Страница 6 из 18
Мягкие увещевания Натальи произвели странное впечатление на доберманиху. Она прижалась к подъездной двери и царапнула ее лапой: неужели ты не впустишь меня, Наталья?! Неужели ты оставишь меня замерзать на улице? Американские бойскауты, любители дроздов-рябинников, никогда бы так не поступили. И пионеры из южных областей бывшего Союза — тоже.
И Наталья дрогнула.
Негнущимися от мороза пальцами она набрала код на двери. Собака тотчас же юркнула в подъезд и, тяжело дыша, прижалась ввалившимся боком к батарее.
— Ну вот, — Наталья с сочувствием посмотрела на доберманиху. — Подожди, сейчас вынесу тебе что-нибудь поесть…
Не самая выдающаяся мысль: чтобы накормить такую, нужно вынести весь холодильник. В котором нет ничего, кроме кинзы, вяленой дыни и плова — остатки Джавиных гастрономических предпочтений… Пятясь задом, Наталья нащупала кнопку лифта. Дверцы тотчас же раскрылись, и она, с облегчением вздохнув, нажала светящийся прямоугольник своего этажа — "4".
Плов, пожалуй, подойдет. В любом случае свой гражданский долг она выполнила, не дала замерзнуть несчастному животному… А что, если Джава вернулся? Начало двенадцатого, а ее нет дома — он может подумать все, что угодно…. Черт ее дернул пойти на поводу у Нинон. Собака тотчас же вылетела из ее бедной, почти смирившейся с шариатом головы.
…Вот только собака так не думала. Она встретила Наталью на площадке, у самой квартиры — блеском глаз и укоризненным выражением морды.
— Да ты, однако, ведьма! — Наталья даже не нашла нужным удивиться подобной собачьей прыти. — Ну ладно. Идем. Поужинаешь в домашних условиях…
Кастрюлю с пловом доберманиха оприходовала за минуту. Еще минута ушла на половину «Дарницкого» и остатки батона. Еще тридцать секунд — на ванильные сухари и оставшуюся со вчерашнего вечера с Нинон квашеную капусту.
— Не хватало еще, чтобы ты и меня сожрала, — вслух сказала Наталья. Такая перспектива показалась ей вполне реальной.
Выбрав остатки еды, доберманиха устроилась возле батареи отопления и спрятала голову в лапах: ее все еще била мелкая дрожь. Бедная ты, бедная, брошенная девочка. И совсем не грозная, как я посмотрю…
Собака чем-то неуловимо напомнила Наталье Джаву — такое же поджарое, подтянутое к позвоночнику тело, такая же неуловимая грация в движениях. И такая же очаровательная неряшливость — под доберманихой уже успела образоваться грязная лужица. Наталья забралась с ногами на диван, прикрылась крошечной подушкой с восточным орнаментом — мало ли что взбредет в голову такой серьезной породе, как доберман. Одного плова могло не хватить, посему нужно быть готовой к защите мягких тканей живота.
И вообще — пора знакомиться.
— Иди сюда, — тихонько позвала Наталья. И для убедительности постучала кончиками пальцев по спинке дивана.
Собака нехотя поднялась и, приблизившись к Наталье, ткнулась ей в колени, опустила голову — и так и застыла.
Похоже на благодарность за ужин при свечах, но гладить тебя я все равно не буду.
Наталья почесала переносицу и уставилась на ошейник — скорее всего несчастное животное просто потерялось. А до этого жило в приличном доме — темно-рыжий кожаный ошейник выглядел более чем респектабельно, вряд ли такой купишь в рядовом зоомагазине по рядовым ценам. Убедившись, что доберманиха ведет себя смирно, Наталья аккуратно сняла его. На внутренней стороне печатными буквами было выведено: «ТУМА».
Далее следовал телефон. И адрес: Васильевский остров, Большой проспект, 62/3, кв. 48. Неплохо, совсем неплохо. Для того чтобы оказаться на Петроградке, собаке пришлось перемахнуть мост — вот только какой из двух, соединяющих Васильевский с Петроградкой?. Сама Наталья выбрала бы Тучков….
— Тума! — тихонько позвала Наталья, и доберманиха с готовностью залаяла. Лай был таким грозным, что Наталья вздрогнула. Держать у себя подобную машину смерти, даже изрядно потрепанную и растерявшую половину боезапаса, — верх легкомыслия. — Значит, тебя зовут Тума… Тумочка… Тумотя.. — Звучит немного заискивающе. Точно так же она заискивала перед Джавой — «Джава, Джавочка, Джавуся». — А вы действительно похожи, друзья мои… Ладно, Тума. Сиди здесь, а я пойду звонить твоим хозяевам.
