспитания Лола Романуччи-Росс в 1983 году писала: «Признаю, что Маргарет Мид действительно доказала свою точку зрения, что культурные убеждения влияют на поведение, по крайней мере в американском обществе, на которое она сама так сильно повлияла. Разве мы не перешли за период с конца 1930-х до конца 1960-х годов от социально подавляемых и отрицаемых сексуальных импульсов к социально приемлемой сексуальной свободе?»{319}
Точно так же Коут отмечает, что исследования конца 1990-х годов подтверждают скорее позицию Мид, чем Фримана{320}. Вместе с тем говорится, что в примечательном исследовании, о котором сообщалось в апреле 1997 года в журнале Nature, было установлено: «В мозге мышей, живущих в обогащенной среде, насчитывается значительно больше новых нейронов, чем у их сородичей, живущих в стандартных клетках»{321}. Хотя это ничего не доказывает, но свидетельствует о том, насколько важно влияние среды.
Однако правда заключается в том, что спор на тему природы и воспитания остается таким же острым, как и всегда. Возможно, Дарвин XX или XXI века разрешит этот важный вопрос, если его вообще можно разрешить. Может быть, эти влияния индивидуальны для каждого человека. Тогда ситуация осталась бы без значительных изменений: благодатная почва для еще многих исследований.
Что же касается окончания личной вражды, то она тоже не намного приблизилась к финалу. Однако мы уже можем заметить некоторые последствия. Лоуэлл Холмс говорит: «Я не знаю, хорошим или плохим было противостояние между Фриманом и Мид для антропологии как науки»{322}. Но с другой стороны, он добавляет: «Должен признать, что я очень многим обязан Дереку Фриману, как и многие современные специалисты по культуре Самоа, за то, что он спас нас от забвения»{323}.
Коут тоже находит кое-что положительное, предполагая, что критика Фримана «рассказала нам о недостатках работы Мид и о потенциальных проблемах из-за ее всецелого принятия. За это мы ему благодарны»{324}. Другие тоже призывают антропологов учиться на этой вражде. Катон удивляется: «Как можно применять методы и находки биологических наук, особенно биологии поведения, к антропологии и социальным наукам?»{325}
Оранс, настроенный более критично, спрашивает, как такая «несовершенная работа», как «Взросление на Самоа», могла служить трамплином к славе? Он выдвигает две возможные причины. Во-первых, с самого появления культурной антропологии «ее практика была крайне ненаучной и более чем бесцеремонной в готовности принять обобщения без эмпирического обоснования… Поэтому часто возникают утверждения, которые невозможно проверить. Взаимосвязи и концепции определены настолько неверно, что предоставляют слишком много возможностей заявлять, что любая проверка, предложенная для опровержения утверждений, не достигла желаемой цели»{326}.
Во-вторых, мы, широкая публика, хотели, чтобы находки Мид оказались правильными. Автор говорит так: «Виноваты те из нас, кто, как и я, поняли требования науки, но не смогли указать на недостатки работы Мид, поэтому молчаливо поддерживали ее… Если бы преобладала идеология, противоположная изложенной в книге, мы, без сомнения, разорвали бы ее на части за ее научные просчеты»{327}.
С более положительной точки зрения профессор Брэд Шор из Университета Эмори предполагает, что Фриман, «выявил некоторые противоречия и сложности самоанской жизни»{328}. Коут указывает на то, что Фриман «неопровержимо сигнализировал о разворачивавшейся на Самоа трагедии, а именно о трудностях, с которыми сталкиваются многие молодые самоанцы из-за культурных несоответствий, пришедших вместе с влиянием Запада»{329}. Он продолжает: «Более того, окончание этого противостояния вряд ли можно найти «где-то между» двумя версиями, как предполагают некоторые. Скорее, оно кроется в необходимости сложной и гибкой культуры, которая сохраняет свою целостность, используя силы, стремящиеся ее изменить, и не поддаваясь легкому определению и пониманию. Защитная стратегия максимально возможного впитывания воздействия прежде, чем это воздействие затронет культуру, — вот что отмечала Мид»{330}.
Значит, у этого противостояния были и положительные последствия? Но главный вопрос все же остается: мог ли Фриман поступить иначе? Должна ли его критика быть такой беспощадной? Ведь как бы там ни было, но критика в науке — не редкость и даже приветствуется. К тому же культурные антропологи привыкли выдвигать различные интерпретации одной и той же культуры. Крестьян из долины Тепотцлан в Мексике по-разному описывали Роберт Редфилд в 1930 году и Оскар Льюис 21 год спустя. Но в отличие от сокрушительной атаки Фримана Льюис признавал, что обязан Редфилду, хотя многое в его работе подвергал критике{331}.
Так какими мотивами руководствовался Фриман? Не говоря уже о том, что он явно недолюбливает работу Мид, можно выдвинуть и предположение похуже — он «сумел заработать себе славу за чужой счет»{332}. Печальная правда заключается в том, что если бы Фриман написал более сдержанную и беспристрастную работу, то она бы так и осталась незамеченной наряду с другой книгой — Р. А. Гудмана, под названием Mead’s Coming of Age Jn Samoa: A Dissenting View («Взросление на Самоа Мид: взгляд инакомыслящего»), которая вышла в том же году, что и работа Фримана! Многие ли слышали о ней?
А как насчет Холмса, который знаком с культурой Самоа не хуже других? Его повторное исследование работы Мид, проведенное в 1957 году, так и осталось неопубликованной докторской диссертацией, к которой часто обращаются ученые, но не широкая публика. В отзыве 1983 года на книгу Фримана Холмс писал: «Я бы тоже с удовольствием стал победителем великанов, как это сейчас делает Фриман… Но не смог. Я нашел ту деревню, и поведение ее обитателей во многом было таким, как описывала Мид»{333}.