Держа ошейник в руках, Наталья отправилась в общий коридор, к телефону. И тотчас же нос к носу столкнулась с Ядвигой Брониславовной.
— Кто это у тебя тут гавкал? — подозрительно спросила старуха.
— Телевизор, — объяснять старой грымзе, что она притащила в их образцово-показательную коммуналку уличное животное, было выше Натальиных сил.
— По какой программе? — В бабе Яде был заживо похоронен оперативный сотрудник НКВД.
— По регионалке, — выкрутилась Наталья и спрятала ошейник за спину.
— А что за грязь в коридоре?
— Это я… ноги не вытерла… Простите, пожалуйста.
— Смотри, Наталья… Ты в Питере без году неделя, так что порядков своих хохлацких не устанавливай. Никакой живности. А то сегодня собаку приведешь, а завтра слона пропишешь. Смотри…
— Да-да, конечно, Ядвига Брониславовна. Я смотрю.
Наталья жила в коммуналке последние четыре года, но так и не научилась держать удар. Это сразу же просекли все обитатели квартиры, закалившиеся в позиционных кухонных боях. Кроткой Натальей помыкал даже соседский мальчик Андрюша, десятилетнее исчадие ада с задатками диктатора. Андрюша подбрасывал ей дохлых тараканов в суп и дохлых мышей в ботинки. Ни показательные порки отца, ни стенания матери не помогали: после экзекуций месть Андрюши становилась все изощреннее. Наталья нисколько не сомневалась, что рано или поздно обнаружит под своей дверью бомбу с часовым механизмом…
Устроившись на стуле возле телефона, Наталья разложила перед собой ошейник и набрала номер указанного на нем телефона. Долгие гудки.
Никаких признаков жизни. Странно, если учесть, что сейчас никак не меньше полуночи. Похоже, респектабельные хозяева Тумы ведут светский образ жизни. И почерк, которым был записан адрес: самоуверенные буквы, самоуверенный нажим в конце слов. Они выдают евростандарт в квартире и мыслях, наличие престижной иномарки, дачи в окрестностях Репина и валютного счета в окрестностях маленькой европейской страны. Интересно, каким будет вознаграждение?.. Наталья еще раз набрала номер с ошейника.
Никаких подвижек.
Возвращаться в комнату, к оттаявшей доберманихе, не хотелось, и Наталья позвонила Нинон. В отличие от хозяев собаки Нинон оказалась дома.
— Ты просто дура, — Нинон не дала ей и рта раскрыть. — Владик ждал тебя целый час.
— И в результате ушел с официанткой.
— Неважно. Я снимаю с себя всякую ответственность за твою личную жизнь.
— Сделай одолжение… Я нашла собаку, Нинон.
— Лучше бы ты нашла какого-нибудь приличного мужика.
— С мужиками пока облом.
— Надеюсь, ты не притащила ее к себе домой?
— Нет, я должна была оставить ее замерзать на улице.
— И что за собака?
— Доберман.
— Безумица! Она же тебя загрызет. И всю вашу коммуналку заодно. И вообще, на твоем месте я бы от нее избавилась как можно скорее. Я понимаю, сострадание к братьям нашим меньшим и все такое прочее. Но это же не пекинес, в конце концов. И не болонка.
— Она просто потерялась. Завтра хозяева ее заберут, вот и все.
— Что, уже обнаружились?
— Пока нет. Но номер их телефона я знаю. Появятся же они рано или поздно.
— Лучше рано. А пока выведи ее на площадку. Привяжи к батарее, пусть там переночует.
— Посмотрим. — Наталья вспомнила мелкую дрожь, волнами идущую по спине собаки, ее несчастные желто-коричневые глаза и ребра, выпирающие из-под кожи. Выгнать собаку сейчас было бы предательством.
— И смотреть нечего. Она черная или коричневая?
— Она грязная. И несчастная.
— Черный доберман — не к добру, — подумав, заявила Нинон.
Рассердившись на Нинон, вещающую тоном египетской жрицы, Наталья повесила трубку. Добермани-ха действительно была черной.
…В три часа ночи собака начала выть и метаться по комнате. Она подбегала к двери, требовательно царапала ее когтями и снова возвращалась к дивану, на котором тщетно пыталась забыться и заснуть несчастная хозяйка. Проклиная все на свете, Наталья сунула ноги в сапоги и набросила пальто прямо на ночную рубашку: судя по всему, Тума была большой любительницей ночных прогулок.